Перехламок (ЛП)

В то время я знал лишь, что волны распространяются. Аллея Ансельма заполнилась людьми: трущобы выплеснулись на улицы. В каждой руке было оружие, в каждом взгляде — убийство.

И они были неразборчивы. Мне пришлось подстрелить двоих еще до того, как я миновал пол-аллеи, и это приводило меня в ярость. Я увернулся от их тесаков, выпалил несколько раз от бедра и оставил их лежать — мертвыми ли, без сознания, мне было все равно. Когда я преодолел это препятствие и побежал дальше, мне пришлось орать на остальные несчастные серые фигуры, что торчали в дверях и на ступенях, выходили на звуки боя, и смотрели, как мимо бежит фонарщик, со своими осоловелыми глазами и растрескавшимися губами.

— С дороги, идиоты плевучие! Я это ради вас делаю! С дороги! У нас только одна попытка!

Эти слова пугали меня самого, но это была правда. Стальноголовые и Разжигатели окопались, чтобы сражаться друг с другом, но при этом также легко могли обратиться против Берсерков и Проклятья. К тому же они знали Перехламок лучше и недавно попрактиковались биться плечом к плечу. Мы с Йонни знали, что нам надо как-то выравнять шансы.

— С дороги! Хотите воды? Помогите мне свергнуть этих ублюдков, и вода у нас будет!

Какого черта я обещал? Я не знал, и мне было плевать. Мой рот болтал сам по себе. Я расчистил всю аллею впереди одной лишь силой резких слов.

— С дороги! Посторонись! Посторонись!

По инерции меня вынесло из аллеи. Я чуть было не пробежался по десятку распростертых тел, прежде чем затормозить у фонарного столба и сменить направление — мимо бункера и к коммутаторной норе.

Я обнаружил Йонни привалившимся к стене Пропащего Круга, прямо перед тем местом, где стены закруглялись и сходились наверху, образуя полноценный туннель. Его колени были согнуты, а руки прижаты к животу. Я узнал эту позу. Ему прострелили кишки.

И я обнаружил еще кое-кого. Над Йонни стоял сутулый долговязый силуэт и шумно гоготал. Мои шаги звучали громко — достаточно громко, чтобы их расслышать — и тогда он повернулся и уставился на меня, поставив на пол ногу, которой он пинал Йонни. Тараканьи глаза глядели на меня из-под лохматых волос, которые он никогда не убирал. Наверное, Товик отправил его посмотреть, как все идет. Интересно, почему он не смог разглядеть в этом маленьком харчке то, чем он являлся на самом деле.

— Думал, вы, фонарщики, теперь будете делать свое дело как следует, — каждый слог сочился ядом. В его голосе слышалась идиотская радость, вызванная болью Йонни, и я, наверное, никогда не пойму, откуда она берется. — Думал, вы собираетесь все расстроить и самим вылезти наверх, да? Думал, вы хотите выдать Товика и верховодить надо мной и… э…

Третье предложение всегда было самым сложным, и он его так и не закончил — в последний раз. У него только успело поменяться выражение лица, когда я вскинул лазпистолет, а потом он повалился с черным кратером промеж глаз. Больше я на него не смотрел. Я опустился на корточки и помог Йонни поднять голову.

— Йонни? Йонни, все готово?

— Кэсс…

— Йонни, сработало. Там, у ворот, сработало. Дренгофф передал им письма, они в городе. Берсерки и Проклятье, они оба здесь, они помогут. Они уже идут. Нам надо вырубить остальной свет. Ты установил прерыватели тока?

— Кэсс, я пытался, Кавдор… — его слова перешли в стон. Я хотел дать ему полежать, отдохнуть, сделать все, что угодно, только не заставлять его говорить, но времени у нас не было.

— Йонни, сконцентрируйся. Пожалуйста. Выключатели?

— Кавдоры, прямо в городе. Одна линия за другой, охрана, большие места… — я испугался, что он бредит, но он пытался объяснить. — Люди там далеко, поймали меня… по дороге сюда… не добрался до комнаты… он был на посту… осторожно, Кэсс… Хетч!

Когда он произнес это имя, я нырнул в сторону и схватил с перевязи двухцветник. Я увидел огонек запала, парящий, как светляк, в дверях коммутаторной, и понял, что он ждал — ждал меня. И теперь я был в его руках.

Я бросился плашмя на землю, и поток белого огня прошел у меня над головой. Я почувствовал, как обугливается спинная сторона моей куртки и рубахи. Моя ответная очередь прошла слишком низко, и ее результатом стали только брызги искр и смешок Хетча. Я попал в его металлическую ногу.

Мне конец. Стоит ему вильнуть рукой, как весь туннель заполнится все выжигающим белым пламенем. Нет смысла даже пытаться откатиться в сторону. Можно только постараться забрать его с собой. Я выпалил еще одну очередь, подлиннее, и Хетч взревел от боли: не иначе как удалось зацепить его в бедро. Но он не упал. Упал только огонек запала. Теперь он оказался прямо напротив меня, и мой слух заполнило шипение раскаленного потока горючего.

Но это был не поток горючего.

От дверей послышался громкий кашель, и я увидел, что Хетч согнулся в три погибели. Слабо полыхнуло пламя и растеклось по полу туннеля у его ног. Хетч оперся на раненую ногу под неправильным углом, потерял равновесие и упал на колени.

Я мельком уловил резкий, дерущий горло запах и чуть не расхохотался во весь голос. Видимо, один выстрел срикошетил и сбил с потолка удушающую гранату, самую первую и простую ловушку на пути к коммутаторной норе.

Раздался скрежещущий визг металлической ноги: Хетч начал подниматься. Не знаю, как так быстро мне удалось встать на ноги, но я уже бежал, бежал на него сломя голову и бешено стрелял во все стороны, не попадая даже рядом с ним. Я увидел крошечный огонек запала, заорал так, будто уже горел, и врезался в Хетча, повалился на вздутый ствол огнемета, вдавил его дуло в грязный пол, и запал потух в пыли.

Хетч зарычал, неловко поднялся на колени, потом со всей силы взмахнул огнеметом, так что мне в голову прилетело стволом, и я растянулся на полу. В черепе гудело, руки и ноги вдруг стали очень тяжелыми и далекими. Раздался металлический лязг, и его железная нога тяжело опустилась мне на грудь, отчего все мое тело содрогнулось и напряглось.

Глядя на него снизу вверх, я увидел маску, которую он пытался мне всучить. Она свисала с его шеи, так что лицо прижималось к его груди.

— Ты так и не искупил свои грехи, — сказал он, как будто мне было не наплевать. — Всего огня и всех лезвий в улье не хватит, чтобы тебя очистить.

Он пнул меня. Я откатился, что помогло ослабить удар, но все равно не смог сдержать крика. Хетч покачивался, и его живая нога влажно блестела от крови.

— Ты поступил хуже, чем любой, кто когда-либо поднимал против нас оружие. Ты солгал мне. Ты обещал стать последователем, а потом выбросил маску.

Он шагнул вперед, чтобы пнуть меня еще раз, и я пополз назад к…

…к двери в коммутаторную нору. Я пробрался мимо него.

Хетч выбросил вперед металлическую стопу. Я перекатился набок и встретил его ногу собственной, так что стальная труба-лодыжка врезалась в подошву моего сапога. Волна удара отозвалась по всему телу, дойдя до макушки. Потом я схватил рукоять лазпистолета и выстрелил сквозь дно кобуры. Луч вскользь обжег мне ногу и врезался в середину живота Хетча, отчего он согнулся пополам.

Быстро перебирая всеми четырьмя конечностями, я пролез в дверь, ободрал плечо о битый скалобетон стены и упал лицом вниз за миг до того, как сработала бы вторая ловушка — луч-растяжка, запускающий пневмопоршни с шипами. Я лежал, глядя на выемки перед собой, на протяжении десятка глубоких вдохов, а потом у меня снова включилась думалка, и я зашарил по стене в поисках спрятанного выключателя. Еще через четыре вдоха я перелез через ловушку, вскарабкался на ноги, цепляясь за стену, и поковылял дальше.

Для третьей ловушки — электризованного пола — не было каких-либо мер безопасности. Просто помнишь, что надо пнуть кусок покрытия, который выглядит накрепко приделанным к полу, чтобы закрыть это место, и проходишь по нему. Я пнул и чуть не свалился на убойный участок, потеряв равновесие. Слышно было, как Хетч стонет снаружи. Не следовало оставлять Йонни снаружи, но времени не было. Две пары банд могли сойтись лицом к лицу в любую минуту. Я должен сделать свою работу.