Заглянувшие в Бездну

— Но почему тогда люди становятся альтерами?.. Я хотела сказать, почему потенциальные альтеры становятся истинными? Если можно просто переждать… переболеть этой напастью. И остаться обычным человеком.

— Переболеть? — Вера видела только спину Марты, но она поняла, что Марта усмехнулась. — Попробуй, скажи это кому-нибудь из истинных альтеров. Только будь готова к тому, что тебя поднимут на смех. Альтер — это не болезнь, а дар.

— Дар?

— Когда я спрашиваю Вадима, а стоит ли этот дар всех тех страданий, что выпали на нашу долю, того, что нам и сейчас приходится ото всех прятаться, скрываться даже от самых близких родственников… Ты знаешь, я маме открытки на день рождения и то без обратного адреса отправляю… Не отправляю даже, а отдаю нашему поселковому почтальону, который отдает ее кому-нибудь, кто по каким-то делам едет в другой город, чем дальше — тем лучше, чтобы он там бросил ее в почтовый ящик. Представляешь? Каждый раз открытка приходит из другого города. Но так мама хотя бы знает, что я жива и со мной все в порядке… Так вот, каждый раз Вадим мне отвечает: «Да, стоит». Он говорит, что это очень сложно объяснить, но альтеры воспринимают мир вокруг совсем иначе, нежели мы с тобой… Да, я и сама кое-что замечаю. Когда живешь вместе много лет, это невозможно не заметить…

Марта взяла из тележки сырную нарезку и принялась раскладывать ее на охлаждаемой полке.

«Что именно?» — хотела спросить Вера. Но в этот момент тихо прошуршали открывшиеся двери на фотоэлементах, и в магазин вошел покупатель. Высокий, статный мужчина лет пятидесяти на вид, с роскошной шевелюрой совершенно седых волос. С ним Вера была уже знакома. Магазин и библиотека были двумя наиболее посещаемыми местами в поселке. Благодаря тому что Вера работала и там и там, она успела познакомиться с половиной всех жителей. Мужчина, заглянувший в магазин, был истинный альтер. Звали его Игорь Петрович Васин. До того как ему пришлось скрываться, он работал в Институте астрофизики. И, говорят, был мировой величиной в области изучения темной материи. В поселке Васин преподавал в школе — математику, физику, химию, астрономию. И был вполне этим доволен. А ученики были от него в восторге. Об этом Вера могла судить по Андрейкиным рассказам. А библиотечная карточка Васина свидетельствовала о том, что к его литературным предпочтениям относились Набоков, Керуак, Довлатов, поэты Серебряного века и классические вестерны, от Куперка и Гарта до Ламура и Стила.

— Добрый день, дамы, — церемонно поздоровался Васин.

— Здравствуйте, Игорь Петрович! — хором ответили дамы.

Васин неизменно пребывал в добром расположении духа. И, что замечательно, ему легко удавалось поднять упавшее даже ниже плинтуса настроение того, с кем он перебрасывался хотя бы парой слов. Быть может, это была способность, присущая ему как альтеру. А может, он просто был очень хороший человек. После разговора с Мартой Вера уже ни в чем не была уверена.

Глава 21

СОЛОМОН

Соломон обвел взглядом людей, собравшихся в большой, общей, как он ее называл, комнате его коттеджа.

Их было семеро.

Семеро воплощенных альтеров, с которыми он когда-то все начинал.

Старшему — двадцать восемь, младшему — двадцать три.

Дмитрий Савушкин, которого все знакомые называли просто Димоном, вытянув ноги, расслабленно полулежал в глубоком кожаном кресле. Это было его любимое место в доме Соломона. В руках он держал большой постер с образцами китайской каллиграфии. Соломон уже и сам не помнил, кто подарил ему этот постер. Он все собирался повесить его на стену, декорированную под дерево, да так и не собрался. Постер стоял у стены, свернутый в трубку, пока не попал Димону в руки. Димон рассматривал его с таким видом, будто понимал китайские иероглифы. Хотя, кто его знает, может быть, уже и научился. Скорость обучения воплощенных альтеров просто феноменальная. Хотя Димон не из тех, кто станет обременять себя бесполезными знаниями. Китайский он выучит только тогда, когда соберется в Китай. Одет Димон как всегда — черные джинсы, кроссовки, черная кожаная куртка и бандана. Бандана — единственный элемент его костюма, который он регулярно меняет. На этот раз Димонова бандана была разделена на три широкие полосы, синюю, белую и красную, каждая из которых была украшена изображением Эйфелевой башни.

За столом Сергей Фролов и Максим Блок играли в карты. В своем кругу их звали, соответственно, Фролом и Максом. Сергей был маленького роста, с острым подбородком и таким же острым носом. Коротко подстриженные волосы зачесаны назад. На нем синий джемпер с причудливым вензелем на левой стороне груди и темные брюки. Блок — широколицый, с трехдневной щетиной на лице и копной темно-каштановых волос на голове, пребывающих в состоянии перманентного художественного беспорядка. Светло-голубые, с декоративными дырками джинсы. Светлая рубашка с закатанными до локтей рукавами расстегнута почти до пояса. Максим любил демонстрировать свое тело, из которого он сотворил истинное произведение искусства. В карты они играли тоже по-своему. Один брал карту из колоды, что лежала между ними, а другой должен был ее угадать. Неугаданные карты откладывались в сторону. Сейчас их было всего три, притом что и в колоде оставалось не больше десяти. Такой показатель значительно превышал среднестатистический.

Модник Рушан Мухаметдинов, которого все так и называли — Модник Ру, был одет изысканно, но неброско. Узкие светло-серые брюки, туфли с длинными носами, светло-голубая рубашка со стоячим воротником. Лицо у него было типично восточное — миндалевидные глаза, широкие брови, высокие скулы, небольшой нос. Вот только волосы неожиданно светло-русые. Рушан о чем-то горячо спорил с самым молодым из воплощенных Игнатом Зеленко. Который, как и полагается молодому, красовался в мешковатых штанах и ветровке, надетой на серую майку с большим вопросительным знаком на животе. Игната прозвали Лукой. Кто и за что — неизвестно. Однако прозвище прилипло к парню основательно.

Виктор Старопромыслов, высокий, как баскетболист, и спокойный, как удав, варил кофе. Но звали его не Баскетболист, а Молчун — потому что из него, бывает, слова не вытянешь. Рядом с ним на кухонном столе резал хлеб на бутерброды Саша Горский — невысокий, сутуловатый, из-за мрачного взгляда и неровной бородки с усами заслуживший прозвище Геолог.

Это была Старая гвардия Соломона Штока, парни, которых он сам собрал и научил тому, что значит быть альтером. До встречи с Соломоном все они уже были истинными альтерами. Но воплощенными их сделал он. После того как удостоверился, что каждый из них совладает с этим бесценным даром, который одновременно является и пожизненным бременем. Для кого-то оно может стать и непосильным. Но эти парни пока что крепко стоят на ногах. Нельзя сказать, что нет никаких причин для беспокойства. Когда имеешь дело с воплощенными, причины для беспокойства всегда найдутся. Слишком уж они независимые. Слишком много всего знают, а умеют еще больше. Их невозможно держать под контролем силой. Тут может помочь только авторитет. И Соломон надеялся, что его авторитета для этого пока хватает. Ну а беспокойство — это нормально. Любой родитель постоянно беспокоится за своего ребенка. Но беспокойство — это все же не тревога. А причин для тревоги у Соломона пока не было. Но, судя по всему, в скором времени они могли появиться.

Соломон регулярно собирал парней из Старой гвардии вместе, чтобы обсудить то, что было сделано, и наметить планы на будущее. Парни всегда должны быть вместе, чувствовать плечо друг друга, неизменно повторял себе Соломон. Они должны быть ближе чем братья. Иначе им не выстоять против всего мира.

— Ну, давайте, перебирайтесь поближе к столу! — скомандовал Соломон.

Те, кто сидели, встали на ноги. Задвигались стулья. Димон, отталкиваясь ногами от пола, начал двигаться к столу вместе с креслом, в котором сидел.

Большой круглый стол с шестью выгнутыми резными ножками, украшенными причудливой резьбой, и тяжелой столешницей стоял в центре комнаты. За ним свободно, не упираясь друг в друга локтями, могли разместиться человек двенадцать. Громоздкий и неповоротливый, стол совершенно не соответствовал ни самой идее комнаты-студии, ни остальному ее интерьеру. Но Соломону стол очень нравился. Он присмотрел его в одном из московских антикварных магазинов. Сначала долго заходил туда и просто любовался, гладил ладонями полированную поверхность, вдыхал старый запах лака и древесного клея. И в конце концов таки не удержался — купил.