Черные ангелы

В этот момент меня пригласили к телефону. Длинноногая Элла, кокетничая странным образом, а именно, закатив глаза, хлопая ресницами и подразнивая раздвоенным змеиноподобным языком, сообщила:

— Там тебя какая-то дама от Адама… Не пропадай…

Обычно где-то в середине пьянки она начинала дико и беспричинно хохотать и падать в обморок. Эту ее особенность уже все знали и не обращали внимание.

Я прошел в пятую комнату и взял трубку. Это была Люся, и у нее был взволнованный голос.

— Послушайте, — сказала она, — мне кажется, я поняла, кто является серийным убийцей…

— Какой-нибудь сумасшедший? — пошутил я и, в общем-то, был недалек от истины.

Из коридора доносились пьяные возгласы, и я ногой захлопнул дверь.

— Это не так важно, — прервала она меня. — Важно, что у вас планшетник!

— Точно… — удивился я. — Как вы догадались?

— С трех раз. Но это тоже неважно. Важно, что с этими планшетниками связано массовое похищение людей.

— Да, — согласился я, — это так. Вернее, с теми существами, которые стоят за ним. А почему вы так решили?

— Это тоже неважно. Давайте завтра встретимся и все обсудим?

— Давайте, — согласился я.

— Часов в десять, — сказала она, — я вас найду.

— Хорошо, — легкомысленно согласился я и положил трубку, совершенно забыл, что завтра мне будет не до свиданий. Наверняка с утра буду опохмеляться.

Похоже было, что Люся что-то раскопала — нашла планшетник и сразу все поняла, но по телефону об этом говорить не могла.

Когда приехал Алфен с консьержкой, у всех уже открылось второе дыхание. Консьержка переоделась в зеленое платье с большими вырезами на плоской груди и жилистой спине. Алфен по-хозяйски похлопывал ее по тощему заду. Она была счастлива. Леха делал вид, что ему все равно, но скрипел зубами. Он подошел к столу, налил себе полный стакан водки и выпил.

— Она, как ангел… — сентиментально поведал он мне.

— Ты спятил?! — возмутился я. — С ангелами не спят…

Леха процитировал стихи из какого-то старого кинофильма, которые мы приняли за его собственные:

Моя свеча горит во тьме, ей не увидеть дня.

Но кто из вас мои друзья, тех озарит она…

Его статус тут же взлетел до потолка. Женщины долго с ним целовались, хотя никто не понял, на что он намекал. А по-моему, он просто расчувствовался. Неужели он влюбился, подумал я. Боже мой, что будет, что будет?!

Кто-то снова включил музыку, и мы попрыгали, но как-то вяло — было слишком жарко. Потом кто-то предложил поехать в 'Палладу' — там было недымно и прохладнее, а самое главное, к водке там подавали бочковые огурцы — говорят, большая редкость по нынешним временам. Тут же вызвали такси. В одно из них мы погрузили бесчувственное тело Луки, не забыв его красную 'карапузу', и через полчаса сидели на открытой палубе баржи, переделанной под фрегат 'Паллада'. Луку для того, чтобы он не упал за борт, привязали к мачте.

Опять много пили и кричали, и Леха перешел в ту стадию опьянения, когда в нем просыпалась дурная привычка лапал всех женщин без разбора. Его уже отводили на корму, чтобы усмирить, но он возвращался — первый раз с ссадиной под глазом, второй — с разбитой губой. Потом его повели куда-то в трюм. Я пошел следом, но мне загородили дорогу, и пока я выяснял, что это был расхрабрившийся Забирковичус и очнувшийся Лука, который в трезвом состоянии владел техникой бесконтактного боя, Леха вернулся без рубашки, в растерзанной майке и с шишкой на голове. Следом за ним никто не вышел. Он трогал языком десны. Так делают, когда проверяют, не выбиты ли зубы. Потом налил стакан водки, прополоскал рот и проглотил ее. Я хотел последовать его примеру, но меня тошнило. Все опять сели за стол. Подали морских гребешков, приправленных лимонным соком, и холодную водку. Но мы были какими-то вялыми. Второе дыхание кончилось, стали ждать, когда откроется третье. Поэтому мы с Лехой спустились на берег, сели на покосившиеся плиты набережной и между нами состоялась беседа.

— Ты плавать умеешь? — спросил он, глядя на Обводной канал и клюя носом в колени.

Вечерело. Тихо шелестел камыш, по небу плыли редкие облака. Полная луна висела, как старые круглые часы. И все двоилось.

— Умею… — согласился я, стараясь, чтобы все предметы на небе были в одном экземпляре.

— Ты не думай, что я хочу тебя обидеть, но как ты можешь плавать, — усомнился он проникновенно, но со скрытым превосходством землянина, — если на Марсе шиш воды?

— Шиш… — согласился я, тоже клюя носом в колени.

Лично мне было наплевать, сколько на Марсе воды. Разве это главное в жизни?

— Объясни мне, — он замер, опершись на локти, и я подумал, что он уснул.

— Не помню, — ответил я, — но точно знаю, что вода была.

Прошла минуту.

— А-а-а… — сказал он, разгибаясь. — Вот видишь, а у нас есть всегда! — Он попытался объять все небо, но у него не получилось.

Опять наступила пауза, и мне показалось, что мы задремали. В этот миг в небесах над нами разыгралась драма. Большой треугольный корабль инопланетян, по периметру которого переливались разноцветные огни, сбил тонким белым лучом огненный шар, который неосторожно приблизился к нему. Через минуту нам на голову посыпались обломки. На барже радостно закричали, очевидно, принимая обломки за салют. Вслед за обломками из треугольного корабля куда-то в канал упали четыре рубиновые капли. Но нам с Лехой было все равно. Должно быть, в тот момент мы плохо соображали, что реально происходит. Правда, мы обсудили и эту тему и решили вернуться на 'Палладу', чтобы допить водку для прочистки мозгов, а потом искупаться, дабы разрешить наш спор насчет марсианской воды. Но на баржу я не попал, а почему-то очнулся в полной темноте, и вокруг были непроходимые заросли тростника. Под ногами хлюпала грязь.

— Леха… — позвал я осторожно. — Леха-а-а-а!

Его хваленая 'ракушка' не действовала. Может быть, Леха упал и спит беспробудным сном? А может быть, он спустился в трюм, чтобы разделаться с врагами или найти свою белокурую зазнобу? Я пошел на звуки музыки, но угодил в болото. Мне понадобилось целых пять минут, чтобы выбраться на тропинку. Но сколько я ни пытался двигаться в сторону музыки, я только удалялся от нее. Даже когда я поворачивался и шел в противоположную сторону, все равно не приближался, и вынужден был искать обход. Очевидно, где-то в этом лабиринте камышей я сворачивал не в ту сторону. Вдруг я понял, что музыка звучит из доморощенной Лехиной 'ракушки'. Мне все надоело, я уже почти протрезвел и решил идти по прямой, а если не получится, то улечься спать прямо среди камыша. Шагов черед двадцать тропинка пошла под уклон. В этот момент луна вышли из-за туч, и я понял, где нахожусь. По ту сторону заиленного канала светились огни, а на фоне неба торчали церковные кресты. Где-то здесь должен быть Ипподромный мостик. И действительно через пару шагов я увидел его очертания над светлой водой, затененной по краям камышами. Всего-то надо было перейти мостик, и я был спасен, потому что наша компания на том берегу пускала ракеты. Слышался смех скуластой блондинки. Леха кричал:

— Уведите меня!!! Уведите меня отсюда, а то я такое натворю!!!

Но меня уже ждали. Их было четверо. Они стояли поперек мостика во всем черном, как на подбор, и главное, что меня удивило, были одного роста. Идти назад было глупо — я их не боялся, идти вперед — еще глупее, зачем нарываться. Пахло навозом. Почему навозом? — подумал я машинально и остановился. Тогда они совершили ошибку. Крайний правый из них отделился и направился ко мне. Таких грабителей я в жизни не видел. Лица у него не было — оно осталось в тени какого-то странного капюшона, наброшенного на голову, и походило существо не на человека, а на какого-то странного жука, словно капюшон был продолжение больших черных крыльев, сложенных над головой. На хлыста он явно не тянул, потому что походка у него была не шатающаяся и вялая, а как у молодого крепкого человека. Еще я заметил, что капюшон отливает рубиновым оттенком. Он спросил: