Дело "Альбатроса" (ЛП)

– Так не получится. Придется автогеном, – заявил другой голос. – Марк, давай сварочный аппарат.

– Здесь «Альмира». Как долго это продлится? Нам нужно убираться отсюда.

Не то возмущенный, не то разочарованный стон прокатился по помещению.

В любом случае, это будет быстрее, чем пытаться взломать замки, шкипер. Нам тоже не хочется торчать здесь больше, чем необходимо, но этот парень может еще быть живым.

Поторапливайтесь.

В чем проблема, Масако? – спросил Хорхе Оливейра, сидящий рядом с девушкой. – Поче му капитану так не терпится включить движок? Он что, боится, что мы упадем в солнце?

Она покачала головой.

– Дело не столько в этом, Хорхе. Мы и в самом деле падаем в солнце, но прежде, чем это станет опасным, Акима и «Спад» можно десять раз подобрать. У капитана – другие заботы.

Он не хочет оставаться в опасной зоне, где может вынырнуть ещё один прыжковый корабль.

Собственно, стандартная точка прыжка, в которой корабли выходят из гиперпространства, до вольно невелика, так что немедленно после выхода из неё положено убраться. Хотя у КФ-дви гателей существует блокировка, которая предотвращает материализацию корабля в точке, где находится иная материя – например, «Альмира» – но она регистрирует помехи лишь начиная с определенного расстояния и с каждым метром, на который мы, дрейфуя, удаляемся от точки выхода, возрастает опасность, что защита не сработает. В этом случае, если сейчас из гипера выйдет еще один корабль – он нас разорвет на клочки. И сам тоже, скорее всего, взорвётся.Связист понял.

– Получается, дело не только в том, чтобы подобрать Акима, а еще и в том, чтобы сделать это как можно быстрее, потому что мы сейчас вроде как на мушке и в любую секунду можем получить полный залп, – длительная служба в экипаже танка заставляла его переводить про блему в привычные термины.

Масако увидела, как несколько солдат в помещении согласно кивнули.

– Штука еще в том, что мы в данном случае обладаем примерно половиной маневренности «Бурка».

Услышав это, Хорхе сделал большие глаза. Тяжелый танк «Бурк» был знаменит своей неповоротливостью и медлительностью. Если он развивал свою крейсерскую скорость – его можно было обогнать на велосипеде.

– О'кей, «Альмира», еще один разрез сбоку и должно получиться. Сейчас мы эту штуку уберём…

Тем временем уже вся столовая болела за спасателей. Ни один из присутствующих не сидел спокойно на своем месте, все наклонились в напряженных позах и внимательно слушали переговоры космонавтов. Напитки, позабытые, стояли в своих захватах на столах. Кое-кто жевал нижнюю губу, иные неосознанно запускали ногти в ладони.

– Мы сняли фонарь, «Альмира». Пилот пристегнут к креслу. Скафандр не поврежден. Пра вая рука и правая нога неестественно выгнуты. Предположительно – сломаны.

– Он жив? – спросила Масако в пространство. – Я хочу знать, он еще живой?

Ответом ей было сочувственное бормотание.

Похоже, шкипера интересовал тот же вопрос.

– Не надо деталей. Скажите – он живой или мёртвый?

Секунду, я как раз проверяю индикаторы на скафандре. Ага… живой. Потребляет кис лород, – вторая часть сообщения потонула в выкриках, волной прокатившихся по залу. Хотя большинство солдат вообще не было знакомо с Акимом, радость их была неподдельной. Он был одним из них, он был танкист и он спас прыжковый корабль и оба посадочных судна. Бо лее того – совершенно гусарским способом, который, несомненно, войдет в легенду, он спасся сам, прыгнув в своём АКИ сквозь гиперпространство. Бессмертие было ему обеспечено.

Так не тратьте времени и вытащите его оттуда. Как только вернётесь – доложить на мостик.

Масако перевела дух. Аким в самом деле добился своего – сбежал прямо из пасти смерти. По крайней мере, в данный момент.

Конечно, нельзя было определить, насколько тяжелы его ранения, пока его не доставили в медчасть и не вытащили из скафандра. Но в любом случае, следующие недели он проведет в больничной койке – может быть, останется в ней даже до конца миссии. Как минимум, две сломанные конечности, травма головы – выглядело это всё не слишком обнадеживающе. Наверное, ему стоило благодарить Господа, что у второй причальной рампы «Мэрчанта» был пришвартован корабль класса «Интрудер»: посадочное судно, предназначенное для перевозки пехоты и размещения мобильного штаба, обладало одним из лучших медотсеков, какие только можно было разместить на борту посадочного корабля – вплоть до реанимационного бокса. Масако была уверена, что, как минимум, полет до Мэгона Аким проведет именно в нём.

Выглядел он отвратительно. Кожа Акима Баликчи, не обмотанная бинтами или не упакованная в гипс, была синюшного оттенка, вся в сине-фиолетовых кровоподтеках. Обе ноги и правая рука подвешены на шинах. Целый арсенал капельниц обеспечивал его медикаментами, питательными веществами и жидкостями.

Кажется, впечатление Масако от этого облика отразилось на её лице, потому что врач успокаивающе положила ей руку на плечо, как только сняла маску и перчатки.

Не волнуйтесь. Это выглядит хуже, чем есть на самом деле. Ваш товарищ оправится. У него тяжелое сотрясение мозга, но остальные травмы головы лишь поверхностны, – она улыб нулась, – Не обманывайтесь всеми этими капельницами. Он вполне может обойтись и без них, если бы это потребовалось. Но мы его погрузили в лечебную кому, чтобы ускорить выздоров ление, так что пришлось посадить его на искусственное питание.

Вы считаете, он сможет играть на рояле? – попыталась выдать старую шутку Масако, ста раясь таким образом снять собственное напряжение.

Ну, если раньше мог, – улыбнулась врач и попрощалась успокаивающим пожатием руки.

Масако в последний раз взглянула сквозь стекло реанимационного блока на Акима и повернулась к двери, где как раз появился еще один пилот, худощавый азиат, чьи движения напомнили ей хищника из породы кошачьих.

– Как он там? – спросил пилот, которого, судя по табличке на комбинезоне, звали оберлей тенант Теруо Мацуда.Врачи говорят – будет жить, – ответила Масако. – Хотя, глядя на него, этого не скажешь.

Пилот взглянул сквозь окошко и кивнул.

Я понимаю, что вы имеете в виду, – он вновь повернулся к Масако. – Вы с ним близки?

– Можно и так сказать, – Пусть и не так, как ты полагаешь. Она запнулась. – Скажите мне, пожалуйста: с точки зрения пилота, этот самый Делани-маневр, который он выполнил… на сколько он опасен?

Мацуда вздохнул.

– Трудно сказать. Понимаете, на самом-то деле это всё не так уж страшно. На корме прыж кового корабля есть сравнительно небольшое местечко, которое оказывается защищено от воздействия разрыва пространственно-временного континуума, так что тот, кто там оказался, может совершить прыжок вместе с кораблем – а в этом случае не до конца втянутый такелаж еще и обеспечил определенную помощь в ориентировке. При наличии достаточного времени, Делани-маневр не составляет проблемы для опытного пилота. Но только… если времени до статочно, то вообще не надо пытаться провести этот маневр, можно попросту отправляться в ангар. Вот это как раз и сложно. Чтобы решиться на Делани-маневр, нужно попасть в такой цейтнот, что выполнить его безошибочно становится почти невозможно – и наш товарищ там, внутри – лучшее тому доказательство. А так близко к двигателям любая ошибка становится смертельной.

В динамике послышаллся удар гонга. Мацуда тихо, облегченно присвистнул.

– Ну, наконец-то. Мы вышли из опасной зоны. Теперь, если другой корабль выйдет из гипе ра, нас это уже не заденет.Масако нахмурилась.

– Долго же они. Я думала, мы оттуда уже давно выбрались.

Пилот улыбнулся.

– До сих пор мы ушли только из зоны непосредственной опасности, где нас бы в случае чего попросту разорвало. Но повреждения мы бы всё равно получили, – он засунул руки в карманы брюк. – Спасательная операция задержала нас в нескольких смыслах: так как «Альмира» не могла запустить двигатели, мы стали падать в солнце. Ускорение, которое накопилось в резуль тате, пришлось еще гасить дополнительно, – он подмигнул. – Но теперь всё позади. Или почти всё, – добавил пилот, снова поворачиваясь к лежащему в реанимационном боксе Акиму.