Пепел на обелиске (СИ)

Ко всем прочим бедам, на верховного вдруг нахлынули картины предвидения. Это была короткая, словно вспышка эмоция, но техножрец вдруг понял, что именно этот человек сумеет спасти все обитаемые миры от страшной катастрофы. Горло верховного сжал судорожный спазм, а слёзные железы вдруг начали усиленно работать. Третье веко на глазу ксеноса чуть шевельнулось, и вертикальный, чёрный как антрацит зрачок неожиданно влажно блеснул. Из состояния каменной неподвижности верховного вывел осторожный зов разведчика:

– Верховный. Я готов. Начинайте.

– Забудьте на время обо всём. Все ваши беды и трудности, оставьте за пределами этой пещеры. Здесь и сейчас, есть только вы, и я. Эти знания, позволят вам стать одним из тех, к кому будут прислушиваться даже ваши правители. А теперь, очистите свой разум. Начнём.

Окунувшись в боль, техножрец призвал на помощь все свои знания и силы. Сузив поток мыслей до толщины того самого луча, что в данную секунду резал его панцирь, верховный усилием воли направил его в мозг разведчика. Теперь, ему предстояло самое сложное. Разбудить едва проснувшиеся участки мозга, отвечающие за способности к мыслеречи, активировав их, зафиксировать в максимально функциональном режиме.

И только после этого, он сможет ввести в память человека знания о своей расе. В том, что разведчик сможет перенести эту операцию без ущерба для сознания, он не сомневался. Мозг этого человека был достаточно гибок и тренирован, а общее состояние здоровья оказалось просто отличным. Осторожно касаясь определённых участков мозга человека в строго определённом порядке, техножрец активировал эмпатическое восприятие до максимума и, оценив будущий потенциал, обрадовался.

Его выбор оказался правильным. Путём не долгих тренировок, разведчик легко мог поставить себя в один ряд с самыми опытными в мыслеречи техножрецами. Проверив свою работу, и убедившись, что всё сделано правильно, верховный внедрил в участок, отвечающий за память, информационный пакет, и осторожно отпустив сознание разведчика, отступил. Дело было сделано.

Теперь, оставалось только дождаться, когда тело и мозг человека вернутся в состояние привычного равновесия, и внедрённая информация будет усвоена. Быстро сопоставив информацию о состоянии мозга и физическом состоянии тела разведчика, верховный пришёл к выводу, что для полного усвоения информации потребуется не больше пяти, семи стандартных суток. Да, все эти дни у него будет болеть голова, а общее состояние будет такое, словно он пешком прогулялся за борт космического корабля, при этом забыв надеть скафандр, но все эти мелочи скоро забудутся.

Внимательно посмотрев на отключившегося разведчика, техножрец убедился, что с ним всё в порядке и только тут неожиданно понял, что боль от разреза куда-то отступила, а сам он едва балансирует на грани сна и бодрствования. Анестезия. Догадался техножрец, почти проваливаясь в забытье. Последнее, что успел запомнить верховный, было улыбающееся лицо врача, который с довольным видом демонстрировал ему отсечённый кусок панциря.

– Получилось, – мелькнула мысль, и техножрец провалился в долгий, глубокий сон.

Очнулся Влад разом, словно вынырнув из глубины. Все органы чувств работали, но, как странно, как будто в усиленном режиме. Звуки стали громче, краски ярче, а тактильные ощущения острее. Медленно обведя взглядом комнату, в которой находился, разведчик попытался сообразить, где оказался. Судя по знакомым стенам и мебели, он находился в своём доме. Но почему тогда было так тихо?

На улице не шумели проезжающие машины, не перекрикивались соседки и визжали барахтающиеся в снегу дети. Даже собаки, которых в посёлке было не много, не лаяли. Всё словно замерло, в ожидании какой-то беды. Медленно поднявшись, Влад покачнулся, но устоял, ухватившись протезом за спинку кровати. Голова закружилась, а правом, родном глазу потемнело. Переждав приступ слабости, разведчик выпрямился и, собравшись с силами, отправился умываться.

Болезнь болезнью, но это не повод забывать о личной гигиене. Кроме того, холодная, точнее, ледяная вода должна была заставить его очнуться и придти в себя. Приведя себя в порядок, Влад вернулся в комнату и, оглядевшись, убедился, что в его отсутствие здесь регулярно кто-то наводит порядок. Вот и сейчас, в доме ясно ощущался запах свежевымытых досок.

Поставив чайник на плиту, разведчик присел к столу и, заглянув в плетёную из прутьев хлебницу, накрытую полотенцем, улыбнулся.

– Утренняя выпечка от Дженни, это ли не дар богов?- подумал он, и ухватив ближайшую булочку, с наслаждением впился в неё зубами, одновременно, пытаясь вспомнить всё, что с ним произошло.

Но именно в этот момент, Влада вдруг посетила странное ощущение. Его как будто не пускали туда, где хранились воспоминания об этих событиях. Едва не подавившись булочкой, разведчик замер, пытаясь понять, как это может быть. Ведь он точно знал, что там, в лаборатории что-то произошло. Что-то важное. И это не только попытка Мишеля срезать с ксеноса кусок панциря.

Но чем больше разведчик напрягал память, тем сильнее было ощущение сопротивления. Закончилось всё так, как и должно было. Глова у него снова разболелась, а вместе с болью появилась и слабость. С трудом допив чай и дожевав ставшую вдруг безвкусной булочку, он поплёлся в спальню. Выходить на улицу в таком состоянии было очередным изощрённым способом самоубийства. К тому же, делать в лаборатории ему было совершенно нечего.

С нуждами пациента Мишель отлично справлялся и сам. В крайнем случае, он всегда мог вызвать на помощь кого-то из новеньких ветеранов, прибывших на поселение. Забравшись под одеяло, Влад устроился поудобнее и, закинув руки за голову, принялся размышлять. То, что в лаборатории что-то было, сомнению не подлежало. Оставалось только понять, что именно.

Самое интересное, что все события до того момента, пока врач уложил ксеноса на операционный стол, разведчик помнил точно. Потом, мелькание каких-то образов, и провал. Значит, нужно шаг за шагом восстанавливать в памяти все произошедшие события. Но что делал в это время Мишель? На этот вопрос, ответ появился сразу. Словно в режиме нон-стоп, перед внутренним взором Влада начали мелькать картинки.

Вот Мишель склонился над операционным столом, протягивая ксеносу кружку с каким-то питьём. Вот он всматривается в монитор, чего-то, выжидая. А вот, введя нужные данные, он, не отрываясь, следит за каждым движением лазерного скальпеля. Но что в этот момент делал он сам? Едва только этот вопрос прозвучал в мозгу разведчика, как голову снова пронзил спазм боли.

– Похоже, зря я поверил этому зверю, – проворчал Влад, сжимая виски руками.

Стоп. А откуда это взялось? Новая мысль заставила разведчика забыть о боли. Это была ниточка, за которую можно размотать странный клубок воспоминаний. Снова расслабившись, Влад принял прокручивать в памяти всё, что хоть как-то было связано с доверием ксеносу. Очень скоро, на поверхность всплыло воспоминание о том, что техножрец очень просил его поверить ему. Но в чём? О чём именно шла речь?

Снова куча вопросов, и ни одного ответа. Создавалось впечатление, что кто-то выдаёт ему нужную информацию. Но очень дозировано. Крошечными кусочками. Но кто? А главное, почему? Говорить на эту тему с Мишелем, было бесполезно. Врач и головы не поднимал от компьютера, проводя операцию. Выходит, надо поговорить с тем, кто имел к возникшей проблеме непосредственное отношение. С верховным техножрецом.

Но как добраться до лаборатории? Впрочем, можно было договориться с всё той же вездесущей Санни. Девчонка с удовольствием сбежит от скучных домашних дел, чтобы от души поноситься на снегоходе по дорогам. Но где сама Санни? Опять вопрос. Хотя, кто-то же приносит сюда еду и прибирает дом. Значит, остаётся только дождаться первую же живую душу, и просто передать свою просьбу в дом Дженни.

О том, с какой скоростью на планете разносятся новости, даже между посёлками, не говоря уже о внутри поселковых делах, он даже не вспоминал. Это было очередным чудом планетарного масштаба, в котором разведчик так и не сумел разобраться. Словно в ответ на его мысли, входная дверь хлопнула, и в сенях зазвучали чьи-то шаги.