Повелитель Ночи

Почему инквизитор ничего не предпринимает?

Почему он держит меня одной рукой и одновременно отдает команду к действию другим?

Почему сначала он требует моего присутствия, а затем накачивает наркотиками? Почему потом лжет что этого не делал?

Почему у него происходят такие странные перепады настроения?

Почему он проводит день за днем, не покидая покоев губернатора?

Разве можно — и это при такой героической репута-ции — назвать его действия отважными? Доверяет ли Каустус ей или нет, но, кажется, даже простая возможность нахождения здесь космодесантника Хаоса должна подстегнуть инквизитора к действиям. А он смеется и издевается, делая вид, что проблемы вовсе не существует. Ею займутся, видите ли! Кто займется?!

Один помощник. Закутанный плащом притворщик, кем бы он ни являлся.

А если он потерпит неудачу? А что, если его планам… прости Император мои сомнения… Что, если планам инквизитора вообще нельзя доверять? Что, если ему самому нельзя доверять?

Мита задохнулась от этой мысли, замерев в тени дубильной фабрики, наблюдая, как сервиторы-машины — обезьяноподобные чудища с руками как у погрузчиков, с торсами, увитыми толстыми змеями сервомускулов, загружали огромные кипы сырья с транспортера. Мерзкий смоляной дым и запах горелого мяса вызвали приступ тошноты, и Мита вновь поспешила прочь.

Да можно ли где-нибудь спокойно подумать в этом проклятом улье?

Что ей нужно делать? Мите стоило воздержаться от процесса исчерпывающего рассмотрения, какое рекомендует туториа? Она была слаба, лишена поддержки и доверия, ее саму подозревали, а она доверилась инстинктам, которые при ее ранге нельзя реализовать?

Откуда у нее эта паранойя?

Мита обошла вокруг гигантского здания, обеспокоенная еще больше, чем прежде. Когда грабитель выскользнул из темного переулка, покрытого сосульками и инеем, размахивая блестящим лезвием ножа, она оказалась ему почти рада: можно было отвлечься от забот и Расслабиться, защищаясь от примитивного насилия.

Человек приближался с усмешкой, выводя клинком гипнотические узоры, отвлекая ее внимание. Это было просто насмешкой — у парня нет и задатков псайкера, поэтому, когда второй сообщник, прятавшийся позади Миты, решил напасть, явно считая ее полностью поглощенной видом сверкающего ножа, его ждал приготовленный ответ. Четкий удар ногой в голову — и через секунду раздался хруст костей лица и влажный треск разрываемой плоти.

Псионический импульс удивления и боли оказался очень приятным.

Первый грабитель, видя неудачу сообщника, кинулся с ножом уже всерьез, но Мита легко увернулась, посылая кулак в солнечное сплетение человека и тем самым выбивая из него остатки дыхания.

Перекатившись в сторону, чтобы избежать любого случайного удара, Мита была на ногах, когда грабитель еще не успел полностью прийти в себя. Вообразив клыкастое лицо Каустуса, Мита изогнулась и нанесла двойной удар локтем, наблюдая, как широкая струя крови плеснула из глазницы.

Дознаватель вернулась к первому нападавшему, стоящему на коленях и утиравшему кровь с лица. Он, видимо, хотел показаться более беспомощным, чем был на самом деле, потому что нож бросил четко и сильно.

Мита действовала так, как ее учили, не рассуждая, – ее мозг выпустил ненаправленный импульс псионической энергии, отбивший крутящийся клинок со снопом синих искр.

Грабители все же оказались не так глупы. Увидев, какого типа им попалась жертва, они испуганно завизжали: «Ведьма!» — и, хромая, бросились бежать, причитая на ходу.

Мита пришла в ярость из-за краткости разминки. Она даже не вспотела.

Инстинкт.

Ее спас инстинкт. Теперь, как и тогда…

Но теперь Мите было видно небольшое отличие. Понимание накрыло ее как некое пророческое крещение и ослабило смятение и страхи.

Прислушивалась ли она к чувствам разума или действовала по зову сердца, применяла ли скучные построения логики или доверялась страстям инстинктов, но результат оказался один и тот же.

Мита больше совершенно не доверяла своему лорду.

Когда наконец сообщение было прочитано ею, это оказалось короткое, заранее записанное послание. Инквизитор смотрел на нее, искаженный линзой вьюспекса, и указывал закованным в броню пальцем.

— Оставайтесь там, где находитесь, дознаватель, — произнес Каустус. — Не позвольте начаться новым атакам на подулье. Вам понятно? Больше никаких неудач. Оставайтесь в Каспсиле, я послал лучшего друга помочь вам.

Изображение свернулось в спираль и исчезло. Мита лениво зевнула. Ей страшно надоело беспокоиться о чем-либо.

Она плохо спала той ночью.

Ородай и префекты возвратились из подземной экспедиции грязные, но с дикими улыбками. Они пока были довольны, что железная пята Префектус Виндиктайр сокрушила пламя восстания в самом сердце подулья. Мита рискнула спросить командующего, видел ли он лично Повелителя Ночи. Убили ли они предателя?

Но людей лишь раздражало ее присутствие, они были уверены в своих действиях, что нетрудно было выяснить, коснувшись поверхности их мыслей.

Никто не видел чудовище, прячущееся в тени. О, Ородай внушил себе, будто его и не существовало, а цель нападения виндикторов была лишь в отмщении за резню в космопорте да в предотвращении дальнейшего вторжения на его территорию. Командующий начал искренне верить сам себе, но когда он приказывал Мите убираться из его офиса, в его сознании были мысли о том, что он одурачил себя, что экспедиция не привела ни к чему, если не ухудшила ситуацию, а излишек насилия на нижних уровнях оказался абсолютно бесполезен.

Мита ушла от него только после того, как Ородай поклялся не совершать новых вылазок и отвел одну из I спальных комнат виндикторов лишь для дознавателя и Винта. Девушка более ядовито, чем обычно, ответи-ла на слабоумное бормотание гиганта и провалилась в легкий сон под сдерживаемое сопение Винта.

Во сне ей виделись уголья — или глаза, — горящие по краям ее видения. Мита видела большую акулу с лезвиями вместо плавников, скользящую в черной воде и уплывающую прочь, не заметив ее. Потому воды были пустыми, лишь легкие призрачные потоки кружились в водоворотах варпа, проплывал косяк рыб, была школа, посадочный модуль, рой , проявившийся из ниоткуда, рыбы, кальмары, черно-серебряные орлы, то нападающие, то азартно играющие в восходящих потоках небытия.