DOOM. Трилогия (ЛП)

Я жестами показал ей, кому из нас в каком направлении лучше двигаться. Прошло, наверное, четверть часа, и мы снова сошлись в том же месте. Она убила за это время больше бесов, чем я. Помещение склада было очищено от клыкастых монстров.

Я страшно устал и больше всего обрадовался бы сейчас встрече с магическим голубым шаром. Арлин я до сих пор о нем не рассказывал, потому что в существование чуда трудно поверить в таком месте, как это. А она как будто угадала мои мысли, потому что подошла ко мне с небольшой черной коробочкой в руках, по виду напоминавшей аптечку с лекарствами. Настала очередь Арлин играть роль «доктора».

Она открыла коробочку и вынула, шприц, наполненный прозрачной жидкостью, с надписью: «Средство для стимулирования сердечной деятельности». Я подержал его какое-то время и не без опаски вернул, будто заряженное оружие.

— Поверить не могу, что нашла здесь такую ценность, — сказала Арлин. — Это же синтетический адреналин, который вводится пациентам при острой сердечной недостаточности.

— А что будет, если мы сделаем по такому уколу?

Девушка какое-то время молчала, прикусив губу.

— У нормального человека адреналин вызывает мощный прилив сил. Но при этом существует опасность приступа тахикардии, который может привести к летальному исходу.

— Понял. Давай-ка, чтоб зря дурью не маяться, уберем это подальше. — Я забрал у Арлин черную коробочку со всем содержимым и сунул себе в карман.

— Лучше бы, Флай, нам ее выкинуть, чтоб не возникло искушения попробовать, как эта дрянь действует.

— Знаешь, если у нас с бесами дойдет до рукопашной, мы им в научных целях вколем шприц и посмотрим на реакцию.

Единственная незапертая складская дверь вела в огромный зал, отделанный зеленым мрамором, с таинственными красными колоннами, вокруг которых живыми канатами вились странные пульсирующие вены. В воздухе висел резкий, густой запах пота, смешанный со сладковатой вонью гниющего мяса. Против механических головоломок я никогда ничего не имел, даже в сочетании с растительными излишествами. Однако мне совсем не нравилось, когда механические конструкции органически сочетались с живыми тканями и я не мог отличить, где кончается первое и начинается второе. Вены на колоннах пульсировали точно в такт ударам моего сердца, гулко отдававшимся в голове.

Поэтому я почти обрадовался, когда в помещении появилось несколько бесов. По крайней мере, они отвлекали от архитектурных излишеств. За первой группой монстров появилась вторая, потом третья. Больше они меня уже не радовали. — Флай, посмотри назад! — крикнула Арлин. Я обернулся. В противопаложном;конце зала маячили еще несколько клыкастых монстров.

Приподнятое настроение быстро падало. Насчитав с дюжину бесов, я открыл по ним прицельный oгонь. Они ответили залпом огненных шаров, перестрелка завязалась нешуточная. В какой-то момент казалось даже, что в багряных отблесках пламени и черных клубах дыма загорелись колонны, подпиравшие потолок.

Я убил двоих бесов, Арлин — троих. Оставшиеся проворно укрылись за колоннами. Вскоре боеприпасы вышли, дробовик можно было выкинуть. Другого оружия в запасе не имелось. Бесы теснили нас в угол, зажимали в кольцо, пригибали к полу. Я судорожно искал выход из создавшегося положения. Что делать? Впору отходную читать. Арлин наблюдала за бесами, изредка постреливая одиночными выстрелами. Она то и дело заглядывала в окошко магазина и все сильнее хмурила брови, бедняжка.

Сунув руку в карман куртки, я вытащил коробочку со шприцем и стал ее разглядывать. Внутривенное? Нет, к счастью, внутримышечное. Хоть в этом немного подфартило. Неужели я сам себе смогу укол сделать? Своею собственной рукой? Выбора не было.

На какое-то мгновение мне почудилось, что я снова на Фобосе. Игла шприца беспокоила больше, чем летевший в лицо огненный шар. Оставалось только надеяться, что следующий виток научной революции приведет к открытию средств для внутримышечных инъекций без шприцев. Еще важнее был вопрос о том, могу ли я подвергать себя риску получить инфаркт, если действие укола окажется слишком сильным.

Господи, царица небесная и пресвятые угодники — да что же я не морской пехотинец что ли, в конце-то концов! Верный до конца! И я себя уколол.

Сначала ничего не изменилось; потом средство начало оказывать действие на надпочечники; минуту спустя я уже пылал от необузданной ярости! Весь мир затянула кровавая пелена, я изрыгал пламя, как огнедышащий дракон. Сердце колотилось так быстро, что, казалось, стало гироскопом в кардановом подвесе грудной клетки. Выхватив штык, я стрелой вылетел из угла, куда меня загнали бесы. Если Арлин и кричала мне что-то вслед, я ее все равно не слышал.

Важно было одно — убивать этих гадов, рвать и кромсать их тела, вгрызаться в этот поганый бифштекс и резать его на куски. Из тел монстров фонтанами хлестала кровь — подумать только, до чего же мне нравилась эта бесовская кровь, густая, как красные чернила из разломанного фломастера, как кагор для церковного причастия, разбрызганный по скрипучим половицам вечности.

Мерзкая плоть превратилась в мишень для удара. Она была слишком легкой добычей, а вот с костяками работы хватало — острие штыка врубалось в них, дробя и переламывая, приводя меня в еще большую ярость, давая силы. Я не обращал внимания на кровь, заливавшую глаза, — весь мир и без нее был окутан пунцовой дымкой. В адреналиновом угаре я почти не замечал боли от полученных ран и царапин.

Чем больше я убивал нечисти, тем тяжелее становились руки. Одновременно усталость вызывала прилив яростного гнева. Страшные морды, поначалу казавшиеся варварскими масками из фильмов ужасов, я уже не различал — они превратились в мелькающие пятна, — как, впрочем, и когти, иногда задевавшие мою кожу. Мы все время были рядом, и главное свое оружие — огненные шары — монстры не могли пустить в ход.

Соображал я довольно туго, но чувствовал, тем не менее, что и у меня из многих ран сочится кровь. Но это была сущая ерунда — кровь только разогревала: моя, чужая — значения не имело. Главное состояло в том, что льющаяся кровь давала дополнительные силы, чтобы беспрестанно вонзать штык в бесовские тела и мочить их одного за другим. На каждое движение я отвечал ударом штыка.

Внезапно передо мной возник еще один бес. Это был последний — с прочими я уже расправился.

— Флай!

Это же надо такое придумать — он меня еще и по имени назвал! Никак не подумал бы, что какой-то гадский гад знал мое имя и мог говорить, причем неестественно высоким, почти женским голосом. Я оторопел настолько, что на секунду замешкался и задержал руку с уже занесенным для удара штыком.

— Флай!

Зрение начало проясняться. Рука словно налилась свинцом, грудь рвала на части острая боль, бешеный ритм безумно колотившегося сердца чуть замедлился. Ярость медленно покидала меня, откатываясь плотными, красными волнами, почему-то вызвавшими ассоциации со складками на красном, бархатном театральном занавесе. Размытые и неясные контуры врага стали фиксироваться и закрепляться, обретая знакомые черты Арлин.

Я был безумно рад, что не разделался с моим последним бесом.

21

— Дело сделано, — доложила Арлин. — С тобой все в порядке, Флай?

— Пить хочется, — прокаркал я пересохшей глоткой. Во время драки содержимое моей фляжки вытекло. Арлин напоила меня водой из своих запасов и участливо спросила:

— Теперь полегче?

Я кивнул, чувствуя, что вымотан до предела.

Даже не помню, как она вывела меня из зала, усадила на пол и взяла за руку. Мозг продолжал лихорадочно работать, как во время схватки, но тело совершенно обессилило.

Арлин дала мне минут двадцать передышки, потом помогла подняться, и мы поковыляли дальше.

Пройдя безопасную зону и оставив позади поле битвы с колоннами, мы обнаружили еще одну запертую дверь. Стучаться в нее, конечно, было бессмысленно. Рядом по полу растеклась мерцающая, ядовитая слякоть, а над ней, на выдававшейся из стены консоли, лежала голубая магнитная карточка.