Ангелы Калибана

Но разум Мерира?

Библиарий за считаные секунды выудит оттуда все. Не до мелочей, конечно, но достаточно, чтобы узнать о разрастающемся мятеже, аресте инакомыслящих и вероломном сговоре Астеляна с Лютером.

Охваченный отчаянием Захариил вбросил часть собственных мыслей в сознание первого магистра.

— Я понимаю, что сейчас мое слово немного значит, — произнес он вслух, одновременно создавая из своей ментальной проекции узкий шип, нацеленный в мозжечок Мерира. Пси-зонд Асмодея, куда более изящный, напоминал тысячу крошечных волокнистых побегов, которые прорастали через защиту, возведенную при обучении легионера.

— В последнее время происходили события, явления, о которых ты наверняка осведомлен, — сказал спутник Белата. — Угроза нам возросла.

Полагаясь только на чутье, Захариил отдернул щуп за мгновение до того, как прикоснулся к глубинным мыслям Астеляна. Центр разума первого магистра скрывался под защитной оболочкой, каких не встречал даже повелитель мистиков. Уже пытаясь остановить погружение, он словно бы врезался в адамантиевую броню. Псайкер застыл, ошеломленный ударом.

Пси-разряд ответной реакции пронзил его мозг.

Золотистый туман обволакивает все вокруг.

Чей-то грохочущий голос произносит неразборчивые, но повелительные слова. Сила Захариила в сравнении с его мощью — что свеча рядом с солнцем.

Тепло. Становится горячее.

Его обжигает. Опаляет. Обращает в пепел.

Когда потрясенный псионик вырвался из мыслей Мерира, ему потребовались вся выучка и стойкость, чтобы не выдать окружающим мучительную боль в мозгу. Почти теряя сознание, он сумел разглядеть, как Асмодей пытается проникнуть в защищенную область. Библиарий продвигался намного медленнее, но получил не менее свирепый отпор. Перед ментальным взором Захариила словно взорвалась плазменная бомба, которая выжгла проросшие завитки-щупы Асмодея ореолом раскаленной добела энергии.

Псайкер легиона оступился и чуть не упал, удержавшись в последний момент. Он уставился на Астеляна широко раскрытыми глазами.

Мерир как будто не заметил, что произошло в его разуме.

— Я уверен, что любые размолвки между нами остались в прошлом, — явно неискренне сказал он и встретился взглядом с Белатом. — Разве не братья мы все под знаменем легиона?

+Что ты с ним сделал?+ Сбитый с толку Захариил не сразу понял, что Асмодей спрашивает его мысленно, а не вслух.

+Ничего,+ отправил он ответную реплику.

Проекции псиоников вместе приблизились к крошечной искорке — свету сознания первого магистра. Снаружи оно выглядело вполне обыкновенным.

+Он не один из нас. У него нет психической проекции.+

+Но ты же видел ее?+ спросил Захариил. +Чувство-вал ее мощь?+

+К счастью, лишь мгновение,+ признал библиарий.

Мысли передавали образы гораздо эффективнее, чем неуклюжие губы и языки, и разговор почти не отнимал времени. Продолжая незаметную беседу, магистр мистиков повернулся и жестом указал на пару «Носорогов», ждавших неподалеку от взлетной площадки.

— Сар Лютер прислал для вас транспорт до Ангеликасты, — пояснил Захариил обычной речью. — Меня и Астеляна ждут другие обязанности.

+Я ощутил, что ты был в его сознании за секунду до меня,+ послал Асмодей.

+Предупреждение, не более. Признаюсь, твое появление тревожит меня. Ты — свидетель гибели моего кузена Немиила. И хотя я крайне сожалею о своем неспровоцированном нападении на Белата, оно не дает тебе права влезать в чужие мысли.+

+Прав, невиданных прежде, в последнее время раздают немало. Если это имеет для тебя какое-то значение, я тоже опечален смертью Немиила.+

Захариил благодарно кивнул.

+Моего кузена убили на твоих глазах. Именно против таких вторжений в разумы он выступал. Немиил верно посчитал тебя опасным?+

+Думаю, это не тебе решать. Судьба Немиила прискорбна, но он перечил Льву и рисковал жизнью каждого из нас, возможно, даже будущим Империума. Примарх тоже поступил дурно, поспешно и наверняка сожалеет об этом в свободное время.+

Психическое единение пробуждало доверие, и магистр мистиков едва не сознался в недавно возникшем отвращении ко Льву, но успел придержать мысли.

— Кажется, хотя бы магистр Лютер сохранил остатки легионной чести, — бросил Белат, направляясь к бронетранспортерам. Он коротко посмотрел на Астеляна, задержал взгляд на Захарииле. — Но терпимость к изгоям и инакомыслящим уже дорого обошлась ему однажды. Подобное может повториться.

+Мы еще поговорим об этом,+ сказал калибанец Асмодею и разорвал связь.

— С вашего позволения, магистр капитула, — произнес тот, — мне необходимо побеседовать с братом Захариилом. Вскоре я присоединюсь к вам в Ангеликасте. Захариилу, как наблюдателю за рекрутами от библиариума, нужно узнать о недавних изменениях и новых опасностях. Нам следует обсудить вопрос Никейского эдикта и снятие запрета Львом.

Белат явно забеспокоился, но все-таки кивнул:

— Хорошо. Мне предстоит аудиенция у магистра Лютера, встретимся после нее.

Пока он усаживался в «Носорога», Захариил и остальные зашагали ко второй машине. Перед тем как забраться внутрь, псайкер жестом остановил Астеляна.

— Одну минуту, брат, — сказал магистр мистиков библиарию, и тот безмолвно поднялся по аппарели бронетранспортера.

Калибанец остался наедине с Мериром.

— Что Он с тобой сделал? — прошипел Захариил. Вопрос вырвался из него, как река через трещину в плотине.

— Асмодей? — Посмотрев на «Носорога», Астелян пожал плечами. — Насколько я понимаю, ничего.

— Не он. Император.

Изумленное молчание Мерира было красноречивее любого ответа.

— Ты помнишь что-нибудь о моментах, когда видел Императора? Какие-нибудь конкретные ситуации, в которых Он мог… — Увидев полное непонимание на лице спутника, псайкер осекся на полуслове.

— При чем тут Император? Говори яснее, Захариил.

— Мне… сложно объяснить.

— Попробуй, — проворчал Мерир. — Так что там насчет Императора?

— Ты был воином Первого, так? — спросил мистик, избрав другой подход.

— Еще до Первого. — Древний воин засиял от гордости. — Я был Ангелом Смерти.

— Ты сражался рядом с Императором, очень долго находился в Его присутствии.

— Да, годами, но в чем дело?

— Это оставило метку на тебе — на твоем разуме, — сказал Захариил. Неубедительно, но другие теории ему разглашать не хотелось. — Можешь назвать ее «даром».

Ухмыльнувшись, Астелян постучал себя по виску.

— Попробовал забраться сюда, верно? — Мерир хлопнул псайкера по плечу и оглянулся на «Носорога», в котором сидел Асмодей. — Он тоже? И вы оба наткнулись на кое-что неожиданное?

Теперь пришел черед Захариила молчать.

— По-твоему, Император был единственным могучим псайкером, который стремился покорить Терру в конце Долгой Ночи? А как же Зуль-Кварнайн? Сигиллиты? Может, в межзвездной тьме нас не ждали неописуемо кошмарные твари? Или ты думаешь, что Император, понимавший истинную суть Вселенной, защитил тела Своих воинов лучшими доспехами, но при этом оставил крепости их разумов с распахнутыми вратами и без гарнизонов?

Глаза Астеляна на несколько секунд затуманились от воспоминаний.

— И вас всех… Я имею в виду, всех Ангелов Смерти так защитили? На что это походило?

— Это было… прекрасно, — отозвался Мерир. Затем он вновь сфокусировал взгляд на Захарииле и посуровел лицом. — Но и утомительно для Императора, я думаю. Он не повторял такого с легионами. Однако хватит говорить о прошлом. Будущее создается сейчас, и у нас есть неотложные задачи.

Первый магистр скрылся в «Носороге», оставив псайкера наедине с круговоротом мыслей. Лютер, Император, Белат, Асмодей… Все начинало размываться, сплетаться в паутину бессмысленных интриг, напрасно преданных клятв и нарушенной верности.

Лишь одно понятие осталось незапятнанным. Словно яркий клинок, оно рассекло сети смятения.

Калибан. Будущее планеты воистину создавалось сейчас, и быстро приближалось время решать, чьи руки построят новый мир. Но у хозяев рук были еще и уши, которые слышали шепотки об иных желаниях и целях.