Тень над небесами

Рассвет выдался на удивление тусклым и горьким, как в российских фильмах девяностых. Смотря их в детстве, я искренне недоумевал, куда же пропали все краски, ведь такой серости и безысходности просто не существует! Оказалось, еще как существует, если и в голове у тебя промозгло.

Я проснулся первым. Леха еще храпел на пассажирском сиденье, Хельмут и Бастиан тоже досматривали последние предутренние сновидения.

Выдохнув, я вышел на улицу, начал делать зарядку, подставляя лицо прохладному ветерку. Он освежал и пробуждал, а заодно доносил всякие странные, вызывающие жуть звуки — злобное карканье ворон, например, или рык собак, делящих что-то между собой. Мне подумалось, что животные теперь будут процветать, как никогда. Кто ж знал, что их век окажется совсем коротким?

— Так и не могу найти его, — с грустью произнес бесшумно подошедший Хельмут, тоже начавший неторопливо разминаться, намного более обстоятельно и технически правильно.

— Что ж, я часто с ним встречаюсь, но от того не легче, — я пересказал вкратце содержимое сна. — И никаких конкретных зацепок, так, ерунда какая-то. Маленький отельчик на высоком берегу, три этажа, смотровая площадка на крыше, бар, бассейн и какой-то трезубец рядом с названием, которое не прочесть, хоть носом упрись в дощечку.

— С трезубцем, говоришь? — Хельмут потер щетинистый подбородок, где уже намечалась седая борода. — Будто что-то знакомое, но, хоть убей, не могу вспомнить, что именно… Дай подумать, мне кажется, я скоро созрею. И — да — это зацепка, и не самая плохая. Спасибо!

Вскоре проснулись и остальные участники нашего небольшого отряда. Мы приступили к завтраку, но мне кусок в горло не лез. Казалось, что смерть бродит где-то рядом, искоса поглядывая на нас провалами на черепе. Каждый из нас впервые оказывался перед необходимостью атаковать более многочисленного, смелого и сильного врага. Вся надежда оставалась лишь на внезапность, если не выгорит — поляжем, что поделаешь. Но бросать друзей после того, как одного уже не потеряли нельзя — так никто не поступает. Помирать лучше всем вместе, с чистой совестью. Я ведь знал, что Семен бы не пожалел себя за наши с Лехой жизни. Значит, и мы не должны. На этом и строится мужская дружба.

Хельмут был нашим проводником и ехал впереди, вел нас за собой. Леха, наслышанный о стрелковых способностях арабов и их любовь к засадам, не выпускал автомат из рук да зорко всматривался в то и дело встречающиеся четырехколесные могилы, пока мы пробирались по автомобильному кладбищу. Мы не очень-то боялись хитрой засады, но всякое может случиться — например, всегда есть вероятность нарваться на кого-то другого, а не на Мессуди.

Томаш под шумок вымел из нашей машины все оружие, реквизированное у тех гадов, что напали на нас в Гдыне. Он не тронул только Лехин АК, так что я остался без нормального оружия, с пневматикой на такое дело не пойдешь.

Выручил Хельмут, поделился пистолетом Вальтер Р99 и одним магазином. У него имелся дробовик, но в помещении, где много «своих», он был опасен.

— Да и, к тому же, ты не умеешь пользоваться оружием — это сразу видно, — говорил он.

Я не возражал, небольшой и легкий пистолет мне вполне подходил. Четкой и конкретной тактики у нас не было, мы ведь не спецназ, хотя Леха с Хельмутом кое-что набросали при моем активном переводческом содействии. Оказывается, устный перевод требует сил не меньше, чем внезапный марш-бросок на десяток километров. Но вернемся к делу.

Суть заключалась в том, что нам требовалось создать иллюзию численного превосходства и высокого мастерства, чтобы сломать врага морально. Необходимо уверенно атаковать с двух сторон — со стороны главного и черного входов. Бить на поражение, не церемониться, идти быстро, но не бежать, рискуя нарваться на пулю. Мессуди и их бесчисленная родня никак не ожидает нашего визита, они уверены, что прочно укрепились на вершине пищевой цепочки Хольцхайма и окрестностей, а то и всего Дюссельдорфа. Что ж, пора вернуть зарвавшегося бычка в стойло, прописав ему заодно размашистого леща.

Добрались без происшествий, машины припарковали неподалеку от нужного дома, докатившись на «нейтрали» до соседей и завернув на узкую улицу, ведущую прочь из Хольцхайма на юг. То, что нужно. Вокруг ни звука, как в склепе, и только напряжение вьется над головами — того и гляди заискрит воздух.

Покинув автомобили, мы поспешили к нашей цели, возвышающейся огромной трехэтажной крепостью над одно- и двухэтажными жилищами примерных немцев.

— Черт, — прошипел Хельмут в сердцах. — Все машины на месте. Похоже, они дома в полном составе. Вот не повезло нам… Подвела разведка, простите, ребята.

— Идем, — решительно заявил Леха, не дожидаясь перевода — он устремил злобный прищур на кирпичную громаду и варианта отступить и подождать не рассматривал.

— Вперед, — легко согласился Хельмут, а бледный Бастиан только кивнул и пошел вторым, за пожилым немцем.

Я ожидал, что сердце затрепыхается от ужаса, когда дойдет до дела, а жить захочется сильнее, чем спасать друзей, но произошло обратное — страх оставил меня в покое. Клянусь, еще никогда я не был настолько невозмутимым, как в тот момент, когда Хельмут дал сигнал разделяться. Даже наоборот, предвкушение смертельного сражения оказалось приятным, как любое принципиально новое переживание. Я шел на это осмысленно, я был готов.

Мы с Лехой свернули налево, прошли за высоким забором и, пригнувшись, прокрались на участок. Бросками, от куста к кусту, добежали до запасного входа, неброской черной двери, из-за которой доносились приглушенные голоса. Никто не следил за нами, никто не ждал нападения. Что ж, пора. Я зачем-то бросил беглый взгляд на небо. Все такое же серое…

Последний раз переглянувшись с Лехой и добившись одобрительного кивка, я аккуратно толкнул дверь — заперто. Леха взмахом руки отогнал меня и пустил короткую очередь, размолотив и без того неважнецки выглядящий замок, а затем пинком открыл дверь и ломанулся внутрь. Я бросился следом, чудом не натолкнувшись на спину друга.

Мы очутились в полутемном коридоре, и почти одновременно с нами грохотнуло где-то слева — Хельмут с Бастианом ворвались через парадный. Началось.

Первым нам встретился тощий и гибкий парень лет восемнадцати, с пышными черными усиками под носом. Мы столкнулись с ним лоб в лоб, когда завернули за угол. Он стоял прямо под тускло горящей в потолке лампой и, судя по всему, к неожиданностям он был готов.

Реакция парня поразила. Он вскинул оружие первым, и мы с Лехой, не сговариваясь, бросились ему в ноги. Парнишка успел выстрелить из винтовки, оглушив меня на правое ухо, а в следующее мгновение на нем уже восседал Леха и заносил приклад АК над головой жертвы.

Увы, парень не поддавался и защищался весьма успешно. Вцепился в автомат, затем едва не сбросил Леху, а я не мог подобраться ближе — мог лишь помешать в потемках узкого коридора.

Интуитивно я развернулся и увидел контур нового противника, только-только выплывающий из-за угла. Оттуда, откуда явились мы. Рука поднялась вверх, палец дважды дернул спусковой крючок, и приятная отдача пробежала по суставам, мягко ткнув в плечо. Обе пули легли в грудь, и враг сразу упал, выронив оружие. Готов. Я открыл счет.

По дому эхом раскатились выстрелы — похоже, Бастиан и Хельмут попали в конкретный переплет, размен шел безжалостный и щедрый. Леха же, наконец, изловчился и вырвал оружие из рук араба. Приобретя автомат, Леха утратил выгодную позицию — противник скинул его и, проскользнув под ногами кувыркающегося вперед Лехи, попытался «прилипнуть» к нему, броситься следом и оказаться наверху, прижавшись плотнее и не давая стрелять.

Я не на шутку струхнул, но Леха разгадал маневр хитрого араба быстрее, перевернулся и, когда тот попер в атаку, в упор всадил несколько пуль в грудь и живот врагу. У парня не было шансов. Он умер еще до того, как упал на выставленную Лехой ногу, которой тот отбросил мертвеца в сторону.

Внутри дом оказался не таким уж большим. Преодолев каких-то пять метров и толкнув тонкую филенчатую дверь, мы попали в гостиную, где нас уже ждали Хельмут и Бастиан, а еще Семен с двумя незнакомыми мне ребятами. Один был совсем молодой, младше нас, пожалуй, а другой, напротив, на лет пять-семь старше. Правда, с помятой физиономией и небритостью он и вовсе тянул на сорок с плюсом.