Уязвимость нулевого дня (ЛП)

Но Симокатту намного больше интересовало то, что стекалось в кузни. Большинство из них обладали геотермальными силовыми установками, но в одиночку те никак не могли удовлетворить производственные потребности в энергии.

Поэтому большую часть необходимых мощностей обеспечивали титанические атомные реакторы, разбросанные по всему четырехугольнику. Они светились, словно угрюмые звёзды, и их нестабильные ядра, скованные и покоренные людьми, удерживались в неустойчивом равновесии между взрывной детонацией и состоянием покоя.

Распределив сознание между прокси-аватарами, Симокатта направил их в потоки информации, окружавшие каждый из реакторов. Почуяв неавторизованное проникновение, протоколы «Уроборос», чудовищные витки кретинской информации, предназначенной для выжигания новой коры головного мозга, немедленно бросились на перехват.

Симокатта прекрасно осознавал утонченную смертоносность угрозы — когда-то он сам предложил концепцию корневых систем «Уробороса». Сейчас протоколы, словно лоснящиеся чёрные змеи, описывали круги вокруг его аватаров, источая бездумную враждебность и свирепый голод.

+Ну же, мои милые,+ призвал Симокатта. +Пируйте. Пожрите их.+

Словно услышав его, змеи бросились на прокси-аватаров и растерзали их в неистовстве чрезмерно жестоких удалений. При разработке протоколов Симокатта вдохновлялся образами подсечно-огневой борьбы с джунглями, создавая грубую и неизбирательную, но при этом доскональную систему защиты.

Но сейчас эта доскональность обрекала «Уроборосов» на уничтожение. Каждый из аватаров Симокатты представлял собой лишь оболочку, систему доставки чего-то намного худшего.

В них таился Ночной Дракон — информация, превращенная в оружие и предназначенная для одного лишь уничтожения, разработка древнего отступника, известного под прозвищем Злобный. Двоичный эквивалент самой дьявольской отравы, какую только можно вообразить. И управляющие системы дюжины атомных установок по всему Сабейскому заливу только что проглотили её.

Внезапная паника охватила реакторные комплексы, стоило Ночному Дракону приняться за дело, выжигая контрольные системы и разрушая регулирующие механизмы быстро перегревающихся ядер.

Симокатта потратил десятилетия, стараясь разработать противоядие, но так и не нашел решения.

Он сомневался, что кому-то другому это удалось.

Гидрак тем временем без задержек продвигался по кузне Басири.

Сопровождаемый многочисленными взглядами писцов, удивленных его уходом не по расписанию, «адепт Дуку» покинул скрипториум Равенства. Хранящиеся в памяти чертежи направляли его по ярко освещенным коридорам кузни.

Лишь однажды Гидрак отклонился от маршрута, заглянув в святилище Махина Опус, где под армированной металлической скамьей лежали два мелта-пистолета из прессованного пластека, оставленные Авророй. Вырубленное в базальте помещение пустовало, за исключением нескольких облаченных в темную броню технодесантников из ордена Траурных Мечей. Гигантские постлюди взглянули на вошедшего адепта, но тут же, проявив типичное для Астартес поведение, потеряли к нему интерес.

Вооружившись, Гидрак продолжил путь.

Стоило признать, архимагос Альхазен эффективно управлял храмом-кузней. Составы маглевов следовали строго по расписанию, и порядок входа/выхода групп адептов, сервиторов и тысяч облаченных в рясы техножрецов регулировался по весьма жестким стандартам.

Единственным, кто не следовал предписанному маршруту, оказался Гидрак.

После регистрации его неавторизованных передвижений, как и последующего несанкционированного проникновения в комплекс инфоядра, три отделения протекторов Механикус получили приказ выдвигаться на перехват.

Если бы всё шло как обычно, они добрались бы до Гидрака в течение четырех минут.

Но дела пошли совсем не как обычно.

Стоило Гидраку проникнуть на самый нижний уровень комплекса инфоядра, как кузня Басири просто отключилась.

На Марсе редко случались перебои с энергоснабжением, но и на этот случай в каждом владении Механикус имелись многочисленные резервные системы, мгновенно запускающиеся при потере внешнего источника.

Полное отключение кузни представлялось невозможным.

Но теория не учитывала, что кто-то, обладающий префиксными кодами высокого уровня, может отключить резервные системы.

Гидрак представил себе хаос, разворачивающийся наверху, судорожные попытки десятков тысяч адептов, инфостражей и калькулюс-логи сохранить драгоценные данные в собственных системах до того, как полностью истощатся внутренние конденсаторы.

Каждая живая душа на службе архимагоса Альхазена, включая протекторов Механикус, оказалась связанной протоколами действий в чрезвычайной ситуации. Один-единственный заплутавший адепт волновал их меньше всего.

Критическая ошибка.

Проследовав в абсолютной темноте по изогнутому коридору, Гидрак оказался у входа в самое охраняемое помещение кузни Басири. Если бы не отключение энергии, десятки охранных систем уже остановили бы вторжение, застрелив адепта или более хитроумно покончив с ним.

Коридор неожиданно оборвался за поворотом, и Гидрак оказался под высокими сводами невероятно огромного зала. В самом центре помещения располагался пятнадцатиметровый обсидиановый куб, окруженный стальной решеткой.

Клетку охраняли два сервитора класса «Преторианец», настоящие чудовища, оснащенные продвинутым мозговым обеспечением, с телами, распухшими от боевых аугментаций и смертоносного вооружения.

«Преторианцы» могли вести бой в полуавтономном режиме, но отключение энергии изолировало их от боевой инфосети, и Гидрак выглядел для охранников как обитатель кузни Басири. Не давая вооруженным сервиторам времени осознать ошибку, он испарил их черепа выстрелами с двух рук из мелта-пистолетов.

Охранники повалились наземь грудами расплавленного металла и пузырящейся плоти. Гидрак, обойдя тела обманутых стражей, подошел к своей цели.

— Клетка Фарадея для экранирования информации, — произнес он с восхищением.

Внутрь вела обычная дверь из листовой стали, снабженная увесистой панелью кодового замка. Защита выглядела абсурдно примитивной, почти смешной, но, так или иначе, отделяла Гидрака от самого ценного секрета архимагоса Альхазена.

Именно из-за этой простоты ему пришлось прибегнуть к физическому вторжению. Любые данные, хранящиеся в вычислительных сетях, были по определению уязвимы для внешних атак, но инфоядро Басири оказалось полностью изолированным от внешней среды. На планете, где абсолютно все системы соединялись между собой линиями связи, лишь информация, полностью отрезанная от доступа с остального Марса, могла считаться защищенной.

Успех Гидрака опровергал данное предположение.

Выстрелив в замок, он вышиб дверь ударом ноги.

Внутри куб оказался совершенно пустым, за исключением блестящего черного когитатора. Энергопитание тот получал от аккумуляторных стоек, закрепленных в глубоких нишах.

Однозадачные сервиторы, обслуживавшие батареи, проигнорировали появление Гидрака, сделавшего круг возле когитатора. Это устройство трехметровой высоты, с гладкой, безликой поверхностью, напоминало черный памятник знанию, воздвигнутый расой звездных инженеров.

В самой середине когитатора располагался порт загрузки/выгрузки. Гидрак, расправивший механодендрит адепта, перебрал несколько оконечных инструментов и остановился на инфоштекере. В зеркальной черной поверхности отразилось безвольное лицо Дуку.

— Прости, дружище, но это конец, — покачал головой Гидрак. — Мне нужно очень много свободного места.

Он ощутил панический страх Дуку, но это не помешало Гидраку стереть все аспекты личности взломанного адепта из его собственных катушек памяти. Единственным актом убийственного переформатирования он превратил тело жертвы в безмозглую марионетку.

Никаких свидетелей.

Вставив инфоштекер, Гидрак позволил себе слабую улыбку. Началась загрузка данных, и перед его глазами побежали интенсивные, переплетающиеся потоки двоичного кода.