День Победы. Гексалогия (СИ)

— И с чего начнем? — поинтересовался глава Министерства связи, все еще пребывавший в растерянности. — Вокзалы, почта, телеграф, как завещал великий Ленин.

— Однозначно, — без намека на усмешку кивнул Лыков. — Но во времена нашего всенародно любимого вождя не было еще телевидения. С него, пожалуй, и начнем. Итак, господа, мы снова в состоянии войны, с этой самой минуты, и спрашивать с каждого, а также наказывать тех, кто не оправдает моего доверия, я буду по его законам!

А через двадцать минут кортеж Валерия Лыкова под вой сирен патрульных машин дорожной полиции, сопровождавших вереницу черных «Мерседесов», пролетев по московским улицам, подъехал к телецентру Останкино. Первое, что бросилось в глаза выбравшемуся из бронированного нутра лимузина министру — угловатые силуэты боевых машин, тут и там возвышавшихся над припаркованными перед входом легковушками. БТР-80 и «Тигры» столичной полиции взяли вонзавшую свой шпиль в небо телебашню в плотное кольцо. Оказавшиеся рядом прохожие в панике бежали, увидев направленные в их сторону стволы крупнокалиберных пулеметов и множество людей с оружием.

— Все готово, господин министр, — к Лыкову подскочил плечистый седой человек с полковничьими погонами и висевшим на плече компактным АКС-74У. Он торопливо приложил широченную мозолистую ладонь к скатанной на лбу шапочке-маске. — Можно начинать хоть сейчас. Мои бойцы контролируют все подходы и внутренние помещения.

— У нас будет немного времени, считанные минуты, прежде чем спохватятся американцы. В Раменском десятки боевых самолетов. Телецентр могут просто разбомбить.

— На ближайших зданиях стрелки с ПЗРК. — Полковник и сам понимал, что этого мало, что «Стрела» или «Игла» не сможет помешать выполнить свою задачу истребителю, летящему на высоте десять тысяч километров вдвое быстрее звука.

В коридорах телецентра было непривычно тихо. Персонал забился по углам, с опаской глядя на бойцов в армейском камуфляже или черных комбинезонах полицейского спецназа, скрывавших свои лица под масками и не выпускавших из рук оружия. Кое-кого уложили в пол лицом прямо в коридорах. Лыков, увидев это, лишь досадливо поморщился. Но в студии люди были. Только что они готовились к очередному выпуску новостей, а теперь растерянно глядели на главу Правительства, появившегося в сопровождении группы офицеров.

— Это их главный технический специалист. — Седой полковник указал на бледного от испуга человека, кажется, только сейчас понявшего, что это вовсе не террористы захватили телебашню.

— Мне нужен эфир одновременно на всех каналах, — начал без прелюдии Лыков. — Прямой эфир. И по спутнику тоже, хотя бы на ближайшие страны.

— Это возможно, если другие каналы приостановят свое вещание, — неуверенно произнес телевизионщик.

— Они приостановят. — Лыков усмехнулся, представив, как в другие студии сейчас врываются люди с оружием, укладывая на пол дикторов, редакторов и прочую братию, просто ломая аппаратуру ударами прикладов. А обыватели, сидевшие в своих домах перед телевизорами видели, как картинка на экране вдруг сменяется пустотой.

— Все готово, — наконец сообщил работник телецентра. — Можем начинать!

— Мне нужен прямой эфир, несколько минут, а затем ставьте вот эту запись. — Министр протянул компакт-диск с кадрами, снятыми в Нижнеуральске покойным Уильямом Бойзом.

Валерий Лыков уставился исподлобья в черный объектив телекамеры, и, дождавшись взмаха оператора, заговорил, четко, неторопливо, стараясь не думать о выруливающих на взлет F-16 с полной боевой нагрузкой. Главное — успеть сказать все, что хотел, а что будет потом уже не так важно.

— Граждане, — произнес министр, которого в этот момент видели миллионы людей, не только в России, но и в тех странах, где смотрели российские спутниковые каналы — телевещание американцы на свои спутники переводить не стали. — Россияне, братья и сестры. Я обращаюсь к вам из студии в Останкино, к тем, кто считает себя патриотами. Мы долго терпели присутствие чужаков на своей земле. Мы поверили американцам, лживо заявлявшим, что они здесь для помощи нам, что они никогда не вмешаются в дела нашей страны. И вот на Урале идет настоящая война, в которой каждый день гибнут сотни, тысячи наших сограждан. Американцы говорят, что помогают нам бороться с террористами. А я скажу вам — там нет террористов, во взятом в нерушимое кольцо осады Нижнеуральске. Там есть настоящие патриоты, отстаивающие свободу России не на словах, а с оружием в руках. И умирающие во имя этой свободы. Я призываю вас придти им на помощь. Кто может, берите в руки оружие и сражайтесь за нашу свободу, за наше общее будущее, за счастье ваших родных и любимых. С этой минуты от лица России и ее народа я объявляю войну Америке, хотя в этом нет нужды — война уже идет, и начали ее не они. Отважный человек, не россиянин, но сделавший для России намного больше, чем каждый из нас, ценой своей жизни позволил увидеть, что творят незваные чужаки на нашей земле. И вы сейчас увидите все это. Без купюр. Без цензуры. Гибнут люди без всякой вины, без причины, просто потому, что искренне любят свою родину. И их смерти должны быть отмщены. Враг должен уйти с нашей земли или умереть здесь. Во имя этого я, Валерий Лыков, готов сам принять смерть, если только кровью смогу смыть позор предательства, на которое я пошел, приняв власть из рук американцев. Но все, что я и мо люди сделали за эти месяцы, мы сделали во имя России. Россия будет свободой!

Снова жест оператора, означавший, что в эфир пошла запись. Полковник из Внутренних Войск подскочил к министру:

— Наблюдатели сообщили, что сюда приближаются американские вертолеты!

— Началось! — Лыков оскалился: — Недолго раскачивались, молодцы!

— Я бы советовал вам уходить. Здесь сейчас будет жарковато!

— Обеспечьте эвакуацию персонала! Надо спасти людей!

— А как же трансляция?

— В других студиях готовы выйти в эфир, если уничтожат телецентр!

Валерий Лыков все же успел покинуть студию, выбравшись на свежий воздух. Взявшие его в кольцо бойцы спецназа Внутренних Войск выставили во все стороны стволы автоматов, готовые встретить любого врага лавиной огня. Полковник, указав на БТР с распахнутыми люками, предложил, выдавив из себя напряженную усмешку:

— Воспользуйтесь нашим транспортом! Для вас, вроде, привычно?

— Вы что-то напутали, — ухмыльнулся Лыков. — Мне Т-62 всех любимей и милей!

— Найдем, товарищ маршал, — невозмутимо кивнул офицер. — А пока уж что есть!

Протискиваясь в тесноватый проем люка, министр увидел далеко на горизонте быстро увеличивавшиеся в размерах черные точки, похожие на жирных мух. Американские вертолеты уже заходили на цель. С крыши одной из высоток взвилась, оставляя в небе четкий след, прямую белую черту, зенитная ракета. Полковник-«внутряк» дернул заглядевшегося Лыкова за пиджак:

— «Гости» на подходе! Убираемся отсюда!

Министр едва успел плюхнуться на жесткое сидение, когда оглушающее взревел работавший до этого на холостых оборотах дизель, и громада БТР рванула с места так резко, что глава правительства едва не оказался на дне десантного отсека.

— Жми! — Полковник крикнул вцепившемуся в рычаги водителю сквозь рык работающего мотора. — Гони, боец!

Выруливая с парковки, боевая машина зацепила «Мерседес», со скрежетом врезавшись в него и сминая лакированный борт своим заостренным носом. А затем снаружи раздался чудовищный грохот, проникший под броню. Офицер, прильнув к прибору наблюдения, выругался. Чувствуя, как трясется, словно в конвульсии, всеми своими четырнадцатью тоннами веса БТР, Лыков, услышав злобно-испуганное «Куда, идиот?!», рванулся к люку, и, откинув бронированную крышку, увидел пугающее своей грандиозностью зрелище.

Останкинская башня переломилась пополам, и ее шпиль в клубах пыли заваливался, нависая над парковкой. Обломок размером с половину малолитражки упал рядом с бронемашиной, и по корпусу ударили каменной шрапнелью осколки. Проворно нырнув внутрь и снова оказавшись под защитой нескольких тонн стали, премьер-министр расслабленно выдохнул, лишь сейчас почувствовав, как по рассеченном лбу струится кровь, заливая глаза.