Грибница

— Ладно вам уже! Иди, Данька, мойся скорее, пока мы с Ирой опять не вспотели, — Арина взмахнула рукой в сторону душа, пресекая их дальнейшие препирания.

Мальчик воспринял этот жест с явным облегчением и быстренько скрылся за хлипкой дверцей, опасаясь ответных нападок со стороны Ирины. Сама девочка, как только поняла, что Арина не собирается выяснять, насколько правдивы догадки Данила заметно расслабилась и занялась своими косами.

Раньше волосами Ирины всегда занималась мама. Каждый вечер она расчёсывала длинные каштановые пряди дочери, аккуратно разделяла их и заплетала на ночь в косу. Мама научила Иру, как ухаживать за волосами, чтобы они всегда были здоровыми и шёлковистыми. Для этого существовала масса рецептов различных полосканий и притирок. Бывали дни, когда мама говорила: «Пора нам подумать о витаминах для наших кос!» — и Ира знала, что сегодняшний день будет принадлежать им одним. Булькающее в кастрюльке на плите зелёное или бурое варево превращало их в двух ведьм, в двух верных сообщниц, и их мужчины — отец и младший брат — могли лишь с недоумением пожимать плечами. В эти минуты мама принадлежала лишь ей одной и лишь она одна занимала все мысли мамы. Но мама умерла, а косы остались, как и привычка ухаживать за ними.

Теперь вечерами перед сном Ира закрывала глаза, запускала пальцы в густую шёлковистую копну на своей голове и разбирала её на пряди, представляя, что это делает мама. Потом она заплетала косу и только тогда засыпала. Постепенно это превратилось в своеобразный ритуал, без которого ей сложно было уснуть. Даже простое прикосновение к волосам неизменно приводило её в хорошее расположение духа и успокаивало в момент смятения.

Вот и сейчас, отжимая влагу с волос, промокая их полотенцем, Ира почувствовала, что лицо уже не горит, а значит, предательский румянец схлынул. Похоже, Арина не придала словам Данила особого значения, иначе пристала бы с расспросами. А сейчас Ира не готова была ответить даже самой себе: слишком запутанными и противоречивыми были её чувства ко всему мужскому роду вообще и к Тарасу в частности. Слишком сложным было примирить в одном мозгу пылкую романтичную натуру и жертву сексуального насилия. Похоть казалась неискушённой девочке-подростку слишком малым поводом для столь кошмарного надругательства, которое учинили над ней взрослые мужики. Она не понимала, за что её так жестоко наказали, она не понимала их, и оттого они казались ей ещё ужаснее. Теперь все мужчины воспринимались ею как потенциальные маньяки, прячущиеся за добрыми личинами. Конечно, она знала, что это не так, что все люди разные, и что те люди, которые окружают её теперь по-настоящему хорошие. Но привычка бояться всё ещё оставалась с ней. И даже к Тарасу — своему спасителю — Ира относилась с некоторым подозрением. Можно ли любить человека, постоянно ожидая от него предательства?

Благодаря толстым, обшитым деревом стенам в доме весь день сохранялась прохлада. Особенно хорошо было на подвальном этаже, где располагались обширные кладовые. Поэтому Ольга старалась выгулять Никиту на свежем воздухе рано утром, а когда солнце начинало припекать, скрывалась с ним до вечера в доме. Благо и там дел было хоть отбавляй и она не чувствовала себя виноватой в этом вынужденном дезертирстве. Ведь вся тяжёлая работа в загородке с птицами, в саду и на огороде ложилась на плечи её младших товарищей. И в том числе на плечи двоих детей.

Сегодня Ольга проводила опись продовольственных припасов общины. Тут же, в кладовой, стоял манеж, в котором Никита упражнялся в искусстве разбирания пирамидки. Большое красное кольцо никак не слезало со стержня. Но Никита упорствовал и в тот момент, когда Ольга поставила точку в конце длинного списка, а в кладовую заглянула Арина, последнее в пирамидке кольцо неожиданно поддалось и оказалось у Никиты в руках. Он счастливо улыбнулся и поднял личико к Арине.

— Привет, шалопай! — она подошла к манежу и ласково потрепала малыша по щёчке. Затем обратилась к Ольге. — Ну что, Оля мы не зря послали парней в город?

— Я пересчитала все наши припасы. Если прибавить к ним картофель, который вы рассчитываете собрать осенью на своём старом огороде, то провизии нам хватит до весны.

Ольга заглянула в свои записи, хотя помнила их наизусть. Просто ей всегда становилось немного не по себе от слишком пристального взгляда Арины. Когда девушка вела с кем-нибудь серьёзный разговор, то неотрывно смотрела этому человеку прямо в глаза, будто бы проверяя правдивость сказанного по его реакции на её взгляд. Эта привычка Арины нервировала всех членов их маленького сообщества, кроме Ярослава, который за годы совместной жизни слишком привык к ней и попросту больше не замечал, да ещё Данила, который мог «пересмотреть» кого угодно своими огромными тёмными глазами.

— Получается, они напрасно будут искушать судьбу, мелькая в городе перед бандитами? — сердито воскликнула Арина. — Я же говорила: необходимо переждать несколько месяцев, прежде чем опять соваться туда!

— Не думаю, что что-нибудь изменится через месяц или два, если только шайка Евгении не уберётся из города, — раздражённо ответила Ольга и прямо взглянула на Арину. Неужели девочка боится? Но это так на неё не похоже! — Давай не будем продолжать вчерашний спор, Арина. Ты и сама признала, что даже если мы полностью откажемся от мясных блюд, тушонки, которая у нас осталась всё равно не хватит, чтобы прокормить ваших птиц. Запас мясного необходимо срочно пополнить. И если ты не передумала содержать этих бесполезных, на мой взгляд, существ, то перестань паясничать… пожалуйста!

Ольга перевела дух: не так-то просто, оказалось, высказаться под этим пронзительным взглядом. Но и терпеть нападки Арины больше не было сил. Настроение у девчонки менялось каждые пять минут. Ольга даже предположила, что Арина беременна, но та сказала, что нет. Накануне на общем совете, где решались все важные вопросы из жизни общины, Ольга объявила, что запасы мясных консервов истощились, пожираемые всё растущими и растущими псевдостраусами Арины. Было решено наведаться в город, чтобы пополнить их запас. Но неожиданно Арина воспротивилась общему решению. С одной стороны она не собиралась прекращать ухаживать за мутантами и наотрез отказалась от предложения Тараса их пристрелить. («Они только жрут и жрут! — возмущался он. — И не приносят нам никакой пользы! Сомневаюсь, что их мясо будет съедобным для нас — ведь они теперь хищники?») Но в то же время Арина боялась отпускать парней в город за кормом для эму и настаивала, чтобы они съездили в большое село, что было по трассе дальше и где мог быть (а могло и не быть) запас консервов в магазине. В конце концов, они с Ярославом поругались, и девушке пришлось уступить. Парни уехали ещё до рассвета и планировали вернуться только к вечеру.

— Прости, Оль… В последнее время я сама не своя, — Арина виновато заглянула в глаза старшей подруге. — Настроение скачет, будто пультом кто щёлкает. Ночью гадости разные в голову лезут, ворочаюсь с боку на бок, комаров гоняю, а уснуть не могу. Не высыпаюсь, вот и бурчу с утра.

— Может всё дело в переезде? — моментально смягчившись, произнесла Ольга. — Ты скучаешь по своему дому, поэтому тебе так тяжело адаптироваться?

— Может и так. Прошёл уже месяц, как мы тут, а я каждое утро просыпаюсь и никак не могу понять, где я. Потолок — не мой, стены — не мои, даже запах не такой как в моем саду! — Арина вздохнула. — Там чувствовался аромат зреющих яблок. С огорода в жаркий день летела пыльца кукурузы, пахли дыни. А здесь все запахи идут с реки и от леса. Дикость.

— Тебе здесь не нравится?

— Нет, почему же? Нравится, — без особого энтузиазма ответила Арина. — Это хорошее место. Просто здесь всё по-другому. Лес, тень, большая река, большой дом, да ещё с такой страной планировкой. Как будто его строили не для одной семьи, а для целого пансиона! Всё это непривычно для меня. Я себя чувствую здесь, как в гостях. Боюсь что-то переделать по-своему, переставить с места на место как я привыкла. Как будто настоящие хозяева дома вот-вот вернутся и возмутятся моим вмешательством.