Кремль 2222. Тобольск

– Молчи, улот! – рявкнул «стрелок». – Сплашиваю я!

– Понял, – сказал Бортник. – Слушаю и повинуюсь.

Шайн сосредоточенно свел брови, потом пробурчал:

– Так-то лучше. Ты кто? Топол?

«Горный» подумал. Спешить не представляло смысла.

– Не, не тобол. Я сам по себе.

– Как это?

– Да так.

– Волм, что ли?

– Нет, не ворм. Не угадал.

«Стрелок» пошевелил бровями.

– Латно. Твое тело, улот… Что это? – Он ткнул ногой в мешок, валявшийся рядом. – Что там?

– Не знаю, – сказал Бортник. – Не успел заглянуть. Сам в догадках мучаюсь.

– Латно.

Шайн сказал что-то воину с копьем на непонятном языке. Тот подошел к мешку и, присев на корточки, попытался открыть замок. Но с ходу не получилось. Тогда он положил копье на землю и вытащил кинжал с широким лезвием.

Другой шайн, с луком за спиной, приблизился к Бортнику и с ухмылкой покачал обнаженным мечом.

– Понял, – сказал «горный». – Веду себя тихо.

Лучник поднял с земли АКМ с «оптикой» и с любопытством повертел его в руке.

– Спички детям не игрушка, – заметил Бортник. – Не умеешь пользоваться – положи на место.

«Стрелок» со штуцером что-то сердито произнес, и лучник, отступив на несколько шагов, кинул автомат к его ногам. Копейщик между тем разрезал шнур с печатью и, отодвинув защелку, открыл горловину мешка. И тут же, не сдержавшись, присвистнул. Потом, довольно ухмыльнувшись, засунул в мешок ладонь и выгреб оттуда горсть разнокалиберных монет.

– Цзань, – произнес, обращаясь к «стрелку».

– Цзань, – повторил тот. Затем добавил еще несколько слов. Копейщик ссыпал монеты обратно, закрыл мешок и, взяв копье, отошел в сторону.

– Гте ты, улот, взял теньги? – спросил «стрелок». – Это много теньги. Уклал?

– В жизни чужого не брал, – сказал Бортник. – В кустах нашел, случайно. Пошел пописать и наткнулся.

– Латно. – Шайн поиграл бровями. – Потом поговолим. Слушай сюта, улот. Вон там пыл звель. – Он показал головой на стену дома. – Лазал тута и сюта. Что за звель, говоли?

– Не понял, – сказал Бортник. – Кто куда лазил? Какой еще звель?

– Не звель, а звель! – сердито выкрикнул «стрелок». – Не телай тулочку! Ты все понимай. Тут пыл звель. Он лазил ввелх и вниз. Мы вители.

– Теперь понял. Зверь лазил вверх и вниз. И что?

– Мы его ловить. Он упивать наших воинов. Твух. Говоли, улот, кто он? И гте?

Вот оно что… Картина начинала проясняться. Шайны засекли, как в оконный проем взбирался Зюб. Они хотели его поймать, но спир, естественно, утер им нос. И вдобавок замочил двух «чешуйчатых» своими стрелками. После чего шайны решили устроить засаду.

Хитрые. Как-то догадались, что сюда еще кто-то может прийти. Или им подсказали. Но кто? Кто еще может знать о спире и Павле? Маркитанты? Неужели они сотрудничают с шайнами?

– Откуда же мне знать об этом звере? – Бортник пожал плечами. – Вот те крест, парни, я не при делах.

– Пли телах, пли телах, – многозначительно произнес шайн. – У тепя есть такой же гвозть, как у звеля. Вон там, в калмане.

Бортник непроизвольно наклонил голову. Выкованные в форме продолговатых листков, для противовеса, наконечники боевых гвоздей действительно торчали из бокового кармана. Вот, глазастый, сволочь! Заметил на расстоянии.

Он глубоко вздохнул и промолчал.

– Хватит влать, улот. Ты знаешь, кто он, – последнюю фразу «стрелок» произнес утвердительно. – Говоли, а не то…

– А то что?

– А то это! Путешь говолить?!

– Не лайся, – сказал Бортник. – И без того голова болит. Не о чем мне с вами говорить, ящеры.

– Латно, – с угрозой протянул шайн. – Ставай на колени.

– Зачем?

– Ты пленный. Свяжем. Потом путем пытать.

– Вот как? А вы сначала попробуйте связать, глисты чешуйчатые.

«Горный» демонстративно опустил руки и положил ладонь на рукоятку палаша.

– Не хочешь ставаться, улот? – Шайн повел стволом штуцера. – Я тепя путу стлеляй.

– Да на здоровье, – Бортник сплюнул. – Тоже мне, ежи обдристанные. Трое на одного. Хоммуты и те смелее вас, мутанты недоделанные. Боитесь, что человек вам кишки наружу выпустит?

– Не смей так говолить, человек, – процедил «стрелок». Ноздри у него раздулись от ярости. – Мы, кешайны, лучшие воины в миле. Мы непопетимы. А вы, человеки, жалкие нетоноски.

– Это вы лучшие воины? Ссыкуны вы, а не воины. Я, человек, вас одной левой сделаю. – Бортник вытащил из ножен палаш и поднял перед собой. – Ну что, слабо со мной справиться?

«Стрелок» молчал, продолжая раздувать ноздри.

– Ну, смелее, недоноски, – подбодрил «горный». – Или в штаны наложили, кешайны?

Воин с копьем, рыкнув, сделал шаг вперед. Но кешайн со штуцером коротким окриком остановил его. Несколько секунд молчал, шевеля бровями. Потом произнес по-русски, обращаясь к лучнику:

– Пу-тзы, займись этим вонючим улотом. – Добавил несколько предложений на своем языке и снова перешел на русский: – Я сказал, чтопы он пустил тепе кишки, улот. Но не слазу. Сначала он отлупит тепе луки. Потом ты скажешь все, что знаешь. Потом тепе отлежут поганый язык. Затем выколят глаза. Потом отлупят уши…

– Слушай, чучело, – оборвал Бортник. – В анатомии я и без тебя разберусь. Может, займемся делом? А то у меня скоро обед.

«Стрелок» поиграл желваками, сузив и без того узкие глаза. Однако от дальнейших прений воздержался. Опустив штуцер к поясу, отступил на пару шагов назад, к ограде. Но, услышав за собой сердитое шипение вьюна, спохватился и сделал шаг вперед. Затем, кивнув в сторону лучника, дал команду из нескольких отрывистых фраз.

Копейщик отошел к углу дома и встал там с копьем наперевес. Лучник снял налуч с луком и положил его на землю. Рядом лег колчан со стрелами. Еще одно быстрое движение – и клинок уже вращается в руке, вытянутой по направлению к противнику. Видимо, мечом этот самый Пу-тзы владел не хуже, чем луком. А то и лучше.

Кешайн двигался просто и экономно. Несмотря на высокий рост и широкие плечи, а он возвышался над «горным» почти на голову, воин не выглядел ни громоздким, ни медлительным. Одно слово – машина для убийства с оптимальными параметрами, готовая выполнять заложенные в нее функции с максимальным эффектом. Но машина с человеческим мышлением и свойственной человеку психологией.

Солнечный зайчик блеснул на клинке. Кешайн произвел выпад мгновенно, едва сблизившись на ударную дистанцию. И бил не сверху, как можно было ожидать при его превосходстве в росте. В левую сторону груди метил, вражина.

Таким уколом толстые панцирные кольца, разумеется, не пробьешь. Но вывести противника из строя на несколько секунд, так, чтобы у того сердце в горле застряло, это запросто. Если противник мух будет ловить.

Однако Бортник подобные приемчики еще в детстве изучил, когда на палках дрался. Ушел от выпада скользящим движением, даже палаш навстречу выбрасывать не стал. Отступил на шаг, усмехнулся и показал «ящеру» средний палец. Как хочешь, так и понимай, что этот жест означает.

Неизвестно, как понял жест кешайн, и чего они сами в таких ситуациях друг другу показывают. Но озлился. Ощерился в ухмылке, демонстрируя мелкие белые зубы с выступающими клыками. И в этот раз рубанул сверху, размашисто. Можно сказать, со всей своей мутантской удалью рубанул.

Да только и «горный» не дремал. Подставил плашмя свой клинок. И при этом так удачно, что меч кешайна отлетел в сторону. Едва не вырвался из ладони, да мутант, хотя и с трудом, сумел удержать.

В щелочках глазниц чернотой блеснул взгляд, выдавая злобу и досаду. Быстро он завелся, отметил Бортник. Горячий парень. Либо давненько достойных противников не встречал. Вот и зазнался малость, решил с нахрапу взять. Ничего, будет тебе мастер-класс, «лучший воин в мире».

«Горный» в отличие от противника не торопился. Не тот расклад, чтобы постромки рвать. Если бы командир кешайнов не имел огнестрела, тогда бы Бортник действовал на «раз-два-три»: напал, ударил, добил. Или ударил и убежал, если диспозиция к этому располагает.