Ад уже здесь

Она бросила на последнего в этом помещении живого черновика презрительный взгляд и нервно кивнула.

— Да… — сдавленно ответила она.

— Слышь, урод, — проговорил Людоед на ухо бандиту. — Великодушная Маргарита тебя прощает.

Черновик что-то замычал и быстро заморгал.

— А я нет… — договорил Людоед и свернул ему шею. — Вот и все. Эту авгиеву конюшню, можно сказать, вычистили. Пора идти дальше.

Забившись в угол и сжавшись в комок, девушка тихо заплакала.

— Зачем вы вообще пришли? — простонала она.

— Тебя спасти. Уже немало, — ответил Людоед, вытирая от крови стальной прут.

— Зачем? — выдохнула она сквозь слезы.

— Тебе тут нравилось? — зло ухмыльнулся Николай, вспоминая так называемую кантину олигарха и тамошнюю проститутку, которая отказалась уходить с ними.

— Я просто жить не хочу…

— Вот как? — Крест присел рядом с ней, держа перед лицом девушки заточку. — Закрой глаза. Больно будет только секунду. И все.

— Нет! — Она отскочила от него, испуганно выпучив глаза.

— Вот так-то лучше. — Илья улыбнулся. — Не бойся, девочка. Ничего я тебе не сделаю. — Он убрал оружие и протянул в ее сторону руку. — Дай мне свою ладонь.

Она какое-то время колебалась, затем вложила свою дрожащую худую ладонь в его руку. Испуг на ее лице сменился выражением обыкновенной усталости. Она рухнула на колени и прижалась к Людоеду всем телом. Николай смотрел на все это, чувствуя, как в нем растет отвращение и раздражение от развернувшейся перед ним сентиментальной сцены.

— Ну все, деточка. Успокойся, — тихим баритоном проговорил Илья, гладя девушку по грязным, спутавшимся черным волосам.

— Тебе не противно меня обнимать? — прошептала она.

— Нет. Что ты.

— Но они…

— Это они. — Людоед не дал ей договорить. — А ты — это ты. Главное — останься сама собой. Они мертвы уже. А ты будешь жить. Верно?

— Возьми меня с собой, — всхлипнула она.

«Вот оно как! — Николай нахмурился. — Возьми! Не возьмите, а возьми». Ярость и обида закипали в нем от досады и ревности. Ведь они в равной степени участвовали в ее спасении. Но она теперь чуть ли не отдаться готова Людоеду. Если Крест сейчас ответит ей утвердительно, то до конца своих дней Николай будет его презирать, ведь именно он, Людоед, говорил, что им в группе не нужна женщина. И что теперь? Каков его ответ?..

— Послушай, девочка, — начал говорить Крест. — Тебе с нами нельзя. Мы идем дальше. Я тебе сейчас дам оружие одного из этих жмуриков. Умеешь с автоматом обращаться?

Девушка медленно закивала.

— Вот и славно, — продолжал Крест. — Ты пойдешь в ту сторону. Бандитов там уже нет. Дойдешь до коричневой двери справа. За ней лаборатория…

— Я знаю, где у них лаборатория, — шепнула Рита.

— Чудно. Так вот. Там три женщины. Может, они уже в сознание пришли. Может, тебе удастся привести их в сознание. Заберешь их с собой, и пойдете дальше. Дойдешь до стены с дверью. За ней тоннель. Дойдешь до завала, где поезд засыпало. В завале есть лаз. Выберетесь наружу. В город. И уходи.

— Куда мне идти? — устало проговорила девушка.

— К людям. К нормальным людям. Их еще много и в этом городе, и во всем, что осталось от нашего мира.

— Я тебя больше не увижу?..

После этих ее слов Васнецова с еще большей силой передернуло от злости и отвращения.

— Поверь, девочка, я не самый достойный из нормальных людей. — Крест улыбнулся. — Мы с моим другом на складе, что возле лаборатории, смастерили что-то вроде напалма из подручных средств, что там были. Я просто тут взорвать хотел все. Сжечь к чертям. А друг мой, — он кивнул в сторону Николая, — решил проверить это помещение и нашел тебя. Если бы не он…

Она вдруг рванулась к Васнецову и, с силой притянув к себе, зарыдала, обнимая за шеи обоих своих спасителей.

— Ребята, спасибо вам! Спасибо вам огромное! Спасибо!

Теперь Николай ощущал растерянность. Что и говорить, Людоед лихо все повернул. Даже за свою злобу стало стыдно перед ним.

— Нам пора, — пробормотал Васнецов. — Мы теряем время.

В обустройстве станции и прилегающего подземелья, казалось, не было никакой системы. Склады не были собраны в определенном месте, а встречались постоянно и где попало. Так же было и с жилыми помещениями. Различные посты тоже были разбросаны по подземелью без всякой логики. Очередным таким постом были десятки деревянных ящиков в тоннеле и столик с погашенной керосиновой лампой. На столике лежал автомат. Рядом, на ящике, расстелив старый матрац, дремал молодой черновик. Без лишних сантиментов и каких-то колебаний Людоед задушил его.

— Напоминает подводную лодку. Маленькую дизельную, — пробормотал Крест, запихивая тело жертвы в щель между ящиками. — Тоже длинная труба, где экипаж спит где придется и все припасы рассованы повсюду. Это хорошо. Нам легче продвигаться. Особенно с той стороны, откуда никто здесь угрозы никакой не ждет.

— Лучше скажи, что ты там за сцену лирическую устроил с этой девкой? — недовольно проворчал Николай.

— Каждый видит то, что хочет. У тебя с лирикой точно проблемы в голове. — Илья усмехнулся. — Я просто вдохнул в несчастную желание жить. Вот и все.

— А зачем? С твоим-то цинизмом это нелогично.

— Вхолостую работать не люблю. Мы ей жизнь спасли, а она жить не хочет. Неправильно это. А тебе, блаженный, надо не за чужим поведением следить, а с самим собой разобраться. То ты сопли распускаешь по поводу и без. То бесишься на пустом месте. Такие заскоки, знаешь ли… Я мог бы махнуть рукой на это дерьмо. Ну, с головой плохо у парня, подумаешь. У кого с ней в наше время нормально вообще. Но на кону стоит многое. На кону стоит все. И исход всего этого зависит и от тебя в том числе. Если тебя так будет швырять из стороны в сторону, то беда случится. Смекаешь?

Васнецов пристально посмотрел на товарища.

— А ты бы и вправду убил ее, когда она сказала, что жить не хочет? А, Крест?

Людоед зло улыбнулся.

— А ты, блаженный, как думаешь?

— Может, ты и меня убить смог бы, если бы решил, что я стал опасен для миссии? — прищурился Николай.

— Можешь не сомневаться.

Васнецов покачал головой, вспоминая измышления собственного внутреннего голоса. Этот убьет. И глазом не моргнет.

— Ну и что ты там себе думаешь? — Ухмылка Ильи словно говорила, что он читает все мысли Николая. Людоед положил руку ему на плечо и добавил: — Просто не давай мне повода, братишка. Вот и все.

Надзиратель тюремного блока в очередной раз ударил старой милицейской резиновой дубинкой по стальной решетке.

— Ну что ты вылупился, мразь! — рявкнул он на одного из шестерых пленных, которых держали тут специально для крещения кровью тех, кто решил примкнуть к черновикам.

Надзирателю по кличке Кукан было всего двадцать шесть лет. Он был черновиком во втором поколении, поскольку вступил в эту банду еще его отец.

Кукан любил заступать на охрану заключенных. Его излюбленным занятием в этой жизни было демонстрировать свое превосходство над теми, кто не мог ему ничем ответить. Другое дело — внешние посты или охота на людей. Там бывало страшно. Там могли убить. А тут он мог вдоволь наслаждаться своей властью и чувствовать себя сильнее других. Вот и сейчас он ходил вдоль клеток с пленными из различных городских группировок и орал на них матом, вещая унизительные для любого нормального человека вещи. Он наслаждался, видя, как они бесятся в клетках, не имея ни сил, ни возможности что-то ему ответить. Если кто-то начинал из клетки огрызаться, то на него выплескивалось ведро с фекалиями. Такого унижения никто не хотел, и все молча слушали, лишь позволяя себе скрежетать зубами и зло смотреть в ответ.

Кукан продолжал развлекаться, то и дело оглядываясь на своего более старшего напарника по кличке Шалый, который сидел в автомобильном кресле, спиной к темному тоннелю, ведущему в тупик, закинув ногу на ногу, и курил самокрутку, одобрительно кивая головой и смеясь.