Эпоха Пятизонья

Костя схватил ящик и поволок. Присоски на пальцах – «чмок… чмок…» – намертво впились в дерево, не отдерешь. Минут пять он в поте лица таскал ящики и складывал у стены. Даже приустал, чего с ним отроду не бывало.

– Будь осторожней, – посоветовал Амтант, когда они возвращались к крыльцу. – Старший сержант Хамзя – правая рука капитана Бухойфа. Он новичкам послабления не дает. Даже если ты не прошел адаптацию.

– А я что… новичок?.. – спросил Костя.

– Ну а кто? – удивился Амтант. Он внимательно посмотрел на Костю: – Совсем, видать, плохой.

По его длинной морде невозможно было понять, что он думает, и вообще – удивляется ли чему-либо в жизни.

– Сегодня и прибыл… – сдержанно объяснил он.

– Ага, – сказал Костя, словно что-то припоминая, хотя в голове у него была абсолютная пустота.

– А откуда?

– Ты что, пьяный? Или обкурился?

– Нет, – возразил Костя. – Я не пьяный и не обкурился. Я просто не помню, как сюда попал, а главное – почему.

– Больной, значит. Пришел ты с последним пополнением. Так что не отлынивай, капитан шутить не любит.

– Понятно, – сказал Костя и хотел почесать макушку, но до макушки не добрался: оказалось, что на нем плоская каска – чуча.

Ну и видок, должно быть, у меня, подумал он и схватился за очередной ящик, который выволокли из хором четыре «фрактала».

Были они хоть и похожими друг на друга, но разными. Один даже с разноцветными глазами – зеленым и красным. Костя вначале удивился, а потом сообразил, что глаз у работника просто подбит.

– Осторожней! – крикнул приказчик, когда один из «фракталов» зацепил ящиком дверной косяк. – Это вам не камни! Это, как его… дорогое оборудование!..

– Слушаемся, хозяин, – смущенно сдернули шапки работники.

– Ну ладно, ладно… – смилостивился Шленкин. – Сколько осталось?

– Четыре…

– Тащите, но аккуратно!

Не похожи они на «фракталов», решил Костя. С виду обычные мужики. Хотя главный электромеханик Жигунов тоже вначале не казался «фракталом». Надо на них через ультрафиолетовый детектор посмотреть. Костя дернулся к шлему, но вспомнил, что это сон и что он самый что ни на есть настоящий четырехпалый «механоид». От этой мысли ему сделалось весело.

– Слушай, – спросил он у Амтанта, опуская ящик на землю, – а что в ящиках-то?

– Сейчас команду дадут, все узнаешь.

Во двор через арку въехали две телеги. А ведь когда мы сюда шли, никакой арки не было, удивился Костя, или я не заметил? У него на языке вообще крутилось множество вопросов. Например, как это получается, что они из настоящего попали в прошлое, где, похоже, у «механоидов» и «фракталов» склад оборудования? Да такой склад, спрятанный во времени, днем с огнем не сыщешь, даже если очень-очень стараться. Мистика какая-то! – дивился он, с любопытством разглядывая старинные хоромы, но так, чтобы не обратить на себя гнев старшего сержанта Хамзя. Расскажу генералу Берлинскому – не поверит. Скажет, вру. Я бы и сам не поверил, если бы кто рассказал.

– Интересно, – сказал Амтант, – сегодня кормить будут? – И вопросительно уставился на Костю.

Костя пожал плечами. Если он думает, что у меня есть хабар-кормилец и что я его накормлю, то он ошибается. Сон на то и сон, чтобы все смешивать.

В каждую из телег нагрузили по десять ящиков и вышли всем отделением через арку. Пришлось согнуться в три погибели. Пахло мочой, помоями и гнилью. Тощая, облезлая собака отскочила в сторону и залилась лаем. На колокольне сидела огромная ворона. А Дворца съездов не было и в помине! Вместо него кособочились строения с зелеными крышами, чуть получше Потешного дворца – Царев-Борис дворец. То же самое, ну, может, чуть побольше аляповатое крыльцо с белокаменными кубышками по обе стороны от лестницы, подслеповатые окна с тусклыми стеклами, и грязь, грязь, грязь, продавленная тележными колесами. А еще запах печного дыма, смешанного с запахом хлеба и навоза.

Однако стоило пересечь невидимую линию, и колеса застучали по брусчатке. Они снова оказались в настоящем. Костя невольно оглянулся – как это получается? Но нарвался на окрик старшего сержанта Хамзя:

– Башкой не ворочать! Правь к Арсеналу!

От семнадцатого века не осталось и следа, разве что подвода с сеном, лошадь и возчик в зипуне с перепуганными глазами.

– У-у-у… – стонал он, вцепившись в кнут. – Барин, не сгуби… век не забуду…

– Молчи! Молчи, дурак! – отвечал старший сержант Хамзя, не обращая на него внимания.

Возле Арсенала разгрузили одну из подвод, возчик которой вообще впал в прострацию. Часть подразделения вернулась за ящиками, остальные принялись устанавливать оборудование. Костя все же украдкой оглянулся: подвода и «богомолы» пропали в тот момент, когда пересекли невидимую границу рядом с современной полицейской будкой. После этого ему стало не до разглядываний: с криком налетел старший сержант Хамзя, ткнул дубин кой-электрошокером в бок, и Костя аж присел от боли. Нога словно стала чужой, словно ее отключили.

– Это только аванс! – пригрозил сержант.

– За что? – спросил Костя.

– Вечером узнаешь, на профилактике! Не слышу!

– Есть узнать на профилактике! – ответил Костя, волоча ящик под стены Арсенала.

Его так и подмывало размазать сержанта по асфальту с помощью «пермендюра», но от опрометчивого шага удержала мысль: вот разведаю, разнюхаю все, доложу генералу Берлинскому, тогда и сочтемся.

Сержант, не обращая на него внимания, командовал:

– Тащите туда! Сверлите стены! Живо! Живо, свиньи!

Гиренча зашептал:

– Больно? Мне тоже профилактику назначали. Целых шесть раз.

– Как?

– А вот этой самой штукой будут тыкать, пока не шлепнешься на карачки. Похоже, сержант на тебя переключился…

– Ну, на мне где сядешь, там и слезешь, – бодро ответил Костя, а у самого на душе кошки заскребли.

Ящики открыли, и Костя понял, что это и есть те самые пресловутые лазеры и приемники. Лазеры повесили на Арсенал, приемники – на зубцы Беклемишевской башни. Таким образом получалось, что Ивановская площадь простреливалась лазерами вдоль и поперек. Только зачем?

Следующая подвода потащилась к Никольской башне. Лазеры на ней стояли мощные. Поменяли только источники питания. Ну, вот и все ясно, понял Костя. Зону дополнительно закрывают. Не от меня ли?

Сержант без особого повода избил еще парочку «богомолов», но на Костю поглядывал с особым воодушевлением и многозначительно помахивал дубинкой-электрошокером.

Вдруг закричали:

– Возчик сбежал!

Долго и азартно ловили возчика. А когда поймали, то связали и бросили в телегу:

– Сиди, дурак! Тебе же хуже будет!

В общем, провозились весь день, передвигаясь от башни к башне. К вечеру едва волокли ноги. Никто, конечно, их не кормил. Энергия была на нуле. Специально, чтобы нами легче было командовать, догадался Костя. Амтант, вскормленный колбасой, и то приуныл.

– Жрать охота… – шептал он, но боялся даже посмотреть в сторону сержанта.

Вечером вернулись в казарму. Оказалось, что она располагалась во Дворце съездов. За счет бесчисленных зеркал фойе, переделанное под спальню, казалось необъятным, как летное поле.

– Оружие снять! – прозвучала команда.

– А ты иди, новичок, на профилактику! – злорадно позвал Хамзя, левый глаз у него при этом ехидно прищурился.

Он втолкнул Костю на лестничную клетку и запер дверь на замок. Сержантов было двое, вооруженных стальной ножкой от стула и еще какой-то железякой непонятного назначения. На морде у них, как и положено, были стальные пластины желтого цвета. Двое сидели на батарее отопления, третий, Хамзя, остался стоять за спиной у Кости. Должно быть, он решил, что это лучшая позиция для атаки.

– Это ты, что ли, новичок? – спросил тот, который держал железяку.

– Прописаться требуется, – засмеялся второй, с ножкой от стула в руках.

Старший сержант Хамзя добавил:

– Ну, а теперь рассказывай, кто ты такой? Зачем все вынюхиваешь? Служить не хочешь? Устав забыл?