Ад уже здесь

— Ну что молчите, парашники? — продолжал молодой надзиратель. — Может, кто сказать что в ответ хочет, а? Что, слабо, девочки? Имел я вас, козлы драные! Мам ваших имел, сучки вы гнойные!

— Если бы ты был мужчиной, то открыл бы мою клетку и разобрался со мной по-мужски, один на один, — прорычал пленник, напротив которого остановился Кукан.

— Чего? Чего ты вякнул? Ты сомневаешься, что я мужчина? — Черновик убрал дубинку в сторону и приспустил свои штаны. — На, урюк, смотри. Мужская штучка, а?

Он захохотал и принялся мочиться в клетку прямо на пленника.

— Падла! — воскликнул тот, отскочив в дальний угол и уворачиваясь от струи мочи.

— Глянь, Шалый, как я его!

Черновик, гогоча, обернулся и взглянул на своего подельника.

Тот больше не смеялся. На лице его был испуг. Он нервно сжимал зубами самокрутку, а за его спиной стоял молодой человек в камуфлированной одежде и прижимал к виску Шалого пистолет с глушителем. Из полумрака тоннеля показался еще один незнакомый человек. Он был в черной шинели и в руке держал странного вида меч.

— Когда ты перестанешь ссать, твой кореш умрет, — усмехаясь, сказал Людоед. — Цена его жизни — твоя моча.

Кукан рефлекторно потянулся к кобуре с пистолетом, но Крест быстро прислонил лезвие своего меча к шее бандита.

— Хочешь проверить, у кого из нас реакция лучше? Давай. Ты еще успеешь увидеть, как кровь из твоей артерии брызжет фонтаном, и почувствуешь, как холодное лезвие пробирается сквозь твою глотку. И тогда у тебя не останется ничего, кроме нервных рефлексов. А в этом случае ты не сможешь осознанно выхватить пистолет, снять его с предохранителя и выстрелить.

— Вы кто… Вам чего… — испуганно пробормотал Кукан.

— Ссы, падла, — зарычал Шалый. — Они же меня грохнут сейчас.

— Но… но я больше не могу… Не ссытся…

— А ты рукой подергай, — хмыкнул Николай, держащий у виска второго черновика пистолет.

— Я н-не могу, — всхлипнул молодой.

— Кончай с этим, — кивнул Людоед, и Васнецов тут же нажал на курок. — Отлично.

Крест кивнул и ударом ногой в живот Кукана заставил того отлететь к клетке. Пленник, что находился в ней, тут же накинулся на своего обидчика, просунув руки через решетку и схватив его за горло. Кукан хрипел и дергался меньше минуты. Он не был ни сильным физически, ни сильным духом. Он мог только кричать матом через стальные прутья. Когда же его схватили за горло, он уже был обречен.

— Может, теперь выпустишь нас? — произнес пленник, обращаясь к Людоеду, когда с Куканом уже все было кончено.

— Погоди-ка, — махнул рукой Людоед, с интересом разглядывая неровные фанерные таблички на каждой из клеток. Он качал головой и, как обычно, ухмылялся, читая надписи, сделанные углем на этих дощечках.

— Чего ждать-то? — недовольно бросил другой пленник. — Ключи у того, с дыркой в голове. Выпусти нас.

— Погоди, — повторил Крест. — Так вы из разных группировок? — Муслимиат, — прочитал он надпись на одной табличке. — Славянский союз. — Это уже другая надпись. — Новый Коминтерн… Националисты, коммунисты, белоказаки-монархисты… Слышь, Коля, вот так задачка. Что делать с ними?

— Эй! Что значит, что делать! Выпустите нас! — заорал еще один пленник.

— Потише. — Крест поморщился. — На ваш ор сейчас вся тусия местная сбежится. — Он подошел к двери, которая вела дальше в глубину логова черновиков, и задвинул железный засов. — Если я вас выпущу, то зачем? Чтобы вы снова вцепились друг другу в глотки, как это успешно делали раньше? Вы же ненавидите друг друга в силу исповедуемых вами разных идеологий. Не так, что ли?

— А ты сам-то чьих будешь?

— Я? — Людоед улыбнулся. — Я сам по себе. Но там, где я появляюсь, становится худо. Колян не даст соврать. Да, Колян?

— Точно, — хмыкнул Васнецов, вытирая окровавленный глушитель пистолета. — Всадник апокалипсиса. Только без коня.

— Вот то-то и оно, — кивнул Крест. — Слушайте меня, други. Слушайте внимательно. Слушайте и запоминайте. Времени у нас мало. Причем времени мало не только в данном конкретном случае. Часики тикают, и очень скоро всем на этой планете в последний раз улыбнется смерть. В последний, потому что после этого улыбаться уже будет некому. Жизни уже не будет. А значит, и смерти тоже. Но хорошо ли это? Или нет? Чего будут стоить все ваши идеалы и верования? К чему вы стремитесь? Вы, поделившие друг друга на красных и белых, верных и неверных, обрекаете все, что от нас осталось, лишь на то, что будет иметь только цвет разлагающейся плоти. Вы своей непримиримостью и отсутствием компромиссов и взаимопонимания обрекли остатки человечества на то, что поднимают головы и властвуют такие, как эти поганые черновики. Кому плевать на вашу религию, и ваши ценности, и ваши политические ориентации. Черновики и подобные им твари уводят ваших женщин, ваших дочерей на позор. Они делают из вас мясо. Только ли вина черновиков в этом? Отнюдь. Вы в этом виноваты. Вы этому потворствуете. Забыли историю. Забыли прошлое. Не будем ходить далеко и вспоминать феодальную раздробленность на Руси. Обратимся к последним дням мира. Восток, Запад, третий мир, террористы, демократы, нефть. Нет, мир не должен быть окрашен в один цвет и зиждиться на одних и тех же ценностях, что и всюду. Наш мир пестрел обилием языков и культур, наций и религий. И в том могло быть его очарование. Могло, но не стало. Ведь всем надо было лезть со своим уставом в чужой монастырь. И к чему все это привело? Объяснять, я думаю, не надо? Но вы оказались невосприимчивы к урокам и продолжаете скалиться друг на друга. Что и говорить, черновики в этом смысле оказались умнее вас. Они оказались глобалистами. Потому они сильней и непобедимей. Люди разных наций и религий, разных слоев общества окрасились в один черновой цвет и стали силой, имеющей вас, как хотят. Я их ненавижу. Но они мне симпатичнее вас.

— Ты что несешь! — раздалось из одной клетки.

— Я просил не перебивать и слушать внимательно. Я сейчас плюну и пойду дальше. А вы сидите тут и ждите своего конца.

— Пусть договорит, — пробормотал другой узник.

— Вот вы, белые и красные. Чего не поделили? Вы все в семнадцатом году зависли? А ведь были, много десятилетий назад, люди, которые в этом вопросе переросли вас. А вы все враждуете, отказываясь от преемственности истории вашей страны и понимания того, что важнее судьба отечества и его народа. Пусть и руин отечества и остатков этого самого народа. Вам бы посмотреть в прошлое и признать славные победы и достижения вашей страны и под имперскими знаменами, и под красным знаменем Великой Отечественной. Ведь даже Сталин начал делать шаги, примиряющие историю, возрождая военную касту с ее имперскими регалиями и погонами, ослабив нажим на церковь, упразднив сатанинскую директиву своих предшественников об уничтожении религии. Это ведь еще тогда Советы обратились в славное прошлое нашей истории, снимая кино про великих полководцев и учреждая ордена в их честь. А вам все неймется. Да и времена сейчас такие, что не до разборок. Но вашего ума до этого дойти не хватает. Уже нет тех, кто убил вашего монарха, дорогие монархисты. Но уроков из той бойни никто не извлек, и вам зачем-то нужна братоубийственная война сейчас. К чему поборникам религии браниться с теми, кто под коммунистическими знаменами проповедует всеобщее равенство, братство и социальную справедливость? Разве того же самого хотел почитаемый вами Иисус из Назарета? К чему вы, почитатели пророка Мухаммеда, враждуете с христианами? В вашей святой книге есть почтенный пророк Иса, но он и есть тот самый Иисус, и учение ислама его не отрицало никогда. К чему вам звать их неверными? Времена крестовых походов прошли, и не православные их, кстати, устраивали. Вы считаете своим долгом джихад, но знаете ли вы, что это такое? Вы знаете, что такое Великий джихад? Это противостояние и битва против дьявола в собственном сердце. Это противостояние соблазнам. Но, утоляя жажду убийств, якобы во имя Аллаха, вы разве не потворствуете этим самым соблазнам греха смертоубийства? Знаете ли вы, что, по вашей священной книге, джихад разрешает насилие лишь для самообороны и насилие это оговорено строгими правилами? Знаете ли вы, что сказал Мухаммед? При мщении за раны и обиды не причиняй вреда невоюющим в их домах! Не трогай женщин! Не причиняй вреда младенцам! Не уничтожай дома и средства к существованию тех, кто не воюет против вас! И самое главное — Коран запрещает использовать силу и джихад для обращения в веру. В религии не может быть принуждения. А вы, господа националисты? Вы превратили национальную идею и саму суть национализма в синоним нацизма. Но национализм — это любовь и служение своей нации и ее интересам. А вовсе не ненависть к народам другим. Но вам легче изливать ненависть к инородцам, нежели быть образцами духовности, силы и благородства вашей собственной нации. Не позволяйте одним племенам применять силу против вас. Не будьте слабыми. Но, будучи сильными, не обращайте эту силу против иных народов. Взаимоуважение наций и служение собственному народу и его благоденствию, а не унижению и грабежу народов других в свое время не позволило бы случиться в том числе и ядерной войне. Но вы этого никак не хотите понять. Так зачем, скажите, мне выпускать вас всех из клеток?