Смерть «попаданцам»! Противостояние

…Обосравшегося Хрущева уволокли молодцы из ведомства Берии. Сталин задумчиво попыхивал трубкой, мрачно прогуливаясь по кабинету. Берия, выходивший дать своим ребятам последние напутствия, вернулся и занял свой стул. Следом запорхнула миловидная девчушка с подносом, на котором стояли бутылка с красным вином и три бокала. Хозяин лично разлил нам всем вино, но пить не торопился. Вместо этого он поднял бокал на уровень глаз, долго его рассматривал, а потом медленно произнес: - Мы всэ сэгодна узналы много нового. Мы знаэм, что нас ждэт впэрэды нэ простоэ будушээ. Мы знаэм, что есть еще люди и силы, которыэ нэ хотят справэдлывосты. Которыэ хотят снова ограбыть наш великый совэтскэй народ. Хотят снова стать господами. Наше дело, товарищи, не допустить этого. Любой ценой. Давайте выпьем за то, чтобы Советский Союз выжил и вытравил из своего народа всех этих воров и стяжателей. Преступников. Все они - враги. А значит, все они должны быть вычищены. Сталин пригубил бокал. Мы - следом за ним. Я не знаю, что это было за вино, но точно знаю одно: если смогу заслужить поощрение от вождя, буду просить частично выдать его этой амброзией. Покончив с бокалом, Сталин помолчал еще минуту, глядя куда-то в стол. После этого он снова поднял взгляд на нас. На сей раз меня пробрало по полной. Это уже был не приколист-самоучка из начала нашей встречи и не потрясенный известием о крахе дела всей его жизни человек. Это был взгляд человека, который в полной мере осознавал свое право распоряжаться миллионами людей и всеми ресурсами огромной страны. Взгляд императора. - Лаврентий, организуй под Ярослава отдел в своем ведомстве. Его задача просчитывать, где с точки зрения их будущего что-то нужно менять и вырабатывать свои рекомендации. Рекомендации рассматривать силами отдела. Привлекайте для анализа предложений ученых, инженеров. Если окажется рационально и возможно реализовать, будем действовать с оглядкой на опыт потомков Да, вот еще: биографию парню организуешь. Ярослав, ты партийный? - Никак нет, товарищ Сталин. - А почему? - Товарищ Сталин, вы бы этих современных горе-коммунистов видели… Я же вам рассказывал: вина как раз на КПСС-КПРФ и лежит. - Понятно. Ну, теперь будешь партийным. Да, и насчет Хрущева… Я думаю, он работал на Японию. - НА ЯПОНИЮ?!! - Челюсти у нас с Лаврентием Палычем отвисли одновременно, правда, как у человека гражданского, у меня хватило наглости поинтересоваться: - А почему именно на Японию? - Ну, на Германию-то работал Тухачевский! На англичан - ты, Лаврентий. Нехорошо как-то - неудобно. У немцев шпионы есть, у англичан есть, а у японцев - ни одного… - Усы вождя снова предательски поползли вверх. Похоже, что судьба капитализма в СССР была решена окончательно и обжалованию не подлежала…

Глава 7

Майская Москва… Как же ты красива! Прямые, как стрелы, и еще не заставленные машинами бульвары. Проспекты с высаженными вдоль них деревьями… Переулочки, в которых еще не навтыкали пластиковых окон и сплит-систем… Впрочем, главной особенностью города было даже не это. Я первых минут двадцать просто не мог понять - что же произошло с городом? Да, он меньше. Да, чище и не так загазован… Но атмосфера же другая совсем! А потом просек. Причем меня это так проняло, что только и хватило выдержки доковылять до ближайшей (Не заплеванной! Не исписанной наскальной росписью! Не сломанной вдребезги!!!) скамейки. Я плюхнулся на нее и постарался уложить в голове то, что увидел. Знаете, я не слишком удивился переносу В конце концов, я прочитал о попаданцах столько, что впору считать меня экспертом. Я также, достаточно спокойно воспринял и Берию со Сталиным. Видимо, в силу того, что давным-давно этих людей уважал. Но сейчас я увидел то, что реально выбило меня из колеи и заставило снова и снова переосмысливать увиденное: люди на улицах Москвы УЛЫБАЛИСЬ. Нет, это были не какие-то там злорадные ухмылки при виде того, кому хуже, чем улыбающемуся, это были не бездумные лыбы медиа-зомби, прочитавших в желтой газетенке очередной тупой анекдот. Это были улыбки счастливых людей. Вот просто счастливых. Улыбались девушки, идущие по улице по своим делам, улыбались мужчины в форме и в гражданской одежде. Смеялись дети, играя в свои немудреные детские игры. На улице играя, а не перед теликом на приставке. Люди радовались жизни, солнцу, теплу… И еще чему-то… Черт, да это неуловимое что-то даже меня зацепило! Я откинулся на спинку скамьи, подставил лицо солнцу и тоже начал улыбаться…

…После встречи с Хозяином колеса завертелись. Уже на следующий день я получил на руки пакет документов, а попутно и несколько машинописных листков с собственной немудреной биографией. Из нее следовало, что я, Ярослав Владимирович Данилов, родился в 1909 году в Москве, в 1917-м отец, старый член ВКП(б), погиб в боях с белыми, мать убили эсеры. Сам я, видите ли, скитался по городу, пока не попал в семью старого большевика Семиречкина, каковой меня и воспитал на радость партии, так сказать. В скобках особо отмечалось, что сей старый большевик был замечен в симпатиях к троцкизму. Дотянуться до него, правда, не вышло. Еще в 1920-м он вместе со всей семьей был отправлен налаживать советский строй на Украину, в какой-то колхоз под Харьковом. Там, собственно, и был убит недобитыми махновцами в 1927 году. Вместе со всей семьей. Мне, правда, опять повезло. Я в это время был за границей: учился инженерному делу (в этом месте я застонал, представляя себе, что случится, если кто-то из настоящих инженеров ко мне подкатит с умными терминами… Ох, зря я не пояснил Берии со Сталиным, что системный инженер - это совсем не то же самое, что и мужик с линейкой и отверткой). В общем, в СССР я вернулся в 1935-м, сперва был направлен в Туркменистан налаживать там хлопковое производство, потом - переброшен в Грузию на строительство какой-то пищепромной фабрики. Там был замечен Лаврентием Павловичем, который и приволок меня в Москву. Правда, не как волкодава, а как научного консультанта-аналитика. С каковой должностью я и был определен в НКВД в звании аж лейтенант госбезопасности. Сей труд безвестного беллетриста мною был выучен и наизусть оттарабанен Лаврентию Павловичу. Кстати, тогда же я познакомился и с Серго Берией, впрочем, это отдельная история. В общем, убедившись в том, что я смогу более-менее пояснить, кто я и откуда, Берия перепоручил меня одному из своих ребят. Меня проводили в мою квартиру на улице Горького, после чего пояснили, как пройти на работу, и оставили в покое, сообщив, что ждут аккурат через два дня. Квартира оказалась трехкомнатной, со всеми удобствами. Обставлена она была без лишних понтов, но вполне себе со вкусом. Неброская, но удобная мебель, нормальная, новая сантехника, как ни странно, даже вполне приемлемая «кухня», с американской бытовой техникой. В общем, не знаю, кто занимался обстановкой, но могу только сказать искреннее спасибо. В шкафу в спальне уже висело три комплекта формы, некоторое количество гражданской одежды, подобранной, видимо, в соответствии с текущей модой. Опять же, как я понимаю, без понтов, но, по крайней мере, с попаданием «в тренд». На столе, на кухне, ровно по центру (линейкой они, что ли, вымеряли?) лежало кожаное портмоне. Под портмоне лежал распечатанный листок с моей зарплатой. Судя по всему, в кошельке лежала она же, выданная мне, так сказать, авансом. Внутри кошелька я обнаружил в одном отделении десяток купюр по десять «червонцев», а во втором - целую их пачку. Пачка была обернута бумагой, в которой значилось, что это 10 % от причитающейся мне компенсации за предоставленные в пользу государства научные приборы. Остальную сумму я могу получить на руки в зарплатной кассе. В большой комнате первое, что мне бросилось в глаза, так это отогнутая крышкой сейфа картина. Сейф был стенной и по ходу, видимо, весьма надежный. Стенки, по крайней мере, внушали. В самом сейфе лежала инструкция по смене кода. Убрав туда большую часть денег и закрыв сейф на год своего, так сказать, отбытия (вот хрен кто догадается ввести 2010), я прихватил с собой пару купюр и отправился дышать кислородом, а заодно и заново знакомиться со своим уже дважды родным городом…