Своя игра (СИ)

— Как в аптеке, — я убрал конверт. — Есть еще один разговор. Есть минутка?

— С глазу на глаз?

— Точно.

— Пошли в зал, — он поднялся и повел меня через другую дверь в клуб. Сначала прошли через темный захламленный коридор, потом оказались за стойкой, возле сцены для музыкантов.

— Садись, — Полли снял один из перевернутых стульев со стола и поставил на пол. — Что за дело?

Я огляделся.

— Да не слушает тут никто, говори.

— Ты знаешь, что у Антенуччи есть камень, так?

— Болтают. Может, и врут.

— Не врут, есть. Заряжен на защиту его лично.

— Хреново… — О’Хара поморщился как от больного зуба. — Не дотянуться теперь до ублюдка.

— На камень есть другой камень всегда. Который нейтрализует первый. Слышал?

— А что толку с того, что я слышал? Такие камни наперечет, мать его, хрен мы до них доберемся. Их же даже не продают, кроме как на том гребаном аукционе, который вы подломить хотели. Кстати, ты правда взломщик?

— Был.

— И любой сейф взломать можешь?

— В теории любой. Но некоторые надо ломать сутками и инструментов грузовик требуется. Так я о чем…

— О чем?

— Я могу достать камень. Правильный. Четыре карата.

— Да иди ты! — поразился Полли. — Откуда? Не с аукциона? Не вы его все же помыли?

— Нет, не мы, и маленький он для аукциона. Есть в одном месте, у бородатых из Антверпена, как я понимаю, — назвал я еще одну столицу хасидских торговцев алмазами. — Могу купить. Сразу скажу, что себе не накидываю ни пенни, за сколько продают, за столько и отдам.

— А тебе на хрена?

— «Биф» у меня с Антенуччи старый. Ему не до этого, но как тут дела успокоятся, он опять про него вспомнит. А я теперь на виду, все знают, где меня искать.

— Ну да, ты же колесами торгуешь?

— Ими самыми. Посреди города, на Либерти-авеню, заходи и стреляй.

— Мать твою, это с Падди говорить надо. — О’Хара энергично почесал в затылке. — Сколько бумаги?

— Двадцать грандов. Фунтами.

— Ни хрена себе! — он поразился. — Не дорого?

— Цена правильная. И еще около гранда уйдет на огранку, как я слышал.

— Ну, это уже ничего… но двадцать…

— Полли, сколько раз ты слышал о том, что кто-то продает камень?

— Ни разу, мать его, — согласился он. — А просто дернуть его никак?

— Я думаю, что камень заряжен на защиту самого себя, — выдал я заранее придуманную версию. — А вот как купят, тогда его можно перегранить и переписать на другого.

— Надо с Падди говорить. Увижу его сегодня, скажу. Позвоню тогда, дай номер.

— Меня три дня не будет, уезжаю в Порт-Саид машины принимать, могу вечером сам позвонить.

— Сюда звони, позовут. Ладно, хорошо, что разобрались. В клуб со своей девчонкой приходи, Нив будет рада, — он поднялся со стула и протянул руку. — И осторожно, мать его, сам видишь какие дела.

Да, с этого крючка мы все же соскочили, получается, что очень и очень обнадеживает. Иметь во врагах одного из боссов местного моба, который при этом еще и хорошо знает, кто ты такой и где тебя искать… это плохо, очень плохо. И я уже не тот Поль Высоцки, взломщик и холостяк, который мог просто раствориться в городе, сменив личность, адрес и машину, я уважаемый бизнесмен со своим делом и даже с семьей.

А камень… вроде бы странное решение, на первый взгляд, но именно что на первый. Падди — заклятый враг Антенуччи. Но последнего прикрывает камень, так что шансы достать сицилийца у ирландца куда ниже, чем наоборот. Лучше бы мне их уравнять. А заодно подумать, как самому поучаствовать в судьбе босса сицилийской «семьи», чтобы уж наверняка чашка весов Галлахера перевесила. Нельзя сказать, что я не думал об этом раньше. Угнать грузовичок с тентом, поставить в нужном месте, купить по объявлению на «Ганмаркете» армейскую винтовку, поставить хороший прицел и хлопнуть его прямо возле дома. Я видел в объявлениях винтовки «шарпшутеров», уже с оптикой. Мобстеры так не делают, в основном не умеют, и от такого выстрела защищены плохо. Но пока камень у Антенуччи, он под такой выстрел не выйдет. Что-то почувствует и останется дома. А близко, на такое расстояние, на какое я подошел тогда к Шаплену-Шиллеру, подобраться к сицилийцу не получится. Даже без всякого камня.

Ладно, пока надо забрать из дома Сюзет, она должна была уже собраться, и можем ехать в Александрию. Все, у меня выходные, черт возьми, отпуск с любимой женщиной, а все остальное гори пока огнем. В дилершипе пока Иан прикроет, в случае чего, и для Мэри я оставил подробные инструкции.

— Что можно взять с собой на три дня, заполнив целый чемодан? — поразился я, глядя на приготовленный Сюзет багаж.

— Платья, туфли, а шляпки я отдельно сложила, — она показала на коробку. — Я просто не знаю, что захочется надеть. Как из клетки вырвалась, могу себе позволить быть красивой.

— Ты всегда была красивой.

— А теперь еще красивей, — отрезала она. — Я почти звезда и должна выглядеть, как почти звезда.

— А когда станешь звездой?

— Тогда меня будут возить на лимузине, а у меня ноги подкашиваться под весом драгоценностей, неужели не понятно?

— Ладно, я потащил твой чемодан и поднимусь за всем остальным.

Чемодан оказался не таким уж и тяжелым. Я вытащил его во двор, открыл багажник «доджа», уставился на пакет с костюмом. Может выбросить его просто? До помойки два шага. Посмотрел на окна, увидел улыбающуюся Сюзет, помахал ей рукой и просто свернул пакет потуже и затолкал в нижнее отделение, к запасному колесу. Чуть подумав, затолкал глубже.

С дробовиком что делать? Отнести домой или пусть лежит? Пусть лежит, кормить его не требуется… разве что швейцар отеля, когда будет вещи доставать, может сильно удивиться. Отнесу, пожалуй, а «тяжелую артиллерию» другую возьму, такую, чтобы влезла в ящик для перчаток.

Оглядевшись и убедившись в том, что за мной никто не наблюдает, я вытащил ружье, коробки с патронами и быстро занес все в дверь.

— А это откуда? — удивилась Сюзет.

— Купил на днях, но все забывал принести. — Я занес ружье в спальню и спрятал в шкаф. Затем достал саквояж с полки, открыл, задумчиво заглянул внутрь. Поколебавшись минуту, я вытащил из него большой револьвер под новый патрон .357 «магнум» и коробку патронов, затем быстро снарядил барабан. Вот он пусть в машине и лежит.

— А это зачем? — спросила Сюзет, увидев меня со «смит-вессоном» в руках. — Я чего-то не знаю?

— Да, ты чего-то не знаешь, по дороге расскажу или в Александрии, это не к спеху. Пусть в машине лежит.

— Подожди, — придержала она меня, — ты во что-то снова влез?

— Нет, что-то налезло на меня, но уже отлезло обратно. Все уже закончилось мило и тихо, нас даже с тобой приглашают в гости.

— Кто? — не поняла она.

— Нив и ее парень. Все уже нормально.

— А револьвер зачем?

— Вообще его туда положу, навсегда.

— И зачем? Ты чего-то опасаешься?

— Нет уже, сказал же. Просто… у меня есть прошлое, ты знаешь. Иногда ты с ним рвешь, но это не означает, что оно про тебя тоже забыло.

— Хм, — она посмотрела на меня с более чем скептическим выражением лица. — Рассказывай.

— По дороге. Долгая история и ничего срочного на самом деле. Так, мои костюмы еще… — я подхватил с дивана портплед с парой костюмов и свою сумку. — Посмотри вокруг, ничего не забыли?

— Вроде бы нет, сейчас в спальню и ванную гляну.

— Давай. И вместе выйдем тогда.

Сюзет убежала наверх и вскоре вернулась с какой-то маленькой сумочкой и щеткой для волос в руках.

— Все же забыла! — она показала мне трофеи. — Теперь точно все взяла.

— Тогда поехали.

Дорога до Александрии по новому шоссе, идущему вдоль Нила, с двумя полосами гладкого нового асфальта, ведущими в каждую сторону, должна была занять чуть меньше трех часов. Направление уже стало популярным для жителей Нового Каира, потому что Александрия уже получила славу одного из самых модных курортов в мире, но основной поток машин в ту сторону случался обычно в пятницу вечером и в субботу с утра, а пока мы больше обгоняли и встречали грузовики и автобусы. Справа от шоссе поодаль тянулась железная дорога, по которой с недавних пор пошли поезда, а разгульные круизы по Нилу от Александрии до Луксора и обратно вошли в моду у «золотой молодежи».