Нечисти

– Но согласись, Мария: хоть я и пай-мальчик, а с твоим завтраком я круче угадал, чем ты с моим именем?

– И что из этого?

– Как это что? Элементарно, Ватсон: голод нужно морить едой, и он не умрет до конца, конечно же, но временно отступит. Я как раз иду в кафе на водопой и пищеедение. Пошли… пойдем вместе?

– Манек нет. Денег. – Девушка была согласна идти куда угодно и чуть ли не с кем угодно, лишь бы не оставаться одной, на ночь глядя. Денис, аккуратно одетый, не грубый, ей ровесник, если и вызывал у нее подозрения, то только самую малость, как и всякий неожиданный доброхот.

– Лишь бы аппетит был, а в остальном я угощаю. – Денис чуть поднажал на ее эмоции, пытаясь добавить в них тепла и спокойствия.

– А потом?

– Потом? После победы над голодом – разбежимся, по отдельности переваривать. Либо пойдем мосты разводить, если не разбежимся. Не боись, у меня есть постоянная герл-френд, – зачем-то соврал Денис, – и я по этим самым делам нисколько не страдалец.

– Ну тогда лучше уж мосты… А куда двинем?

– В «Император». Это хоть и не ресторан «Максим», но зато нас пустят без галстуков и вечерних платьев, картошку натурально, без дураков жарят, не то что во всяких там макаках и дамнельдах.

– Да знаю я, мы там с ребятами иногда пиво пили после уроков.

– Нет, вот как раз пиво я не пью и тебе не советую. Пиво и шампанское – это вульгарно. То ли дело настоящая грузинская «Хванчкара», никакие французские вина с ним не сравнятся. Под мясо – ой-ей-ей!

Денис ойкнул с такой заливистой радостью, что девушка, глядя на его вытаращенные кверху глаза и улыбающиеся губы, сама невольно рассмеялась.

– Уговорил. Как ты ее назвал?

– Хванчкара. Его. Вино – среднего рода, его. Но только там Хванчкары нет, увы. Можно будет взять какого-нибудь красного итальянского, под мясо. Или, если хочешь, в «Денежки медовые» закатимся?

– Нет, далеко и дорого. И я не в настроении, если честно.

– Это заметно, что не в настроении. На самом деле и недорого, и недалеко, если тачку взять… Но как хочешь, «Император» так «Император», мне он нравится.

– Я вообще-то не пью, особенно с незнакомыми новорусскими, – осторожно-примирительно сказала девушка. Она тронула Дениса за предплечье, чтобы он подождал немного, а сама, с помощью зеркальца, носового платка и карандаша, принялась приводить свое лицо в порядок. Получалось у нее ловко и быстро. И сама она была симпатичная. И даже красивая.

– Я вообще-то тоже. Но под знакомство можно и остограммиться, греха в том нет. Или французской «минералки» возьмем, тоже классно под одноименное мясо пойдет. Любишь мясо по-французски? Или по-аргентински?

– Ничего, можно. Я больше жареные грибы люблю. И шоколад. Но не тот, который в шоколадках, а настоящий, твердый, чтобы немножко с горечью. Ты ел когда-нибудь такой? – Мария даже на сандалетах без каблуков была почти с Дениса ростом, худенькая, но «с формами», и это ему тоже нравилось.

– Доводилось, – уклончиво ответил Денис. – Шоколад – не мое призвание.

Ему хотелось спросить, почему все-таки, по какой причине Мария так горько плакала на ступеньках истфака, но он решил отложить вопросы: на сытый желудок больше вероятности получить правдивый ответ.

Юноша и девушка шли по набережной; как-то так само получилось при переходе улицы, что узенькая ладошка Марии сначала держала его за локоть, потом, у Тучкова моста, когда перебегали проезжую часть, оказалась в разгоряченной ладони Дениса, да так и осталась в ней, хотя уже и условная надобность в этом миновала. Куда девались все черные мысли, ощущение безысходности? А никуда, просто отошли на шаг, чтобы попозже, когда уже не будет рядом улыбки и теплой ладошки, вернуться и довести подопытный объект до логического конца…

Подошло вплотную к полуночи, и все равно еще было светло.

– …Ты что такая мрачная? Изжога, порция мала показалась? Вода несвежая?

– Ой, Денис… Мне домой надо.

– На фиг тебе домой, Маш? А мосты разводить? – Денису смерть как не хотелось забираться в сознание и подсознание своей новой знакомой; она успела ему не на шутку понравиться, и он боялся увидеть что-либо, могущее его отвратить или разочаровать…

– Ну… все равно. Тогда нужно на минутку зайти и предупредить. Если хочешь, зайдем вместе. Да нет, лучше не надо. В другой раз…

Денис решился и приоткрыл для себя самый-самый краешек ее мыслей… Вау! Что это, екарный бабай?.. – Мария тихо стояла перед ним, ее рука в его руке, глаза грустные… А внутри, в голове, сплошной дурдом, который словами описывать – примерно как если бы ди-джея с винилом вусмерть заело на одной бороздке: «Прогнать – не отпускать!» – «Ни за что! – во что бы то ни стало!»…

– А кто у тебя предки? Злобыри, что ли?

– Они на даче. Люся, старшая сестра, на девять лет меня старше. Она очень болеет, с постели не встает, и мне обязательно нужно посмотреть. Ну так идешь?

Денис тут же нарушил только что данную самому себе клятву и подсмотрел еще раз: хм… Врет и в то же время вроде бы и не врет… Странно.

– Ну все, Динечка, пока! Я побежала, еще встретимся. – Девушка ткнулась губами в щеку Дениса, круто развернулась и побежала. Но не успев и трех шагов сделать, споткнулась и шмякнулась на асфальт. Денис подскочил с готовностью, схватил за плечи, помог подняться…

– Видишь, это судьба. Дай отряхну. Не ушиблась?

– У-у, нет. Самую малость.

– А почему опять дождик под глазами? Пойдем-ка, я тебя все-таки провожу. Это как минимум. А как оптимум – перед сестрой отмажу и сманю на мосты. Ты говорила – на Третьей линии?

– Да, уже, считай, пришли.

За те несколько минут, что понадобились на дорогу, Марию словно окончательно подменили: она уже не улыбалась, не стреляла глазками, не спрашивала, да и вообще перестала поддерживать разговор; только слезы – Денису видно было сбоку – одна за другой, как да кап…

– Денис, пожалуйста, ну пожалуйста… Отойди…

– Поздно уже, я на звонок нажал.

– Какой звонок?

– Никакой, идиоматическое выражение. Открывай же скорее, а то мосты кончатся, пока мы тут спорим…

Денис поразился тусклому и невыразительному голосу девушки, она словно бы потеряла сознание, оставаясь при этом на ногах и с открытыми глазами, как сомнамбула.

Мария ткнула старомодным ключом в скважину, раз, другой, расковыряла наконец, повернула трижды, и дверь отворилась. Это была трехкомнатная часть старинной многокомнатной разгороженной квартиры в запущенном почти до разрушения доме, каких немало на Васильевском острове. Высокие потолки, узенькие коридорчики, уродливая планировка и ветхость, ветхость, которую не замазать тщедушными косметическими ремонтиками, не укрыть от посторонних глаз коврами и стенками… Иной жилец, в новорусское время поймавший за хвост жар-птицу той или иной степени упитанности, соблазнится на «евроремонт» и засадит в него «кучу бабла», как раз для того, чтобы обнаружить дорогостоящую тщету своих усилий: отдельно взятая квартира категорически не желает – ни протекать, ни перегорать, ни дымить, ни осыпаться… А весь дом ремонтировать за свой счет… Даже среди самых новых русских таких богатых дураков-лоховиков – не сыскать…

Денису не часто доводилось бывать у кого-либо в гостях, и ему всегда было интересно заглянуть в быт других людей. Жили здесь бедно, скудно… Но чем-то таким пахнуло из комнат, что сердце у Дениса замерло на миг… и разочарованно застучало дальше. Домом повеяло, что-то чем-то очень похожее, но только затхлое, дешевое.

– А почему свет всюду? – Денис понизил голос почти до шепота, сам не понимая зачем.

– Счетчик не работает, не жалко. Зато заходить не так страшно. – Денис удивленно глянул на девушку: фраза-то нормальная, житейская, но словно бы ее робот произнес… – Проходи в комнату. Прямо. Я сейчас.

Денис прошел, куда ему было указано, и уселся за круглый, покрытый несвежей скатертью стол. Комната – практически куб 4х4х4. Две двери, одна из коридора, другая куда-то в другую комнату. Окно… О-па! Она уже спит, сознание у нее закрыто от всего… Во рту сразу же пересохло. Интересно. Денис быстренько встал со стула. Да-да, Ленечка, тоже чую. Сейчас мы форточку откроем, впустим Мора и…