Повелитель Ночи

Голос сказал: «Ищите меня, мои братья…»

И во тьме, куда никогда не забирался луч света, нечто слышало зов. Кое-что обратило внимание и прислушалось чутким ухом, затем повернулось и издало крик, ушедший еще более глубоко. Там ожидал еще один слушатель.

Снова и снова повторялся крик, переходя из уха в ухо, пересекая пустоту варпа, пока не достиг непосредственно орлов. Один за другим они сложили крылья, втянули стальные когти и помчались к свету.

К жемчужно-белому острову. Планете. Ледяному миру, чье лицо не обласкано солнечными лучами.

К Эквиксусу.

Мита пробудилась рано утром со старой неуверенностью — сколько из увиденного ночью можно отнести к ее фантазиям? Какова доля сна, а какова — предсказания?

Потом ей уже не удалось заснуть.

На следующий день Мита неслась вперед, крепко держа за руль импеллера, а за ее спиной растянулся огромный плюмаж пепла, как хвост гигантского пыльного петуха. Она решила не поддаваться неуверенности и, отбросив сомнения, начать действовать.

Как она себе представляла, различие между наблюдением и действием в данном вопросе лежало очень глубоко. Ей явно запретили баловаться со вторым. Но в приказах Каустуса ничего не было сказано о первом.

В каждом городе, а особенно в каждом улье, как знала Мита, есть определенная ниша. Иногда заполненная естественным путем. Иногда за нее боролись и торговались те, кто ощущал склонность занять ее. Но и тогда ее занимал более ловкий и умный победитель. Такие личности были очень редкими. Безжалостными. Скрупулезными. И главное — они были очень умными.

Сначала она задавала осторожные вопросы. Мита рассмотрела Каспсил как социальную мозаику и изо всех сил постаралась приблизиться к личностям крупного калибра — интендантам гильдий, торговым королям портовых районов, владелицам Шлюхограда и сержантам-рекрутам маленького Флота Ультима, чьи заведения были повсюду. Мита рассчитывала получить у них важную информацию с большей вероятностью, чем у простых людей.

Ей не пришлось слишком глубоко копаться в умах. В разуме каждого, будь то рабочий или богач, Мита столкнулась с существованием торговца информацией, шпиона-наблюдателя. Но эти данные были крепкими, как ледяная скала. Никто не смел произнести его имя, что лишний раз убедило Миту в монополии этого человека.

Не важно, как его зовут. Не важно, где он находится. Мите удалось зацепиться за информацию в разуме одного пьяного наемника, сидевшего в салуне, что находился в предместьях Каспсила. Он показался дознавателю хорошей копилкой ответов — в его грязной работе не обойтись без сделок с информационным торговцем, если не постоянных, то хотя бы временных.

Мита погрузила в податливый мозг наемника астральные щупальца, ни капельки не беспокоясь о его безопасности. Наоборот, ей нравились тревожные крики его собутыльников. Особенностями ее мутации были отвращение и отторжение, способностью ужасать Мита не обладала.

До сих пор.

Одно дело было считывать поверхностную информацию разума, другое — охотиться за конкретными деталями, что суть гораздо более разрушительный режим для сознания.

Наемник остался лежать с уничтоженным мозгом, из его ушей и глаз сочилась кровь. Теперь собственные цели Миты перевешивали все.

(Как это ощущает Каустус? — подумала она. — Безнаказанность? Бесконечную власть?)

Вот поэтому Мита сейчас мчалась, перемалывая колесами пепел дюн и грязь дорог, направляясь к дому загадочного торговца, расположенному глубоко в рабочей зоне восточных бельэтажей.

Винт ехал первым, его инстинкты и защитные реакции были гораздо выше, чем у нее. Когда он сворачивал в сторону, избегая скрытой щели, или бросал импеллер на другую полосу движения, не обращая внимания на кавалькаду мотоциклов и трамвайных вагонеток, Мита без раздумий следовала за гигантом. Мимо так и мелькали разноцветными жуками транспортные сервиторы, чьи туловища были вживлены в рулевое управление. Позволив Винту быть первым, Мита проявила завидный прагматизм — если появится глупец, осмелившийся устроить засаду, основной удар придется в гиганта.

Практичность даже в близости — основа основ команд Инквизиции.

Они въехали в Уоррен по изогнутым рукам подвесных мостов и контрольно-пропускных пунктов, у которых виднелись очереди нетерпеливых гражданских. В таких местах Мита вела себя одинаково, показывая крестообразный значок Инквизиции в виде буквы «I» на своем ожерелье, а потом сносила неторопливые действия ополченцев с ледяным спокойствием. Не стоит гнать волну и оповещать всех о своем появлении — если этот торговец так искусен, как о нем говорят, он все равно узнает об их прибытии по своим каналам.

Уоррен был сотовым городом древней архитектуры: шестиугольные блоки громоздились на шестиугольные блоки, сливаясь в серой многоугольной гармонии, оставляя ощущения сцепленных шестеренок древней машины. Здесь жили рабочие — миллиарды безымянных обитателей гигантского муравейника.

Фабричное мясо, осужденное на пожизненную работу, но все равно благодарное за это Императору. Безропотные массы просыпались, работали и снова засыпали — каждый день, каждый год, каждое столетие. Термиты безбрежного термитника, где каждый уникален, как песчинка на пляже.

Винт и Мита проскочили мимо дренажной штольни у основания огромного здания, исписанного религиозными изречениями, столь же яркими, как и сохранившиеся воспоминания о них в мозгу наемника. Только на близком расстоянии становились заметны небольшие отличия, вызванные ходом времени, и мелкие детали, не сохранившиеся в памяти человека.

Не сушилось вывешенное из крошечных окон белье. Никаких теней не падало от соседних зданий. Не было проповедников, изливающих пламенные речи на глазеющую толпу. Не было слуг с длинными шестами и бесчисленными глазами, зорко следящих за каждым посетителем.

Конечно, это было просто предупреждением.

За вами наблюдают.

Они оставили импеллеры у центрального входа. Мита сразу смогла ощутить, не расширяя псионического сознания, как холодный интеллект заинтересовался ими. Через несметное множество глаз сервиторов, через сотни камер, секретных и явных, — отовсюду полились ровные волны интереса разума, пробудившегося от скуки.