Егерь. Девушка с Земли

— Не ругай его, он жив и опять с нами! — заступилась Реми.

Скворцов хмыкнул.

— Да я разве ругаю. Я радуюсь!

Но радоваться было рано. Карлик взбирался все выше. Песнь ночной Сирены становилась громче. Егерь видел, что Реми совсем худо. Она ползла еле-еле, как немощная старуха. Шаркая ботинками, брякая прикладом карабина о камни. Да и Кортес нервничал: то и дело озирался, вскидывал духовую трубку — и когда только успел обзавестись новой? — целился в Карлик, но, помедлив, опускал.

«Этого зверя тебе не подстрелить, парень», — думал Скворцов.

У егеря тоже непонятно что творилось в голове, невыносимо свербело за глазами, но он держался. Старался не обращать внимания на ощущения. Да и по сторонам нужно было глядеть. Хорошо, что спину прикрывал теперь Кортес.

И все-таки они дали маху.

Егерь не услышал засады, хотя с древнейших времен известно, что бесшумных засад не бывает. Тропа шла через заросли рыжей ламинарии. Днем рыбособаки спугнули здесь львиную звезду. Теперь чешуйчатых псов с ними не было. Наверное, зарылись, по своему обыкновению, в соленый ил ближайшей лагуны. Скворцов не знал, впадают ли львиные звезды в спячку во время Карлика. Он высматривал среди зарослей хищного моллюска и проглядел тот момент, когда из водорослей высунулся ствол дробовика и уперся Ремине в бок.

Первым отреагировал все-таки аксла. Зашипел, вскинул трубку. В перепончатой пятерне его, будто сам по себе, вырос веер ядовитых игл.

— Уйми жабу, егерь! — посоветовали из зарослей. — А то враз продырявлю сучку…

— Кортес! Нельзя!

Телохранитель продолжал шипеть, но иглы спрятал и трубку опустил. Скворцов покосился на Реми: только не шевелись! Ремина вела себя как надо: молча стояла с поднятыми руками. Брошенный ею карабин валялся в тени коралла. Егерь очень рассчитывал, что невидимый бандит не обратит на винтовку внимания.

— Стволы на землю! — скомандовал невидимка. — Краги в гору!

Скворцов аккуратно положил револьвер на тропу.

— Трубку!

— Кортес, — обратился егерь к аксле. — Брось трубку.

Аксла обиженно квакнул, но подчинился.

— Петухи парашечные, — прокомментировал невидимка и буркнул: — Хуанито, поднял…

Ламинария зашелестела. На тропе показался волонтер. Бывший волонтер, а теперь — стервятник с Большой дороги. Вид его был жалок. Хуанито исхудал и обносился. А когда он протянул руку к оружию, егерь увидел, что кожа свисает с нее клочьями. Стервятник поднял дрожащими руками револьвер, засунул за пояс, а трубку Кортеса зашвырнул подальше. Аксла презрительно фыркнул. Хуанито отступил на несколько шагов, вскинул ствол.

— Нормально, брателло, — проговорил невидимка и вылез из зарослей.

«Керим, — узнал его Скворцов. — Кто бы сомневался…»

Керим первым делом поднял карабин, брошенный Реми. Оглядел девушку с ног до головы. Покачал головой.

— Слюшай, — произнес, причмокивая. — Пара тэбэ пазнакомытся с маим дрюжком. Нэ бойся, он нэ калючий, тэбэ панравытся!

Ремина беспомощно оглянулась на егеря.

— Не дури, Керим, — сказал тот. — Эта девушка слишком дорого стоит…

— Заткныс, а! — отозвался стервятник. — Будыш многа гаварэт, будыш очен мала жыт… Я тебе не петух парашечный! — заорал он вдруг, и акцент его пропал. — Я пацан реальный! Вякнешь еще раз — сядешь на шомпол! Че стоишь, профура! Скидай тряпки!

И он принялся стягивать с Ремины одежду.

Скворцов кинулся девушке на помощь, но Хуанито немедленно огрел его между лопаток прикладом. Егерь кубарем покатился по ламинарии. Реми завизжала. Тогда Кортес взмахнул лапой. Лениво так, будто отгонял назойливый криль, но Керим тут же отпустил Ремину, пробормотал: «Билять» — и повалился навзничь. Лицо его было утыкано иглами.

— О-е-е-е! — заклекотал Хаунито, бессмысленно подпрыгивая на месте. — Керим, компанеро! Ты живой?..

Керим не отзывался. Яд дружка-иглокожего подействовал мгновенно.

Сообразив, что остался один, стервятник передернул затвор, но Скворцов опередил его. Он схватил дробовик Керима, перевернулся на спину и всадил заряд в грудь бывшего волонтера. Хуанито отбросило прямо на скопление губок-вампиров. Раздался почти сладострастный вздох. Губки истосковались по свежей крови.

Хуанито был еще живой, когда егерь подошел к нему. Руки и ноги стервятника ритмично подергивались, из развороченной картечью груди толчками била кровь.

— А ведь я тебя знаю, Хуан Мария Леонсио Санчес, — сказал Скворцов. — Ты был бортстрелком на шаттле, который эвакуировал то, что осталось от отряда капитана Кемпнера с Немезиды. Ты должен был прикрывать наш отход, но почему-то не стал нажимать на гашетку. Почему?

Стервятник зашипел, задергался. На губах выступила кровавая пена. Потом он обмяк, зрачки его остекленели.

— Ну и ладно, — пробормотал егерь. — Это был риторический вопрос.

Он вернулся к Реми и Кортесу. Его встретили молчанием. Реми успела подобрать карабин, а Кортес деловито высасывал мясо полипа из новой трубки.

— Меняем порядок движения, — сказал Скворцов. — Первым иду я. Реми — за мной. Ты, Кортес, замыкаешь. До атолла уже рукой подать. Осталось миновать Арухово болото…

Он осекся, стремительно пихнул Реми дальше по тропе. Вскинул дробовик, но палец его застыл на спусковом крючке. Кортес маячил на линии выстрела. И не было времени ни убрать его оттуда, ни даже предупредить…

Утихомиривать Ремину пришлось не меньше получаса. Она порывалась вернуться к зарослям ламинарии, лупила Скворцова по физиономии, называла сволочью и предателем, но егерь упорно тащил ее к атоллу, уповая лишь на то, что львиная звезда насытилась и во второй раз не нападет.

33

Они ворвались в атолл Алехандро одновременно с ночной армией Хардегена.

Реми как будто смотрела хронику стихийного бедствия, заснятую очевидцем на любительскую камеру. Цвета были искажены, все тонуло в неестественной синеве, и место действия узнавалось с трудом. Хаотичные вихри криля клубились, точно помехи.

Эта сцена была перенасыщена действием.

Вот начался десант крабопауков. Нити, которые удерживали ловцов под брюхом живых дирижаблей, стали размягчаться, одновременно удлиняясь и утончаясь. Лапы, похожие на пальцы мертвеца, уткнулись в коралловую крошку, тяжелые клешни разрубили воздух, точно для устрашения невидимого пока противника.

Вот несутся через вымерший поселок волонтеров акслы. Вернее, на первый взгляд кажется, что эти существа — акслы. Приглядевшись, становится понятно, что они совсем другие: выше, проворнее, темнее. Кожа у них грубая, шишковатая, как у крокодила. Под подбородками болтаются щупальцеобразные усики с люминесцентными огоньками на кончиках, а головы венчают массивные поперечные гребни. Их облик пугает, а стремительность движений побуждает затаиться и не высовывать носа из убежища, пока эти демоны, восставшие из пещерного ада Большого барьерного рифа, не растворятся в неоновой дымке.

Венценосные — ночная разновидность аксл. Еще одна тайна Сирены обращается в явь под лучами Карлика.

Реми и Скворцов сейчас же вспоминают последние минуты, проведенные в пещерах Хардегена. Их счастливый исход по-прежнему окутан туманом, но образ венценосной акслы и ее шипящий шепоток глубоко врезались в память и живут в ней, точно черви-паразиты…

Венценосные обыскивают покинутые людьми хибары, но не находят для себя ничего интересного. Кто-то засовывает в поясные сумки разную мелочовку: севшие батарейки, клочки бумаги, канцелярские кнопки, забытые под койкой носки. Вдруг вечному ученику и трудяге что-нибудь да пригодится?..

Венценосные окружили недостроенную школу. Точно нечисть из преданий землян, они стали расхаживать под стенами, клацая зубами и шипя в нечеловеческом своем раздражении. Как венценосные ни пыжились, но добраться до людей, что до конца Карлика заперлись в подвале — под бетонным перекрытием и за бронированной дверью с часовым замком, им было не по зубам.

Скворцов понял, что о намерении прорваться к Кристо можно забыть. С трудом верилось, что он сам предложил такую глупость. Он ведь знал, что подвал закрывается точно банковский сейф. До рассвета туда и пылинке не проникнуть.