Последний рубеж

Влад слушал Охотницу, не перебивая. И не забывал при этом бросать на умную девушку любопытные взгляды. Личность учительницы интересовала его, пожалуй, не меньше, чем содержание урока. В какой-то миг Тыяхше показалось, что землянин слишком рассеян, что его мысли где-то далеко, поэтому спросила:

– Алло! Влад, ты меня слушаешь?

– Внимательно, – поспешил заверить он. – Ты сказала, что между страхом и радостью нет разницы. Разве?

– Только в названиях. Твой ум говорит тебе про что-то: «Страшно», и ты боишься. А скажет про то же самое: «Какое чудо», и ты ликуешь. Ум большой баловник и путаник.

Тут же примерив сказанное на себя, Влад заметил:

– Я думаю, это сложно – срывать маски. Слышала песенку? – И он, страшно фальшивя, напел: – «Мы себе не выбирали маски в этом карнавале…»

– Нет, не слышала, – поморщилась Тыяхша.

– Ее сейчас везде крутят.

– Я уже вторую неделю живу в пределах Долины Молчания. А насчет масок… Маски срывать только поначалу сложно. Но почувствовав себя однажды огнем, больше никогда не захочешь быть горящим поленом. И тогда уже само собой все будет получаться.

– Хорошо бы, – мечтательно протянул Влад.

– Давай вот что попробуем, – предложила Тыяхша. – Я сейчас тебе одну вещь скажу. Думаю, ты на нее поймаешься. И когда это случится, постарайся сначала почувствовать себя не Владом, который испытывает эмоцию, а самой эмоцией. А потом забудь, что ты – эмоция, и обнаружь себя энергией в чистом виде. Давай?

Влад естественно повелся:

– Давай.

– Только сними для начала шляпу, – попросила Тыяхша.

– Зачем?

– Ты и так-то выглядишь, как идиот, а в этой шляпе – как полный идиот.

– А вот и не сниму, – вспыхнул Влад. – Из принципа.

– Обиделся?

– Обиделся.

– Ты теперь обиженный Влад?

– Ну…

– А теперь стань не обиженным Владом, а просто обидой. А потом сорви с обиды маску и сделайся чистой энергией. Давай!

Влад все понял, хохотнул и попробовал. Но вскоре огорченно замотал головой:

– Нет, не могу.

– В чем проблема? – спросила у него Тыяхша голосом врача, пытающего пациента.

– Понимаешь, – объяснил «пациент», – я теперь знаю, что ты нарочно меня идиотом назвала. И обида сама собой ушла.

– Ну хорошо. Тогда вновь сделай свой ум пустыней. И когда испытаешь тот самый ужас, не ори, как резаный, а убедись, что твой страх – это всего лишь энергия.

Через время, необходимое на то, чтобы это время прошло, Влад обрадованно воскликнул:

– Получилось! – И поторопился рассказать: – Сначала, как тогда, страшно стало от онемевшей и обессмысленной пустоты. Но я взял и представил, что мой страх – мираж. И только представил, вообще ничего не стало. И я возрадовался.

– Вот видишь, – назидательным тоном сказала Тыяхша, – ты превратил свой страх в ничто, а ничто – в радость. Что это значит?

– Что?

– Что это ничто и есть энергия. И ты можешь управлять этой энергией. Страх или радость – разницы нет. Все – энергия.

– Понимаю. А дальше что?

– А дальше… Подожди.

Охотница осадила жеребца и принялась вертеть головой, пытаясь кого-то или что-то увидеть. Даже в стременах привстала. И все это делала с явной опаской, не выпуская из рук заряженного золотой стрелой арбалета.

Ее напряжение передалось Владу. Озираясь по сторонам, он сорвал с плеча винтовку. И развернулся к девушке спиной, чтобы прикрыть ее с тыла. Так чисто механически сработал в солдате армейский навык.

За разговором они прошли приличное расстояние – удалились от холма, где повстречались, километра на три-четыре. А то и на все пять. И вышли на какое-то подобие грунтовой дороги, которая, впрочем, от бездорожья мало чем отличалась – те же камни, те же ямы и бугры. Только разве по невзрачным кустам, растущим с двух сторон в линию, и можно было понять, что это все-таки дорога.

– Зверь? – тихо спросил Влад, не оборачиваясь.

– Зверь, – подтвердила его догадку Тыяхша, но через пару секунд успокоила: – Был.

– Ушел гад?

– Ушел.

– То-то мне не страшно, – заметил Влад, опуская оружие. И собрался было поразглагольствовать на тему развития открывшихся у него способностей, но не успел.

– Там что-то есть! – крикнула Охотница.

– Где?! – вновь вскинул винтовку Влад.

Тыяхша не ответила, дала коню шенкеля и проскакала дальше по дороге. Метров через сорок остановилась и спешилась, склонившись над чем-то.

Когда Влад подбежал, то увидел, над чем.

Над трупом.

То, что перед ним мертвец, Влад понял с одного взгляда: живой человек, пусть даже и раненый, всегда лежит в максимально удобной позе, мертвый – как кем-то брошенная вещь. Впрочем, в этой обернутой в задубевший плащ темно-коричневой массе с трудом можно было разобрать человека. Безобразно скрюченное тело походило на человеческое столь же, сколько высушенная груша на только что сорванную. Зрелище было то еще – не для слабонервных. Влад не выдержал и отвернулся. Но, преодолевая секундную слабость и сдерживая рвотные позывы, заставил себя вновь поглядеть. Не солдат, что ли? Мертвых не видел?

Видел.

Но таких вот – нет.

Несчастный лежал с поджатыми ногами, неестественно вывернув руки. На его скукожившемся лице выделялся перекошенный рот, который походил на нору мелкого зверька. Превратившаяся в пергамент кожа местами потрескалась. С носа она и вовсе сползла. Глаза отсутствовали. Лунки глазниц запеклись.

– Давно, наверное, лежит? – предположил Влад, протолкнув ком в горле.

– И четверти часа не прошло, – прикинула девушка по каким-то, ей только одной ведомым приметам.

Влада внезапно пронзило понимание, что и он бы стал вот таким же сухарем, если бы Тыяхша не успела выстрелить. Там, на холме. Его аж передернуло от этой мысли, а с губ сорвалось:

– Вот хрень-то!

Охотница тем временем подняла валяющуюся рядом с трупом сумку, заглянула внутрь и определила:

– Курьер. Судя по всему, из Досхана в Киарройок возвращался.

Влад, прикинув расстояние от административной столицы округа Амве до столицы Схомии, удивился:

– Неужели пешком шел?

– Лошадь, наверное, убежала, – предположила Тыяхша. – Или Зверь забрал.