Дауншифтер (СИ)

Я не выдержал и фыркнул. Сталкеры у нас объявились!

— «Стёпа примерно знает, где она может лежать. И не паникуй, я уже взрослый, а не ребёнок»… Вот такие семейные обстоятельства, хуже не придумаешь.

— Как я понял, назад они до сих пор не вернулись? — поинтересовался Дмитрий.

— Надеюсь, что эти охломоны поймут, что ночью передвигаться нельзя, — с некоторым сомнением ответствовал полицейский. — Тюрина живет со стариками, родителей после отпуска в зону не впустили. У Степана родители есть, да тоже застряли они в Енисейске, на беду. Теперь не пускают, до окончания карантина. Они там бодаются, по инстанциям ходят, но вы же знаете, что это может длиться очень долго. Пацан жил тут с бабкой-родственницей, а она возьми да помри неделю назад. Такой раскладец у нас получается, товарищи. Теперь мы с главой кумекаем, куда его определить под присмотр.

— Долго кумекали, — заметил я.

— А ты поучи нас, учёных! — возвысил голос капитан.

— И поучу! Докумекались? Что ты на меня орёшь, вы родителям про свою учёность расскажете. На чём они уехали?

— На «шестёрке» отцовской, белой, одна такая у нас была, им все завидовали. Машина после смерти Геннадия осталась, — первым ответил промысловик.

— У Юлии Ринатовны «Паджеро-Спорт», а «шестёрка» рядом в гараже стояла, — сдался участковый, меняя тон. — Хотела было продать по дешёвке, а потом решила, что пусть Данила с ней ковыряется, приобщается к механике. Ему нравилось.

Стало понятно, что у него за дело. И оно меня ничуть не захватывало.

— Ребята, кроме вас мне послать некого. Ни одного человека с блокпостов снять не могу, я их наоборот усилил после крайнего прорыва… Нет у меня резервов, и сам не имею права бросить посёлок. Ни на час.

— Погодь-ка, Поликарпыч, тебе же помощника на усиление прислали! — вспомнил, несколько воодушевляя меня, Дмитрий.

— Оболтуса негодного прислали, на отвяжись! Недотёпу какого-то. Негоден! — отрубил Храпунов, безжалостно попирая все нормы защиты чести мундира, как и правила корпоративной солидарности. — Умудрился упасть с первой ступеньки крыльца и сломать ногу.

— В ФАПе откармливается? — спросил Новиков.

— Хрен ему, а не каш казённых, я его санрейсом в карантинный лагерь отправил! — злорадно ответил Сидор Поликарпович. — В общем, кто, если не вы. Такие дела.

Мы переглянулись. В глазах друга мерцал непонятный пока интерес.

— Интересно, почему их на блоке не тормознули? — спросил он.

— Никто не подумал, в том числе и я, старый хрен, что блокпост в обе стороны работать должен! Мужики ничего не поняли, даже когда «шестёрка» мимо прокатила, они и тревогу-то не подняли. Потом уже начали связываться по рации. Меня не зацепили, вышли на Песегова, там радист какое-то время не мог врубиться, в чём проблема… Начали разбираться, а там уже и Мифтахова прибежала, бледная, как смерть. Так как?

Не моё это дело, точно не моё.

Меньше всего я ожидал, забравшись для уединения и философских размышлений на берега тихой реки Таймуры, стать участником рискованных спасательных операций в набитой монстрами тайге при живой полиции и армии по соседству. Но с другой стороны, Юля Мифтахова — человек мне не чужой… Страшно представить, каково ей сейчас приходится. А каково женщинам, стоящим с оружием на блоках? Пацанве безусой, которую призвали перед монстрами ровно стоять?

— Сейчас выдвигаться нельзя, темно, — пробормотал Храпунов, посмотрев на свои командирские. — Только с рассветом.

Новиков выжидающе смотрел на меня.

— «Ксюху» дашь? — требовательно, даже шантажирующе поинтересовался я, кивнув на стоящий возле старого истрёпанного колеса АКСУ.

— Не могу! — неожиданно опять заорал участковый. — У меня три «укорота» было, теперь два из них на «золотые» блокпосты выданы для усиления, один на плече. Патронов хоть завались, а оружия нет! Сами видите, какие у нас прорывы бывают, и это только прыгуны! А если другие твари полезут?

— Зашибись… — буркнул я, дополнив реплику крепким матом. — А если в заброшке не прыгуны, как ты совершенно справедливо заметил? Я и других видел.

— Мужики, ну я ж не деревянный, понятие имею, не с совсем пустыми руками к таким орлам пришёл, кое-что припасено, — заторопился участковый, быстро выговаривая слова извиняющимся голосом. Он нагнулся, доставая из-под стола принесённую суму, а затем поставил её на стол.

— Вот, чем могу.

На свет божий появились две хорошо знакомые кобуры светло-коричневого цвета.

— Только не говорите мне, ребятки, что впервые слышите про эти ТТ. Про них разве что ленивый не слышал.

— Да мы и не говорим ничего, — усмехнулся я. — А патроны?

Вместо ответа Сидор Поликарпович вытащил две увесистые бумажные пачки с потёртыми уголками. Взяв одну из них, я прочитал надпись, сделанную чёрной краской: «Пистолетные патроны калибра 7,62 мм. 70 шт.».

— Можете с утра потренироваться немного. Ночью лучше не палить, людей напугаете без причины.

— Чего тут тренироваться, только патроны в напраслину жечь, в армии не служили, что ли… — заворчал Новиков, медленно извлекая легендарный самозарядный пистолет. — Разобрать, осмотреть, почистить… Мощная штука, иной раз и броник прошибает! Вот только останавливающее действие у такого патрончика слабое.

— Слышал, что сейчас «Техкрим» даже охотничьи делает, да где же их взять-то, — посетовал участковый. — Что имею, мужики. От всего сердца, значится, но под расписочку, для порядка. Когда-нибудь вернёте.

Впрочем, последнюю часть фразы он произнёс как-то уныло. Без особой надежды. Подтянув ближнюю кобуру, я привычным движением вытащил ТТ, первым делом посмотрев на левую сторону рамы, где расположен рычаг затворной задержки, а за ней — серийный номер. Его не было, зачищен дремелем. Ясно, пистолетики из одного военторга.

— Вещара! — по-детски радовался Новиков, крутя пистолет в руках. — И всё-таки, откуда такие раритетные дровишки, шериф?

— Изъяты у спецконтингента. И на этом всё.

— Понял, не дурак, — удовлетворился промысловик. — Ну, что, Никитос, впрягаемся?

Не моё это дело.

Было не моё… А на блокпостах ночью стоять, это как, задача для мирняка? Там точно Гумоз должен нечисть выпасать?

— Берётесь? — тихо спросил участковый. Мы посмотрели друг на друга.

— Согласен, — выдохнул я, засовывая оружие в кобуру. — Поможем обчеству.

— От! Правильные ты слова говоришь про обчество, хорошие, нашенские! И обчество всегда тебе поможет, Енисей-Батюшка испокон веку на том держался. Знал, что вы не подведёте! — торжествующе загудел капитан полиции, стукнув по столу обоими кулаками. — Хорошо бы к вам и Сарсембаева пристегнуть, да пропал он куда-то.

— Ильяс на моторке к Косте Семёнову пошёл, он собачью проблему решает, — поведал я. — А вообще-то, товарищ капитан, это полный бардак и беспредел. Где, скажи, Росгвардия, где Центр специальных операций и все хвалёные спецназы? Здесь не Гумоз должен на блоке дыбиться, а БТРы, бронепатрули на дорогах, зачистка с воздуха! Где всё это?

Храпунов сам подвинул бутылку и стаканы, зло щёлкнул ногтем по гранёному стеклу, скрипнул зубами.

— Я вам сейчас популярно объясню. Мы с вами, как и все остальные в посёлке и на предприятиях, находимся в непонятной серой зоне, где меры и последствия неочевидны. Больше, скажу и всё горькое — нас наполовину уже списали по акту. БТРы, говоришь? Есть и бронетехника, и авиация, и спецназовцы. Вот только работают они сейчас на рубеже, которым является граница зоны отчуждения, там вся работа! Потому как за спиной у них не серая зона, а белая, территория жизни. Представляете, какова протяжённость границы при радиусе в триста километров? И проходит она, между прочим, по тайге! Это Эвенкия, братцы, Затерянный мир. Главная задача властей — не допустить прорывов нечисти дальше, за периметр. Поэтому никто нас в ближайшее время спасать не будет, не до того им. Группы учёных и разведки по-прежнему будут лезть в эпицентр для этого, как его, беса…

— Мониторинга, — помог Дмитрий.