Волчья стая

Мустафа выпустил еще одну очередь и перекатился. Похоже, он вновь промахнулся, но брошенная Артемом граната явно достигла цели: кто-то истошно завопил. В ответ полетели еще три. Одна ударилась в угол дома и отскочила. Но вот две другие…

Времени на раздумья не было, рейтары бросились врассыпную. Противник не прекращал огонь. Раздались взрывы, снова крик: теперь вопил Ходокири. Досталось и Артему, он упал в мокрую траву с простреленной ногой.

— Черт!!!

Среди шума и гама он не расслышал звука двигателя приближавшейся машины.

— Паша! Пахан, братуха, ты как?! — крикнул Мустафа и дал длинную очередь по врагу. Опять мимо? Да что за такой заколдованный автомат ему втюхал Серафим?

— Как?! Да мне пи… — Мустафа не расслышал, какое слово выкрикнул Ходокири. Голос товарища заглушился раскатом грома. Однако Засоль догадался, что это было за слово.

Внимание Мустафы переключилось на большой автомобиль песочного цвета, который появился из ближайшего переулка. Судя по кабине — КамАЗ, шасси было четырехосным, и вся машина двигалась на восьми колесах. Позади кабины находился какой-то странный, длинный и приземистый кунг, на котором красовалась крупная башня, ощетинившаяся пушками и контейнерами зенитных ракет. За башней стоял человек, и это был… Соловей?!

Точно. Командир 1-го штурмового карательного батальона имени Ивана Грозного Соловей Юрьевич Черный собственной персоной. Машина двигалась медленно, и Соловей вел прицельный огонь по врагу из иноземного автомата. Мустафа покончил с минутным замешательством и помог ему своим оружием, сменив опустевший рожок. К ним присоединился автомат Артема, изрыгнул смерть. Противник, теснимый перекрестным огнем, начал отступать и вышел под пули снайпера Крылова. Какая-то фигура бросилась к скоплению ржавых корпусов автомобилей. Послышался выстрел, потом — звонкий щелчок нагайки. Крики. КамАЗ остановился. Из кабины выскочил человек. Он был одет так же, как их пропавший новый знакомый, сгинувший в корпусе разбитого самолета. Он бросился в сторону, послав в ближайшие кусты две очереди из пары пистолетов-пулеметов странной конструкции. Это были «крисс супер».

Увидев, что инициатива перешла в руки союзников (а этого незнакомца можно было считать союзником, если с ним прибыл Соловей), Мустафа подался к сыпавшему проклятиями Павлу.

— Братуха! Ты как?

Зажимая ладонью рану в бедре, к ним уже ковылял Полукров.

— Пи… (очередной раскат грома) мне, ребята, — прохрипел тот. — Все. Отбегался Пашка Ходок. Трое теперь вас осталось в «стае».

— Эй, Паша, ты что такое говоришь, а ну-ка брось! — прикрикнул Артем. — Я тоже маслину поймал. Ничего. До свадьбы заживет.

— Ты ранен, брат. А я помираю. Все. Амба. — Ходокири уставился в небо, постоянно моргая от попадавших в глаза капель дождя. — Чую, смерть моя рядом. Ходит туда-сюда да на часики поглядывает. Сука. Все, братцы. Спета моя песенка… — И он закрыл свои узкие глаза.

— Паша? Паша! — Мустафа схватил товарища и приподнял, укладывая его голову себе на колени. — Братан!

— Сука, не тряси, больно же! — вдруг завопил Ходокири. — И не ори мне над ухом! — Он сглотнул и облизал губы. — Помираю я, братцы. Все. Слушайте… Слушайте меня, други… Я должен вам тайну открыть.

— Да погоди ты. — Артем, морщась, присел рядом. — Пашка, погодь. Все нормально с тобой будет.

— Не перебивай меня, зараза… Я же на смертном одре… Дай сказать… Слушайте… Вы должны знать мой секрет… Короче… Я по отцу… Китаец…

Мустафа и Артем недоуменно переглянулись. Затем уставились на Ходокири и, не сговариваясь, хором произнесли:

— Да мы давно это знали.

— Что? — Павел приподнял голову и закричал: — Козлы! Откуда вы это могли знать?! Вы что, батю моего видели?

— Я не понял… — Артем нахмурился. — Ходок, ты умираешь или как?

— А ну, постой. — Мустафа схватил товарища за плечи и стал разворачивать его массивную тушу.

— Что ты творишь, падла! Больно же! — блажил Ходокири.

— У него осколок в жопе, — подытожил Засоль после беглого осмотра.

Артем изогнул бровь:

— Внутри?

— Нет. В левой.

— Полукров! Убери этого горца подальше от моей задницы! — негодовал Павел. — Знаю я их!

Мустафа презрительно столкнул Павла со своих колен и поднялся. Артем рассвирепел:

— Паша, ну ты и мудила! Устроил нам бродячий цирк! «Умираю я!» Вот же дол… (снова раскат грома).

— Да идите вы на хер оба! Тоже мне друзья! — огрызнулся Ходокири.

Кряхтя и матерясь, он попытался подняться.

— Ну помогите же, уроды!

Засоль и Полукров подхватили его под руки.

— Павлин, почему ты такой говнюк? — проворчал Мустафа.

— Какой есть…

— Может, в дом его затащим? От дождя?

— Да это здание вот-вот развалится, — отказался Артем.

Кряхтевший Павел поднял голову и вдруг изменился в лице. Его глаза расширились, а скривившийся от боли рот распахнулся.

— Чтоб меня! — воскликнул он.

Артем и Мустафа проследили за его взглядом.

К ним направлялись двое — хотя нет, из-за угла показалась вторая пара. Одного они знали хорошо, это был Соловей Юрьевич Черный. С ним шла молодая женщина в мотоциклетном шлеме — та самая, что увела от них шаровую молнию. Она целилась в спину хромавшему впереди нее человеку в комбинезоне рыскуна. Он обливался кровью, а руки были перехвачены сзади пластиковой стяжкой. И наконец, четвертый. Он шагал рядом с Соловьем. И его они тоже знали — правда, плохо. Достоверно о нем было известно одно: он погиб. Рядом с Соловьем шел живой и невредимый Малон Тахо, сжимавший в руках два пистолета-пулемета «крисс супер».

Глава 14

ЖИВОЙ

Самолет добрал нужную высоту и перед новым заходом на цель стал увеличивать скорость, чтобы иметь ее в запасе при крене на крыло, когда она снова начнет падать.

Капрал Ширин молча смотрела на приборную панель и водила средним пальцем между кнопками, собирая пыль. Затем растирала большим пальцем средний и начинала заново.

— Лейтенант, — заговорила она. — Вы сами все слышали. Вы же понимаете: мы только что потеряли отряд «Бора».

— Понимаю. И что ты хочешь этим сказать?

— То, что нам больше нечего здесь делать, пора убираться отсюда. Мы сожгли много топлива и потратили впустую достаточно боеприпасов. Зачем ухудшать и без того плохой рейтинг вылета?

— Капрал, тебе не кажется, что в последнее время ты слишком много себе позволяешь? — процедил Гильмири.

Он с трудом сдерживал гнев и пытался унять непреодолимое желание наказать Ширин за дерзость.

Та уставилась на старшего оператора:

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Все прекрасно ты понимаешь, — ответил Гильмири. — Ты будто специально ждешь моей неудачи, чтобы перехватить инициативу и показать руководству свою компетентность и профессионализм. Хочешь выбить меня из этого кресла, дрянь?! — Он ударил кулаками по подлокотникам.

— Послушайте! Все не так!

— Закрой свой рот!

— Но лейтенант! Вы же не в себе!

— Что? — Он привстал с кресла. Какие-то крохи рассудка отделяли его от того, чтобы схватить эту девку за волосы и все-таки впечатать лицом в монитор. — Итак, ты твердо решила вести свою, очень нехорошую линию?

— Какая линия, командир? Зачем нам новый заход на атаку?! Чтобы отомстить и выпустить пар?

— Ширин, ты сейчас сказала главное в нашем разговоре слово. — Гильмири вцепился в подлокотники, чтобы скрыть дрожь в руках, и медленно опустился в кресло.

— Какое?

— Командир. Я твой командир. И не забывай об этом, капрал! Я руководствуюсь логикой и только логикой. Да, мы потеряли группу. Но отряд «Бора Биляль» был самостоятельной единицей. У них был автономный рейд. И его гибель не наша вина.

— Но мы же нанесли по ним удар.

Никак не уймется девка. Гильмири стиснул зубы. Ему и самому казалось, что он сейчас не в себе, и эта дрянь делала все, чтобы спровоцировать его на непоправимые действия. Тогда ему точно не выкрутиться.