Клинсмер (СИ)

В полночь весь отряд уже был на исходных позициях. Тридцать пять бойцов готовые по моей команде начать штурм. Еще пятеро остались в резерве.

- Снайперам, внимание, - шепнул я в микрофон, - доложите обстановку.

- Вышки, кроме той, что у ворот, пусты, - послышался в наушнике голос Николая, лейтенант стал капитаном и принял под свою команду всех снайперов ООНКа. - Мы видим троих, еще двое появятся секунд через сорок, они обходят частокол.

- Как только появятся, начинайте работать. После того, как зачистите охрану, все внимание на казармы охраны, поддержите ребят огнем.

- Товарищ майор, мы не подведем, мои люди знают, что делать.

- Тогда действуй, капитан.

Специально для нашего отряда были заказаны специальные бесшумные крупнокалиберные снайперские винтовки «Выхлоп». Дальность у них была небольшая - шестьсот метров, зато на ста они легко пробивали бронежилеты седьмого класса защиты и кольчуги. Выстрелов я не услышал, хотя в ночной тиши звук, даже очень тихий, разносится далеко, зато видел, как часовому на вышке в прямом смысле снесло голову. При этом моя рука инстинктивно прикоснулась к каске.

- Группам вперед, - крикнул я в микрофон и сам рванул с места к воротам.

Единственное, чего я опасался, так это, что минер соврал насчет сигнальных мин возле частокола, но пока что вокруг меня была густая темень, свет шел только из поселка. Все бойцы знали, что надо преодолеть трех метровый забор, сложенный из стволов деревьев толщиной в фонарный столб и на него полетели заготовленные заранее «кошки»

Но как только первый из бойцов перевалился через стену, все пошло не так. Оказалось, что за частоколом множество собак: от обычных дворняг до злющих породистых доберманов, их лай тут же разорвал ночную тишину. Снайпера первыми обнаружили угрозу и начали отстреливать четвероногих сторожей и к лаю добавился предсмертный визг режущий слух даже через каски. Но операцию поставило под удар не это, боец, который первым перебрался на ту сторону, замер над трупом охранника, которому пуля разворотила грудь. Рядом с ним стояли два добермана и, не отвлекаясь, рвали человеческое мясо. Парень этого зрелища выдержать не мог и полоснул от бедра из автомата, моментально разбудив весь поселок. Нескольким бойцам не хватило бесшумных «варягов» и, как назло, именно у этого бойца оказался простой Калашников без глушителя. Не успели собаки упасть замертво, а поселок уже блистал множеством огней.

- Не дать им дойти до БТРа! - заорал я в микрофон снайперам. Те уже сменили крупнокалиберные «выхлопы» на ВСС «Винторез», которые позволяли стрелять короткими очередями, но как бы мне не хотелось взять нарколабораторию без боя, ничего не вышло. Мои бойцы перемахивая частокол сразу же вступали в бой. - Усилить огонь по окнам казарм, - приказал я, дрожащим от возбуждения голосом, именно оттуда велся плотный огонь по моим бойцам. Одновременно вскидывая к плечу автомат и короткой очередью свалив на землю парня, который пытался добежать до БТРа.

Андрей шедший справа от меня зашатался и рухнул лицом вниз, под его головой начало расплываться темное пятно.

- Давай за мной, - крикнул я бойцам, которые шли следом и, продублировав приказ взмахом руки, рванул к БТРу, который стоял метрах в двадцати справа от входа в казарму.

Около него валялось уже пять мертвецов, к счастью, не наши. Швырнув дымовую гранату поближе к окнам казармы, из которых по нам пытались стрелять, и рывком распахнув люк бронетранспортера, я нырнул внутрь. За мной последовали еще двое парней, один завел двигатель, второй взялся за КПВТ, с бешенной скоростью вращая рукояти поворота башни. А потом я услышал жуткий грохот, а на пол посыпались раскаленные гильзы. Зато из казарм не раздалось больше ни единого выстрела. Из дома, который по праву пахана занимал Дятел, еще огрызались два калаша, но после того, как кто-то из бойцов зашвырнул туда две светозвуковые гранаты, все стихло.

- Зачистить объект, - приказал я.

И сразу человек десять, вынырнув из своих укрытий, рванулись к дверям казармы, которая после обстрела из пулемета калибром 14,5 мм превратилась гигантский дуршлаг. Представляю, что увидят там бойцы. Ведь это хреновина, установленная в башне, прошивает кирпичные стены, как иголка шелк. По бегущим бойцам несколько раз выстрелили, один из парней зашатался от попадания в грудь, но не упал: великолепный комплект «кольчуга» выдержал. И вновь грянул гром прямо у меня над головой, из люка хорошо было видно, как пулеметчик шпигует свинцом окно, из которого стреляли. Через десять секунд снова все смолкло, на этот раз насовсем.

- Казарма зачищена, один ранен, остальные готовы, - раздался у меня в ухе голос Олега.

- В каком он состоянии? - спросил я.

- Проще добить, у него оторвало левую руку по самое плечо.

- Тогда избавьте его от мучений, - приказал я и полез наружу.

Дятла захватить живым не удалось, он застрелил жену, сына, оглушенных охранников и покончил с собой. Жаль, конечно, что не удалось его повесить, но за этот поступок я его зауважал.

- Каковы наши потери? - останавливая проходящего мимо меня капитана Людкова, спросил я.

- Семь двухсотых, почти все, кто шел следом за этим мудаком, который открыл стрельбу по собакам. Четверо трехсотых, двое очень плохи. Док сказал, что до утра не дотянут. Если бы этот ублюдок выжил, я бы его расстрелял, - зло прорычал Олег, сплюнув себе под ноги.

- Как проходит разминирование?

- Пашет, - отозвался капитан, - сам ставил, теперь сам снимает, нам повезло, что захватили именно его. Я пообещал отпустить его на все четыре стороны, если он снимет все до последней мины.

- Хорошо, - кивнув, произнес я, - пусть работает.

- Рабов когда будем выпускать?

- Вот посветлее станет и выпустим. А пока пусть под замком посидят, а то разбегутся в разные стороны и разминировать ничего не придется. А пока собирайте трофеи.

- Есть, - козырнув, ответил Олег и поспешил к парням, волочащим со склада какой-то ящик с чем-то очень тяжелым.

В шесть утра над лесом поднялся ярко красный диск, заливая поселок ярким солнечным светом.

- Пора, - произнес я, указывая Хлысту на барак для рабов.

Тот лишь кивнул и выстрелом сбил навесной замок, широко распахнул створки и отошел в сторону. Спустя минуту оттуда стали выходить люди: женщины, подростки от пятнадцати лет, несколько десятков мужчин, они шли и шли, глядя на горящее здание фабрики по производству наркотиков. Вывезти отсюда эту дрянь не представлялось возможным, поэтому я приказал снести туда все, что было на складах, пересчитать и сжечь. Туда же побросали трупы боевиков, превратив нарколабораторию в погребальный костер.

Наконец людской поток иссяк, всего набралось чуть больше сотни людей. Еще сотня была похожа на статистов, снимающихся в фильме «Ночь живых мертвецов». Они вышли последними, словно бараны, сбились в тесную кучу и покорно ждали своей участи.

- Ты прав, - кивнув в их сторону, сказал я Олегу. - Смерть для них избавление. Сажай их в машины и отвези подальше, там я овраг видел, возьми десяток мужиков из освобожденных, которые болтать не будут и подари несчастным легкую смерть.

- Палача из меня делаешь? - с вызовом произнес капитан.

- Хорошо, приказ отменяю, занимайся здесь, накорми людей, устрой их на отдых, я сам все сделаю. Только одна просьба, найди мне десяток добровольцев.

Олег виновато посмотрел на меня и, козырнув, пошел в сторону бойцов.

Пол часа спустя отобрав из рабов два десятка мужиков и покидав в кузова «нив» лопаты, моя группа, загрузив людей в два грузовика, покинула поселок. Двух десятков добровольцев не нашлось, пришлось довольствоваться десятью парнями, которые вызвались сами, но без особой охоты приказывать в этой ситуации я не мог. Мне потом часто снилось это утро, только я стоял в ССовской форме, а на груди у меня висел шмайсер, на рукаве свастика. А передо мной траншея, заваленная до краев трупами, и не рабов, трудившихся в нарколаборатории, а тысячами обычных людей. Трое из моих парней не смогли выдержать того, что произошло тем утром, и спустя неделю двое подали рапорты о переводе, а третий застрелился. Мужики, которым пришлось закапывать импровизированную могилу падали в обморок, их рвало, но ни один не бросил лопату. Это была последняя своеобразная дань умершим. Как я узнал потом, один из них закопал там жену и сына, а я не понял, почему он тогда подошел ко мне, сцепив руки так, что у него побелели костяшки и сказал единственное слово: «Спасибо». Спустя три месяца я снова увидел его, он стоял в строю новобранцев, которые были зачислены в ООНК.