Вебсик. Испытательный срок (СИ)

Что-то из сказанного я действительно раньше знал, но не всё.

— А какие примерные сроки? Восемь-девять лет?

— Не поспешая, да скоро. Не знаю сам. Как пойдёт. Тут, старик, спешить некуда. У меня проблема будет, конечно, с трансплантацией, но надеюсь, что выход найдём и проведём операции в стационаре лаборатории. Я организую тут постоянные дежурства своих сотрудников, удалённый мониторинг само собой, а сам отбуду уже сегодня…

— Погоди, не торопырься, — остановил его я. — Что значит «своё собственное поле», если у него проблемы с памятью будут, как я понял?

— Как пойдёт реанимация его разума, я не знаю, — помрачнел Саша. — Кстати, а кто такой Меер и его башня? Вебсик его упомянул.

— Один из десяти здешних умников, которые полтора века назад законсервировали тут в башне свои мозги и теперь хотят найти им применение, — машинально ответил ему я.

— Не мозги, а разумы, — вдруг поправил меня Вебсик. — Это не одно и то же. Мозг — объект биологический, разум — информационно-энергетический.

— Вебсик, поясни, пожалуйста, связи проблем Серёгина и Меера, — попросил я.

— Поясняю, — согласился Вебсик. — Разумы Меера лишены мозга, но они активны. Мозг Серёгина лишён разума. Полезны технологии.

— Мозгу Серёгина не нужен разум Меера, — запротестовал я. — Он не может вместить обобщённый разум десяти человек и далеко не обычных по способностям. Нарушается принцип соответствия способностей и уровня развития мозга… Кстати, Вебсик, что могло остаться от памяти Серёгина у него?

Вебсик молчал.

— Могли остаться долговременные воспоминания, которые хранятся в подкорке мозга, — ответил за Вебсика Ивин. — Могла остаться генная память его рода. Его знания, особенно полученные экспресс-обучением под гипнозом, исчезнут точно. Но мы не умеем их восстанавливать, вот в чём вопрос.

— Вебсик, а какую природу сейчас имеет разум Меера? — вдруг спросила Влада. Оказывается, она уже была тут и следила за нашей беседой.

— Искусственную. Можно определить как инфологическую, — проинформировал Вебсик.

— Вебсик, — вспомнил я слова Миха, — нам сейчас нужно исследовать башни?

— Прошу воздержаться, — лаконично ответил Вебсик.

Загудел коммуникатор. Вызывал Ион.

— Совещание руководства тут, — сообщил он. — Ивина просят быть.

Саша пошёл собираться. Мы с Владой вышли его проводить. Потом настроили наш эсбэшный коптер на челночный режим — приближалось время смены медиков, шесть человек уже устроились в доме Серёгиных, двое дежурили в гостиной. Заглянули к ним. У Славы начинала просыпаться периферическая нервная система — датчики регистрировали слабые импульсы. Володи с Юлей около него уже не было — вернулась Марта.

Володя, Юля и двое наших псов обнаружились на полянке, на которой стоял остов большого разведчика. Все они были с обручами на головах и поглощены своим делом. Даже нас с Владой не сразу заметили.

— Юлина идея, — наконец увидел нас Володя, стаскивая обруч. — И, похоже, что верная. Создатели этого «чуда» изначально сделали его как биомеханическую собаку или взяли как основу её шасси. Соответственно и функционал — охрана, активная и пассивная защита, транспортировка грузов. Даже его «изоброня» могла преобразовываться в синтешерсть. Пусь и Джека могут через контроллер передать ему простейшие команды, и он отзывается. Но стоит присоединить к нему «голову», так всё блокируется. Дело в ней.

«Голова» машины, она же пост управления, было отсоединена и лежала вместе с блоками упавшей изоброни.

— Ты говорил, что какой-то потенциал у него тут растёт, — спросил я друга. — Что имел в виду?

— А, вот, смотри. Внутреннее сопротивление нейроткани повышается. Медленно, но растёт. А было на нуле — пробой. Поэтому обшивка с него и посыпалась.

— Володь, а как ты смотришь, если у него было несколько головных частей?

— Нормально смотрю. Я бы такую конструкцию так и сделал бы. Одна ходовка-платформа, разные головные части и, соответственно, возможности.

— А чем всё-таки можно объяснить, что «ходовке» полтора века, а голове — лет десять, и системотехника, как я понял, разная? Я могу предположить только одно, что эту голову делали уже в башнях, а «ходовку» они привезли сюда много раньше… Ты бы не хотел подстраховаться и пока изолировать эту голову?

— Чтобы она не ожила и всех тут не перекусала? — усмехнулся Володя. — Резон в твоих словах есть, но, как я понял, эту голову контролирует Вебсик. Он именно её и перехватил на управление. И именно её дезактивировал разряд из башен, вон сгоревшие пластины, видишь?

— Мальчики, — подошла к нам Юля. — Не стойте с умными лицами. Глупые женщины хотят побывать, наконец, в замке и почувствовать себя принцессами…

Мы переглянулись. За две недели, что я тут, мы до замка так и не добрались. Я сбегал домой за своим детектором (на всякий случай), предупредил Марту и присоединился к остальным у начала спуска на серпантин. Пуся взяли на поводок, Джека получила от Влады задание «искать опасность» и сама шла очень осторожно. Она теперь была служебной собакой Института Времени, хотя после травмы и не могла быть ею. Новый ошейник на ней выделялся ярко светящимся зелёным чипом. Если встретится опасность, цвет чипа станет жёлтым или красным.

Без приключений дошли до разрушенного участка стены, через который был проход во внутренний двор замка. Его чёрные, словно обожжённые камни, местами оживляли зелёные и сероватые мхи, да следы птичьего помёта. Обломки камня были всюду, то и дело кто-то из нас спотыкался. До стены башни оставалось метра три, как Пусь остановился и наотрез отказался идти дальше. Я предостерегающе поднял руку. Ошейник Джеки опасности не показывал. Но я верил Пусе. Юля подала мне два обруча, вот будут ли они тут работать, интересно?.. Нет, обручи не сработали.

— Я предлагаю вернуться и обсудить на полянке, — сказал я.

Пусь одобрительно замотал хвостиком.

Когда мы покидали внутренний двор замка, я бросил взгляд назад. Солнце так осветило выщербленную ветрами, зноем, дождями и временем стену, что на ней мне показался оскал ехидной улыбки…

«Нехорошее место», — прозвучал у меня в голове мыслеобраз от Пуся, когда мы добрались до полянки. — «Не стоит ходить».

«Что там?» — спросил я.

«Нехорошо», — повторил Пусь и зевнул. — «Можно уснуть».

Джека ничего сообщить нам не смогла. Володя и Юля отнеслись к реакции Пуся очень серьёзно.

— Воздействие малыми дозами может быть опасным, — сказала Юля. — Тем более, что мы не знаем его род.

— Марта говорила, что тут стазис или эффект стазиса, — ответил ей я и рассказал предание про 450-летнего владельца, придавленного мостом. — И призраки могут быть-с, — заключил я.

— В нашей вселенной стазис — это энтропия, — заметил Володя. — Разрушение бытия.

— И времени?

— Ну, тебе ж Пусь передал, что «можно уснуть». Во время сна субъективное время течёт по-другому…

«…в лице Зета и Иона, в лице избранных твоего Круга, человечество Земли просит помочь остановить разрушение времени. Помоги, Вебсик», — вспомнил я. Вслух же произнёс:

— Не зная броду, не суйся в воду…

— Вот именно, — согласился Володя.

— Но погоди, мне же рассказывала та же Марта, что и она со Славой тут были, и ребятня поселковая всё тут пролазала, да те же близнецы…

— А времена могли быть разные, — возразила Юля. — Вон иной псих временами человек-человеком, а находит на него и — нате вам…

Мою ногу поскрёб лапой Пусь. Я натянул обруч.

«Вы ужинать пойдёте, наконец?» — прозвучала его мыслеформа. И тут же от дома послышался гонг.

— Ты в детстве бывала в замке? — спросил я Владу, когда мы шли к дому.

— Бывала несколько раз с родителями, — ответила она. — Меня туда не тянуло никогда. Там просто скучно. Камни и камни. Были б разноцветные, а то чёрные кругом. Жуть. Замок чёрных камней.

— А ты вообрази его другим, — предложил я. — Весёлым, разноцветным, с развевающимися флагами и кучей воздушных шариков…