Культы генокрадов (ЛП)

«Почему мы еще живы?» — спросил он инквизитора.

«Если вы не можете ответить на этот вопрос самостоятельно, значит, я переоценил вас, капитан», — со всей серьезностью ответил Мордайн.

«Вы решили, что я могу быть полезен».

Это был единственный возможный ответ, но, учитывая направление, в котором двигалась «Валькирия», полезен Крест будет недолго. Мандира Веритас был главным святилищем Спиральной Зари, нервным центром всей организации. Даже если основная часть армии культа стянута к Кладовке, база всё равно будет хорошо охраняться.

«Считайте это обрядом посвящения, — сказал Мордайн, пока команда «Иссекатели» готовилась к заданию. — Если вы и вправду тот человек, каким я вас считаю, вы уцелеете».

— Всегда хотел опробовать штуки помощнее, — произнес сидевший рядом Трухильо, хлопнув себя по кирасе панцирной брони, — но в этой хреновине зудит всё, чисто траншейную гниль подхватил. А вот эта тема… — он взвесил в руках винтовку. — Эта тема мне нравится. Говорят, хеллган жжёт в два раза сильней обычного фонарика.

— Это оружие называется «пробивной лазган», — заметил один из солдат напротив. Голос его звучал механически из-за маски.

— А для меня останется хеллганом, браток, — отрезал Трухильо.

Как и панцирная броня, выданная им Клавелем, хеллганы были снаряжением элиты Астра Милитарум, но Крест отказался от своего в пользу верного болт-пистолета и силового меча Квезады.

«Квезада… Гыбзан… Регев… Рахиль…» — имена погибших ветеранов снова пронеслись в его сознании. Всеми ими пожертвовали ради эксперимента Мордайна. И, скорее всего, этой ночью за ними последует остальной полк.

«Почему вы их не предупредили? — требовательно спросил Крест в самом конце. — Если вы решили покончить с культом, зачем использовать Чёрных Флагов вслепую?»

«Неведение — неотъемлемая часть плана, — ответил Мордайн. — Здешнее заражение не отдельный инцидент, Крест. Я уверен, что Выводок распространился по всему Империуму и поглощает наше общество изнутри. — Впервые капитан ощутил в его голосе намек на эмоции, но так и не решил, можно ли считать холодную, рациональную враждебность проявлением чувств. — Враги кормятся нашим невежеством. Вопрос в том, смогут ли несведущие устоять против них».

«Тогда покончите с ложью, — взмолился капитан. — Предупредите всех!»

Мордайн посмотрел на него, как на безумца.

«Таласка… Лазаро… Арикен…»

— В тебе есть хоть капля верности? — спросил Крест человека с пустыми глазами, сидящего напротив него. — Верности Черным Флагам?

Клавель ответил не задумываясь.

— Я верен Империуму.

— И поэтому ты следил за нами и подставил нас, — обвинил его Трухильо. — Или это не все? Может, напихал жучков по всей Кладовке, чтобы твои шестернутые зырили, как мы там пляшем?

Клавель не ответил. Закрыв глаза, он начал глубоко дышать.

— Напомни, какого хрена мы деремся за них, Крест? — спросил Трухильо.

— Потому что все остальные гораздо хуже, друг мой.

«И в этих печальных словах — вся история нашего Империума» — решил Эмброуз.

Глава тринадцатая 

Череполикая женщина брела по снежной равнине, не уступая ни боли, ни отчаянию. Она не думала о предательстве и сломанных костях, ведь это отвлекло бы её от ясной цели — выжить. Всё, что сейчас имело значение — следующий шаг, и хотя бы ещё один за ним, и ещё, и ещё. Так она обманывала себя крошечными победами, заставляла продолжать бесконечный, безнадежный переход.

Иногда за женщиной следовала тень, хотя свет в тундре был для этого слишком тусклым. Она никогда не смотрела на фантом, боясь, что он исчезнет под её взглядом, или, хуже того, обретет плоть, но порой замечала детали его истерзанного силуэта.

«Он — тёмный спутник, как и я», — рассудила женщина.

— Чего тебе от меня надо? — наконец спросила она.

— Ты идешь по полю битвы из прошлого, Ла-Маль-Кальфу, — ответила тень, обращаясь к ней по истинному имени, — но всё равно можешь погибнуть здесь.

«Облазть, — вспомнила женщина, — мир холодных пустошей и ледяных измен».

— Я превозмогла, — свирепо произнесла она. — Я превозмогаю…

Метель почернела, обернувшись сажевыми вихрями, лёд превратился в обсидиан.

Искупление, мир, пылающий новыми предательствами…

Адеола Омазет очнулась на поле битвы из настоящего.

Она увидела, как грузовик культа вновь ускоряется и несется к ней, пережевывая лобовыми дробилками «Часового», неосторожно преградившего ему путь. Военачальник в алой шинели опять смотрел прямо на Адеолу. Капитан понятия не имела, как он посреди сражения распознал в ней главного врага, но такая проницательность не удивила её: лидер культистов был создан для войны и обладал инстинктами, отточенными до бритвенной остроты. Теперь, если Омазет выбежит из укрытия, стабберные очереди разорвут её на куски; если же она останется на месте, через несколько секунд то же самое проделают циркулярные пилы.

«Выбор, где не из чего выбирать, — с горечью подумала Адеола. — Пора».

Языком она подцепила таблетку, которую зажала между верхней губой и десной, когда выходила из донжона. Прежние сослуживцы Омазет часто принимали стимы перед боем, но дары чёрных пилюль обходились недешево, поэтому капитан редко прибегала к ним. Сейчас она без колебаний раскусила облатку и глубоко вздохнула, чувствуя, как разгорается пожар в крови.

«Я умру здесь!»

Грузовик приближался к ней, но время словно бы обмякло и поползло чередой размытых мгновений. Мышцы ног, раздувшиеся от стимуляторов, взметнули Адеолу на груду обломков — в неё тут же вгрызся проходческий щит, и Омазет прыгнула вновь. Непокорно взвыв, она высоко подтянула ноги и перелетела через лобовой бронелист машины. На протяжении растянутого мига по доспеху капитана барабанил град пуль, движущихся в замедленном темпе. Адеола рухнула на ствол стаббера, который согнулся под её весом; женщина свалилась на палубу, орудие взорвалось в лицо стрелку.

Страдая от боли, Омазет поднялась на колени и выхватила мачете. Её броню испещряли вмятины, несколько ребер наверняка треснули, но стимулятор заставлял мускулы работать.

«Пока сердце не остановится».

Вскочив на ноги, Адеола обогнула турель и атаковала вожака, стоявшего на задней площадке грузовика. Тот выстрелил из иглопистолета, но металлические дротики лязгнули о клинки Омазет, которыми она со свистом закрутила перед своим лицом. Капитан подобралась вплотную, и звериные черты врага растянулись в оскале.

— Еретик! — с одинаковой яростью взревели оба воина.

Мачете столкнулись с длинным мечом из узловатой кости и хитиновой клешней, заменявшей гибриду третью руку. Противник не уступал в ловкости Адеоле с её химически ускоренными рефлексами, все его конечности метались в чуждом ритме, который за несколько секунд поставил бы в тупик менее умелого бойца. Омазет отвечала своим ритмом, который выпестовала за десятилетия плясок с ножами — в танце, убыстренном стимами, она забывала о боли и сомнениях.

«Я вознеслась!»

Воины безупречно наносили и парировали удары в вихре клинков и кости, выискивая бреши в обороне друг друга, но любой просвет закрывался в тот же миг, как его находили. Порой гибрид коварно стрелял из иглопистолета, но Адеола каждый раз замечала и отбивала дротики. При всем мастерстве вожака, он ещё не постиг искусство скрытности в рукопашной.

«Вот его единственное слабое место», — ощутила Омазет.

Адеола как раз пыталась воспользоваться этой догадкой, когда в грузовик попала на удивление меткая ракета, и палуба вздыбилась под ногами Ведьмы. С визгом раздираемого железа машина опрокинулась на плоский нос, подбросив капитана в воздух. Тут же «Голиаф» взорвался, ударная волна швырнула женщину в хлипкую стену склада. Пробив её насквозь, Омазет с хрустом костей врезалась в груду ящиков.

Память о сотрясении пробудила Адеолу. Она поняла, что ступала по ещё одному полю битвы из прошлого.