Отступление

      - Не знаю, Георгий... - прикрыв глаза, пробормотал полковник. Откинув голову назад тяжело вздохнул. - Не знаю... Что тебе сказать?

      Неспешно поднявшись из кресла, Ильин заложил руки за спину и стал прохаживаться вдоль стола.

      - Если прямо, то дела неважные. Выступления - тем более перед лицом к лицу с аудиторией - требуют умения. Хотя бы подготовки. С наскока на фортепьяно сыграть нельзя, так и здесь. Не то, что Моцарта - даже гамму обычную. Научить просто некогда, объяснять на пальцах - бесполезно. Тут подход нужен, навык. Так что в нашей ситуации вижу один выход: искренность...

      Бросив как выстрел молниеносный взгляд на Геверциони, Ильин подтвердил серьезность слов. Впрочем, Георгий и сам понял, что полковник не шутит: действенных вариантов вправду негусто, нечего перебирать. Иван Федорович тем временем продолжил:

      - Да, именно искренность. Люди чувствуют, когда говорящий правдив, когда верит. Это пусть и не всегда главное, но стоит дорогого. Кроме того, не требует тренировок. Выступать перед аудиторией для тебя не впервой - потому тут сложностей нет. Постарайся сосредоточить внимание на том, что самого волнует. Расставь так акценты, чтобы призывы к действию казались единственно возможными для честного человека. Самое важное - не обмануть, не сорваться. Если потеряешь контакт, будет только хуже. Вот оцени, что опасней: 'обмануться' или 'поверить и обмануться'. Как на слух, разницу чуешь? Так-то...

      - Да... Ситуация - глубокомысленно хмыкнул Геверциони. То ли мороз снаружи окончательно выстудил капсулу, то ли неожиданно напавшие из-за угла нервы пробрали холодом. Скрестив руки на груди, генерал невозмутимо нахохлился в кресле. - Но все-таки спасибо за совет, Иван Федорович. Уж если вы говорите - то так и есть. Отлично! С этим решено. Теперь прошу взглянуть на диспозицию. Планирование компании никто не отменял...

      Бережно вынув из планшета свежесклеенную карту, Геверциони расстелил лоскутное полотно. Столешница, увы, маловата, однако за неимением лучшего... В мерцании тусклых аварийных ламп офицеры склонились над пока еще относительно незатертыми листами. Но карандаши отточены и скоро новые стрелки лягут на бумажные просторы...

Глава 17

  Геверциони. 05.49, 7 ноября 2046 г.

      У каждого офицера нашлось, чем заполнить время до совещания. Пусть поручение выполнено, всегда есть бесчисленные мелочи, требующие внимания. А, как говорил Артур Конан Дойль: 'Нет ничего важнее мелочей'. Ведь спросят за недочет в итоге не с подчиненного, а именно с офицера, который проявил халатность - недоглядел, не разобрался.

      В итоге, выгадав время с точностью до минуты, офицерский корпус полным составом сосредоточился у капитанского бота. Геверциони, ещё издалека заслышав делегацию, без промедления пригласил внутрь. Стоя вплотную друг другу и ощущая спиной исходящий от стен холод, офицеры пристально всматривались в карту. Они даже не замечали, как воздух словно сгустился, сделался душным. Не замечали ни холода, ни усталости. Остался позади страх, рассеялись волнения. Обыденные глупости недавней беззаботной жизни истрепались - теперь и смешно, и грустно.

      Внезапно вспомнилось, что действительно важно: семьи, родные и близкие, друзья. Что с ними сейчас? Нет ответа. И не узнать, как бы ни бился, как бы не рвалось сердце из груди. И значит ждать, пряча боль за маской непроницаемости. И идти вперед - к победе, потому что нет для счастья другого пути.

      Так же, как прадеды век назад, верные присяге и чести, офицеры сейчас думали только об одном - исполнить долг. Непривычная мысль трепетала в душе словно обнаженная жила. Слишком долго длился такой причудливый, неестественный мир. За долгие годы поблекла память, изнежились сердца. И до невозможности, до боли, до зубного скрежета тяжело теперь подниматься к вершинам духа.

      Незаметно обведя присутствующих пристальным, сочувствующим взглядом, Геверциони и Ильин, не сговариваясь, переглянулись. Пожалуй лишь они двое, да еще закаленный ветеран Лазарев сейчас понимают до конца души людей. Но ничего поделать нельзя. Не сейчас. С этой бедой справишься только сам.

      Но заметно и другое: как за считанные минуты - что их всего? - преобразились лица офицеров. Ещё не до конца сошел налет непонимания, неуверенности, ещё не каждого отпустила манящая трясина мирного времени. Но всё явственней, всё отчётливей проступает решимость. Просыпается, просыпается сила, что-то настоящее, пережидавшие дрему мирных дней где-то в дальних уголках души...

      - Товарищи офицеры... - дав людям время собраться с мыслями, привести душу в порядок и хоть мельком взглянуть на карту, начал генерал. - Прошу внимания.

      Выждав, несколько секунд, дожидаясь внимательных взглядов, Геверциони продолжил:

      - Положение крайне сложное, товарищи. С начала конфликта прошла уйма времени, а нам по-прежнему неизвестны не только детали, но даже самые основные данные. Кто противник? Мотивы его действий? Повод и предлог? Какова обстановка? Нет ответа. Ни на один вопрос. Эфир молчит, электроника мертва. Но это еще не самое страшное... - на секунду Георгий замолчал. По рядам офицеров тихим шелестом скользнул удивление. Наступал момент истины. Не заигрываясь с театральными жестами или лишним пафосом, Геверциони произнес крамолу прямо и спокойно:

      - Находясь в здравом уме и твердой памяти, я, генерал-майор НКГБ, заявляю: при наличии альтернативных вариантов, происходящее свидетельствует о том, что мы столкнулись с внеземной агрессией... - После этих слов Геверциони умолк. Пристальным, немигающим взглядом вновь обвел офицеров - на этот раз неспешно. И взгляд генерала теперь был исполнен сталью.

      Кажется, обошлось - выдержали. Обуздав первые эмоциональные порывы, стоят навытяжку, сверля ответным взглядом командира. Да, здесь заметны недоверие, непонимание и даже насмешки. Но это мелочи. Главной беды не произошло - порядок удержан. Теперь не отвлекаться - время, время! Поторапливая себя, Георгий продолжил:

      - Все верно, товарищи. Это не бред и не истерика. Присутствующий здесь полковник Ильин - уж в его объективности, убежден, нет никаких сомнений - подтвердит мои слова.

      Иван Фёдорович, к которому тот час скользнули взгляды присутствующих, молча, но со значением кивнул.

       - Спасибо. Но к делу! Произошедшее до мелочей соответствует имеющимся наблюдениям. Увы, допуская худшее, следует готовится к войне и неизвестным...

      Здесь Геверциони вновь сделал паузу. Следующий на очереди вопрос - убедить. Но здесь уже сложности. Исходя из опыта, Георгий помнил: не всякие факты - и далеко не всегда - подействуют. Да и плохо сейчас с фактами, разве что аргументы в запасе. Непререкаемый авторитет логики так сказать. Прикинув 'за' и 'против', генерал решил предоставить инициативу офицерам: пусть сами задают вопросы, спорят. Сложно, конечно, даже рискованно. 'Кто знает, что придет в голову? Не зря говорят про вопрос глупца, который и сотне мудрецов не под силам. А здесь отнюдь не глупцы - военная элита. А в качестве сомнительной замены мудрецам - изворотливый и неугомонный контрразведчик...' - подумал про себя Геверциони. И мысленно усмехнулся нескромной аттестации. Зато в случае успеха перспективы самые красочные: если всякого рассказали, то ещё вопрос - поверишь ли. А вот если лично твои сомнения рассеяли, тут и согласиться проще. Или, хотя бы, признать право на жизнь другой правды. Большего же и не нужно. Главное, что и сам Геверциони убежден в правоте.

      - При себе я, к сожалению, доказательной базы не имею... - начал Геверциони. На осунувшемся лице на секунду мелькнула улыбка - вернее, неуловимый намёк. Нехитрым способом генерал дал понять, что уверен в себе, готов к ответу и совершенно нормален. Продолжил Георгий уже по-деловому чётко, как и положено командиру: