Циклопы (СИ)

«Лев Константиныч, ты с моей Лелей познакомился?»

«Ну да».

«Ответь. Ты смог бы ее предать? Смог заложить близкого ей человека?»

Генерал даже отвечать не стал. Смутился и не вмешивался, когда Завянь звонил по телефону, обговаривая со Светланой Игоревной детали маскарада и советовался относительно приобретения экипировки и недостающих элементов для создания нового имиджа.

Светлана Игоревна попросила Лелиного внука только в одежный магазин зайти.

-  Все остальное дома есть.

И даже не спросила Борю, в какие неприятности тот влип. Кристально чистый образ народной артистки Завьяловой укрывал ее внука от любых наветов.

Борис проинструктировал стилиста как себя вести с подругой Лели, что говорить. Но не учел специфику: Капустин сел перед зеркалом своей коллеги из прошлого.

Иннокентий нормально зашел в тесноватую прихожую. Нормально поздоровался. По совету Бори, прикинулся задумчивым и хмурым.

Едва попал в кресло перед гримерным столиком и зеркалом, заволновался так, что альфа генерал Потапов очи к потолку воздел.

«Черт, Боря! Он же сейчас с советами и комментариями влезет!! Гляди, как на коробочки таращится!»

Завьялов мысленно проделал тоже самое - закатил глаза. Маленько выругался. Замер.

Светлана Игоревна примеряла на его родную голову длинноволосый паричок.

«Только бы у Марычевых не было моих знакомых, только б не попасться на глаза, не нарваться!» - мысленно запричитал Борис. Его автомастерская доводила до ума тачки половине золотой молодежи Первопрестольной. Увидят в новом  о б р а з е,  звиздец авторитету!

По сути дела, разговаривая со Светланой Игоревной, он сам настаивал на радикальной смене типажа. Но такого достоверного ПОЗОРА не смог вообразить.

«Крепись, сынок, крепись». В голосе боевого генерала Боре чудилась насмешка, а отнюдь не утешение.

«Да пошел бы ты, Лев Константинович!»

«Скоро оба пойдем, протии-и-ивный», - гнусаво протянул разведчик.

Боря плюнул. Мысленно, конечно.

Блестящий, словно лакированный башмак, лимузин плавно подкрался к обочине в тихом переулке.

На тротуаре стояла, даже по московским меркам, выдающаяся парочка: низкорослый мрачный папик в шикарном англицком костюме и долговязый детинушка приятной голубой наружности. Детинушка неловко мялся, одергивал кургузый обтягивающий пиджачок лазоревого цвета и гламурно вращал округлой крепкой попкой в фиолетовых порточках, а на руках держал расфуфыренную, ушастую собаченцию.

«Кабы не знал, что Коваль через несколько часов подохнет... - мысленно печалился Потапов, - ни в жизнь! Ни за какие деньги! Даже за бессмертие души!!..»

«А мне-то каково, Константиныч, прикинь, а?! - в унисон переживал Завьялов, полчаса назад позволивший Иннокентию вести себя сообразно профессии и облику. - Каково все это видеть?! Я ж, типа - тут!! Вот он весь! С ушатым лысым червяком на ручках, фланирую!»

Нервическая внутренняя обстановка как нельзя лучше ложилась на расписанные роли: «папик Лева» дергался, крутился, его «бой-френд» в фиолетовых штанишках не знал, куда упрятаться от разъяренного взгляда. Изображал лицом: а я-то здесь при чем?! Сами все устроили, а я всех виноватей, да?!

Два голубя смотрелись разругавшейся, надутой парочкой.

Лимузин подъехал. Затемненное пассажирское стекло съехало вниз до упора. В окне образовалась вытянутая физия полковника в отставке Ковалева.

Пару секунд Дмитрий Федорович монтировал воедино чудовищно помолодевшее генеральское лицо, костюм стиля «толстосум на отдыхе», дорогущие штиблеты, галстук... С о п р о в о ж д е н и е  с собачкой.

Получилось-таки опознать:

-  Твою ма-а-ать... Лев Константиныч...

Не известно, как прежде собирался поздороваться полковник, но нетипичное приветствие, вырвавшееся из Коваля, наиболее конкретно выразило обстановку: Дмитрий Федорович не поверил глазам до тех пор, пока окошко настежь не открыл, не присмотрелся. О «здравия желаю» тут даже разговора не было.

Пока шеф сидел с раскрытым ртом и малость выпученными очами, из подъехавшей сзади машины охраны выскочил верзила в черном костюме и белой рубашке. Не дернув даже бровью, распахнул перед «голубками» дверь лимузина.

Генерал Потапов, - проклиная день и час, прошлое и будущее! - забрался внутрь длинного салона. Сел подальше от ненавистного коллеги.

Кеша виновато просочился следом.

За истекшую минуту Дмитрий Федорович успел прийти в себя.

-  Ну, Константинович, - развел руками, - умеешь удивить.  М а л ь ч и к а  представишь?

-  Сын моей подруги - Славик. Вячеслав Оболенский.

-  Ах сын подруги... Славик Оболенский, - немного успокоился полковник. Вытянул губы дудкой и облегченно поднял брови, как будто говоря: «Свят, свят! А я уж невесть что подумал».

Но по большому счету, безобидный, однозначный вид стилиста Ковалева успокоил.

Не исключено, полковник представлял, что с генералом прибудет его молодая копия: брутальный мрачный тип с глазами снайпера. А тут... собачка, брючки, взгляд теленка...

Коваль расслабленно откинулся на спинку кожаного сиденья и одернул пиджак. Завьялову послышалось, пробормотал: «Бывает, Константиныч. Подруги с такими детками у каждого случаются».

18 отрывок

Расслабившись, Дмитрий Федорович в прищур разглядывал бывшего начальника и никак не мог понять, как еще недавно дряхлый пенсионер, целыми днями копающийся в огороде, умудрился так помолодеть? Поглядел на генеральские руки, где совсем исчезли пятна старческой гречки...

На Кешу, скромно сомкнувшего коленки, покосился...

Не в  э т о м  ли секрет омоложения?

И даже головой помотал, отрицая подозрение. Пожевал губами и, не выдержав, поинтересовался:

-  Мгм, Константиныч, ты это... ботокс, что ли, колешь?

Под совершенно не морщинистой генеральской кожей заходили желваки на скулах. Потапов уничтожил взглядом ненавистную крысу и отвернулся, благодаря судьбу, что лимузин длиннющий, и бывшие коллеги не соприкасаются даже рукавами. Одним воздухом с Ковалем ему уже дышать противно было!

На празднование семидесятилетия Марычева отец и сын Ковалевы выехали по отдельности. Генерал предположил, что сука-Дима собирался в дороге о чем-то с ним потолковать. Но настрой на разговор сбил чудовищно нетривиальный генеральский вид и в особенности - сопровождение с собачкой.

Сорок минут до загородного поместья Марычевых ехали в гробовом молчании. Под негромкую музыку, проливавшуюся из динамиков автомобиля.

Юбиляр встречал парад гостей на огромном полукруглом крыльце, сидя в инвалидном кресле. Позади Марычева стояла его супруга - подтянутая моложавая бабушка с прической под Валентину Терешкову. Лысоватый сын. Инна Викторовна - сорокалетняя дамочка отличной сохранности, - увидев вылезающего из лимузина Ковалева, вытянула шею, ожидая выхода любовника...

Из лимузина выполз Кеша.

Подобной замены истрепанная нервная система отвергнутой любовницы не выдержала. Издав гортанный звук, забыв о приличиях, Инна Викторовна стремительно унеслась в дом.

«Н-да, - огорченно крякнул генерал. - Сейчас запрется где-нибудь. Поплачет. Ищи ее потом. Что будем делать?»

Разрабатывая операцию по общению с бета Инны Марычевой, постановили так.

Во время поздравлений юбиляра, Кеша сразу же, на голубом глазу, подкатит к его доченьке и пропоет (на мелодию «Хеппи бесдей») поздравительную песенку на иностранном языке. Отправит через бета сообщение для хроно-департамента. Назначит встречу циклону.

«И сразу же отчаливаем, - определил Лев Константинович. - Едва произойдет контакт, уходим сразу, нечего попусту «знаменитыми» мордами отсвечивать».

Но Инна - убежала. И судя по настрою, надолго, прорыдаться. Так что вернется не скоро, прежде личико ледяным компрессом ублажит. Хлюпать носом и моргать опухшими глазами перед ветреным любовников нормальная сорокалетняя тетенька - убей, не станет!