Дон Хуан (СИ)

Что же им нужно на самом деле?

Ответа не было, но я и не искал его. Мои мысли занимало другое.

Алика ЛаБо и Алиса Дрейк. Такие непохожие, рожденные и подготовленные для разных путей-тропинок в заросшей бурьяном пустоши жизни. Наркоманка и проститутка, убившая собственного ребенка — и специальный агент Корпуса Спокойствия, до последнего вздоха спасавшая чужих детей. Мне бы и в голову не пришло их сравнивать, если бы…

Если бы они обе не отдали свои жизни ради кого-то. Кого-то чужого, с кем они ничем не были связаны, кроме разве что легкой внешней симпатии и сильного внутреннего желания помочь и сохранить. Иными словами, они выполняли профессиональные обязанности бога. Похоже, этот парень совсем обленился, раз нуждается в подмене даже в таких пустяковых делах.

У меня кончились патроны, я бросил револьверы в кобуры — оба попали в цель — и мягким движением поднял с земли чье-то оружие. Шестизарядный складной дробовик Берджесса — очень редкая, но чертовски красивая штука. Вполне подойдет сейчас.

Алика сказала: «Правда в том, что у нас и не могло ничего получиться». Она знала, что обречена, и все равно помогла мне.

первый заряд ушел между двумя из оставшихся трех боевиков, зацепив всего одного, но я передернул пистолетную рукоять и завершил дело

Так же поступила и Алиса на той пошедшей вразнос атомной станции. Не могла не понимать опасности. Но не могла и не войти в реакторную комнату и опустить графитовые стержни практически вручную.

второй патрон 12 калибра отработал так, как и было задумано — перебил шею последнему из «великолепной семерки», бросил его назад, оставив голову болтаться на похожих на мочалку остатках позвоночника и кожи

И даже после всего этого Алика все равно не получила шанса выбраться. Вместо этого она получила медную оболочечную пулю прямо в сердце.

«Слишком глубоко мы завязли в этом дерьме».

стрельба закончилась, потому что все стрелки выбыли из игры, но игра все еще продолжалась — на доске оставались фигуры

Я повернулся к доктору, продолжавшему сжимать в руках бесчувственную Изабеллу.

— Я не виноват… — пролепетал он. — Против тебя лично я ничего не имею. Но я… я профессионал, я должен был… несмотря ни на что…

— Да, — сказал я. Одно и то же. Всегда одно и то же.

— Ты должен понять, это же и в самом деле могло стать революцией в науке… человек, имеющий возможность напрямую обращаться к…

— Заткнись.

— Не убивайте меня, пожалуйста, мистер Ленарт… Алекс…

— Заткнись!

Он замолчал, как отрезало. Я отложил бесполезный дробовик.

В чем заключается правда? Каким образом найти гарантированно справедливый выход? Вот это вопрос. Мутный, словно речная вода поздним летом. Правда — самое запутанное понятие на земле. Хуже него в этом смысле, наверное, только бог. Впрочем, в нынешнем свихнувшемся мире каждый психопат мнит себя как минимум Всевышним, и не мое дело разубеждать его в этом вопросе.

— Пошел к черту.

— Что?

— Убирайся отсюда. С ла чика эрмоса или без нее, мне плевать. Оставь меня одного. И быстро.

Он поднялся. Несколько секунд, дергая щекой, смотрел на Изабеллу, но, наверное, решил, что она слишком тяжела. А перед ним была долгая дорога.

— Вот в этом и есть разница, доктор, — сказал я. — Мы тянули друг друга даже тогда, когда проще было сдохнуть.

— А?

— Пристрелю к чертовой матери, если не исчезнешь сейчас же.

Он принялся поворачиваться — уже куда более осмысленно. Но тут за спиной обнаружился кто-то из черных — кажется, Милостивец, и доктор снова остолбенел. На этот раз он его видел, сомнений не было.

— А-ва…

— Ты мне надоел, — черный одним движением свернул Химмелю шею и обернулся ко мне. — А ты… стал куда интересней, чем раньше. Мистеру Свету это понравится.

— Понятия не имею, о чем ты.

— Что тут непонятного? Отстойник, в котором мы находимся, это вроде оранжереи для всяких ублюдков. Бездарные остаются тут навечно, но таланты… таланты постепенно дозревают и становятся тем, кого мистер Свет может использовать. Идеальные инструменты.

— Не припоминаю, чтобы изъявлял желание работать на какого-то мистера.

— При чем здесь твое желание? Имеет значение только то чего хочет он. А он желает прибрать тебя к рукам. Или ты против?

— Так точно, против.

— Тебя забыли спросить. Мы давно за тобой присматриваем, как ты помнишь. Эти идиоты из Корпуса гонялись за тобой по всей пустыне, заставляя тебя приобретать необходимые качества — рассудительность, осторожность… даже необходимую жестокость. Это важно в нашей работе. Ну, а точку в конце твоего созревания поставила эта сучка из публичного дома. Кто бы мог подумать?

— Не называй ее сучкой.

— Еще одно слово, и ты пожалеешь, что не отбросил копыта на той атомной станции. Рядом с тупой рыжеволосой дурой, которая своей недалекостью предотвратила то, что мы готовили несколько лет…

Складной дробовик сам прыгнул мне в ладони, но Милостивец вдруг оказался совсем не так, где был еще секунду назад, а словно бы материализовался прямо за моей спиной. Он чувствительно двинул мне кулаком по затылку.

— Восемь секунд, парень. Не забывай.