Битва за Свет

Трудно было оценить, долго ли мы проспали, но выдернул нас из глубокого сна стук в окно. Открыв глаза, я увидел, что с улицы, прислонившись лбом к стеклу пассажирского окошка, в салон машины удивлённо смотрит мужчина средних лет, а за его спиной стояло ещё несколько человек. Проснулись и Даша с Андреем, и мы втроём не менее удивлённо уставились на стоящих снаружи людей. Спустя несколько секунд, я вышел из машины. Люди обступили меня, на их лицах виден был такой интерес, который трудно было бы даже с чем-либо сравнить. Ну ещё бы! В такие времена, когда даже самые некогда привлекательные в туристическом плане страны, к коим относилась и Норвегия, уже забыли о таком понятии, как туризм, обступившие Хонду с русскими номерами норвежцы просто сгорали от любопытства! Мои часы показывали десять минут одиннадцатого по московскому времени, то есть в Осло сейчас было десять минут девятого, и только-только занимался рассвет. Меня начали расспрашивать, кто мы, что мы тут делаем, нужна ли нам помощь, что происходит в России, Швеции, Финляндии. Для тех десяти-пятнадцати человек, что окружили меня, словно аборигена, я представлял неимоверный интерес, впрочем, равно как и мои спутники, пока что сидящие в машинах и наблюдающие оттуда за происходящим. Сначала я сбивчиво пытался давать ответы на сыпавшиеся на меня в хаотичном порядке вопросы, на несложном английском рассказывая и про нашу миссию, и про чудовищ, напирающих со стороны Афганистана, и, собственно, про нас самих. Но потом я понял, что ни времени на этакую «пресс-конференцию», ни желания распинаться о подробностях всего и вся, стоя на приличном морозе, у меня не было. Я чётко сформулировал вопрос и задал его норвежцам: «Во сколько начинается рабочий день у Министерства обороны Норвегии?» «Рабочий день уже начался в восемь часов, пойдёмте!» – пригласил меня старичок, навьюченный смешной, не по размеру большой, но очень тёплой одеждой. Он зазывающе махнул рукой, и уже было двинулся в сторону здания министерства, но я попросил его подождать минуту и позвал всех своих спутников пойти с нами. Закрыли машины и всей гурьбой проследовали за нелепо одетым дедушкой…

Могли бы вы сейчас представить себе, каким было бы выражение лица, скажем, туземца, если бы тот увидел телевизор или автомобиль? Мне кажется, что выражения наших лиц можно было бы легко поставить в сравнение в тот момент, когда поднимаясь по ступенькам к дверям Министерства обороны, старичок достал из внутреннего кармана куртки сотовый телефон, набрал номер и принялся с кем-то разговаривать! Он остановился, чтобы не входить в здание во избежание помех связи; остановились как вкопанные и мы, с разинутыми ртами, словно туземцы за диковинной штуковиной, наблюдая за тем, как буднично и незамысловато мужчина говорит по сотовому телефону! О да, для нас это было настоящим шоком, ведь уже больше двух лет прошло с тех пор, как прозвучал в России последний звонок мобильного телефона, и ушло в забытье такое понятие, как сотовая связь. Закончив разговор, старик недоумённо посмотрел на нас, не понимая причины нашего столь ярко выраженного удивления. Раньше я и сам никогда в жизни бы не подумал, да даже представить бы себе не смог, что такая обыденная когда-то вещь, как сотовый телефон в действии, вызовет у меня такой восторг, если не сказать трепет!

– У вас тут сотовая связь работает? – спросил я скандинава, с трудом укладывая в голове увиденное.

– Да, как видите. Спустя несколько месяцев после… – тут он, не зная, как объяснить на английском то глобальное обесточивание всего и вся в 2014 году, ввинтил простое и понятное: «капут!» – власти восстановили связь. У нас тут с электричеством проблем вообще нет! – не без гордости добавил он. Я кивнул. В тот миг мысли мои полностью были оккупированы размышлениями о том, что, быть может, и Интернет тут работает! Чудеса, фантастика… Почему-то именно в этот момент я окончательно отмёл какие бы то ни было тени сомнений в том, что всё будет хорошо, что мы непременно выиграем эту роковую схватку с самой преисподней! Такая страна, как Норвегия, нисколько не потерявшая в 2014-м своей индустриальной мощи, а, напротив, на фоне прочих стран ещё и развившаяся за эти два минувших года, совершенно точно имела, что противопоставить Штатам в этой судьбоносной войне! Я словно воспрял духом. Сколько месяцев, недель, дней осталось до реализации оружия, способного дать афганцам настоящий отпор? Да, настоящий, тот, который они гарантированно не смогут преодолеть. Не свинец и не пламя, нет. Это должна быть громадных размеров параболическая тарелка, нещадно излучающая радиоволны определённых частот и очищающая пядь за пядью территорию нашего континента от зомби. Но изготовить такую тарелку… Возможно ли это в столь ограниченные сроки, которыми мы располагаем? Удержит ли «линия жизни» натиск мертвецов, если те прорвутся-таки за границы России?

Тем временем дедуля, который, по всей видимости, был каким-то здешним сотрудником, уже провёл нас внутрь, к пропускному пункту. По обе стороны от мощных турникетов несли свою службу двое здоровенных военных. Последовал диалог, в ходе которого я кратко изложил нашу историю и показал документы на английском, подписанные Карамзиным и скреплённые печатью ФСБ России. Охранники куда-то звонили, отходили, задавали нам всевозможные вопросы. В конечном счёте, когда они выяснили всё, что им требовалось, попросили нас подождать минуту. За нами должен был спуститься сотрудник, который «нами займётся». Мы присели на кресла в холле. Дедушка, что поразил нас, напомнив про давно забытые технологии двадцать первого века, пожелав нам успехов, предъявил пропуск и скрылся в коридоре по ту сторону турникетов. Через непродолжительный промежуток времени из-за турникетов показался статный, высокий, лет шестидесяти генерал. Тяжёлой поступью он отточенной, поистине генеральской походкой отчеканивал по мраморному полу своими лакированными ботинками вымеренные шаги. Украшенная национальными символами фуражка, невероятной красоты китель и идеально правильной формы брюки делали его похожим на героя какого-нибудь патриотического фильма. Его мужественное, гладко выбритое лицо было мне знакомо, я определённо его уже где-то видел! Но где, как это возможно? Может, в кино? Я терялся в догадках…

Он вышел к нам, мы встали с мест. Бойцы машинально отдали ему честь. Он отдал честь им.

– Мы вас давно ждали, и вот вы, наконец, приехали! Добро пожаловать! – спокойно, но с некоторым воодушевлением произнёс он, пожал всем руки и несколько панибратски похлопал по плечу Шталенкова. Ну конечно же, я его видел, и не в кино, а наяву! Генерала звали Даниэль Нильссон. Он – глава Министерства обороны Норвегии и правая рука правящего короля Норвегии. Я пару раз видел его в коридорах на Лубянке, когда он и ещё несколько военных проходили между кабинетов, сопровождаемые Шталенковым и самим Карамзиным. Всё! Мы были на финишной прямой. Теперь не оставалось никаких вопросов, где и кого нам нужно искать, кому объяснять цель нашего приезда. Мы были у цели. Шталенков и даже Клоп, чьё лицо, казалось, совсем не умеет выражать каких-либо эмоций, впервые за долгое время улыбнулись. Даша, увидев такую картину, чуть было не заплакала, сжала изо всех сил мою ладонь и тоже улыбнулась. Она всё поняла. Перед нами стоял тот, при чьём содействии нам предстояло отменить конец «Света», не дать кануть в Лету исконным обитателям нашего, евразийского континента, подарить жизнь ещё оставшимся в живых сотням миллионов людей. Впервые за долгое-долгое время подобное натянутой струне напряжение, неуклонно присущее каждому из всех нас, стоящих напротив министра обороны Норвегии, страх, боязнь не доехать, не справиться отступали. Теперь, когда мы доехали, довезли до Осло и ноутбук с данными, все видеозаписи про афганцев, материалы лабораторий Лубянки, оставалось лишь, объединив усилия, предпринять необходимые действия. «Мы непременно победим, точно, гарантированно. У афганцев нет шансов. Нам нужно лишь немного времени, и весь этот кошмар, нет – сам Ад, навсегда сгинет, став лишь ужасной записью в учебниках истории будущих поколений, моих детей и внуков», – крутилось у меня в голове. «Спасение!»