Клыки на погонах

Песня была невероятно жалостная. Несмотря на то, что она исполнялась нетрезвыми голосами, в ней чувствовалась глубочайшая печаль. Эмоции добавлялись стенаниями многочисленных бабок, служивших отпевалами на похоронах.

— Удавлю мерзкую бабу! Хатли, понимаешь, мать! — сплюнул Эквитей. — Короля еще не похоронили, а предатели на престол уже суют старуху-королеву. Не умер я — вот тут стою! — крикнул он солдатам на стене.

Словно в подтверждение слов правителя, пляшущее солнце на миг показалось из-за алого горизонта. Лучи засеребрились на походной короне монарха, взблеснули драгоценные камни.

— Точно он, — обрадовался кто-то из солдат.

— Что там рыцарь Герт говорил, а ну-ка, напомни…

— В самом деле… Где-то две сотни монет…

— О чем они там? — спросил Эквитей у своих спутников.

Те, не сговариваясь, попятились назад. Волокуши с Прассом потащились следом.

— В чем дело? — не понял король.

Выпущенная из-за стены стрела грохнулась в грудь правителя. Эквитей выкатил глаза и пошатнулся. Вместе с этим рухнула его последняя убежденность в том, что людям свойственна верность.

— Не трудно было догадаться, — печально сообщил Ходжа.

Король Преогара упал на колени перед своей столицей.

Тем временем принцесса готовилась жестоко отомстить обидчикам.

(оперативная)

— Уверен, что правильно сделал, подставив веер?

В голосе Ходжи ощущается насмешка. Но я догадываюсь: это — наиграно. Ведь не позволит он умереть человеку. Тем более, что этот человек является важным звеном, одним из трех, формирующих местную магию конца света.

Правитель оказался довольно приятным собеседником. Это если не вспоминать о некотором душке навоза, которым здесь пахнут не только селяне, но и самые настоящие короли. Впрочем, аборигенов я пока видел недостаточно, чтобы сделать окончательные выводы. Большинство рыцарей, еще недавно принадлежащих к королевской дружине, лежат мертвыми в грязи. Это оправдывает грязнуль. Ведь не поднимешь их, и не спросишь: почему так редко моетесь? Бедняга-Прасс, неизвестно из-за чего валяющийся в обмороке, может себе позволить так благоухать. Вон сколько крови натекло со множества порезов на его теле. Хотя кровь никогда и не пахнет так отвратно, в сочетании с запахом пота может создаваться подобный эффект. Но вот душок от правителя Преогара… "Душок" — легко сказано. Немытые ноги короля, едва он снял сапоги чтобы почесать мозоль, перебивали вонь от падали, растерзанной в лесу.

Я сдерживаюсь от комментариев насчет нечистоплотности Эквитея. Здесь может царить религия, запрещающая мыть пятки и за ушами. Еще обижу монарха ненароком.

— Пока не разберемся, в чем здесь дело, — отвечаю Наследиеву, — даже волосок не упадет с его монаршеского котелка.

— Мне нравится ваше человеколюбие, — стонет Эквитей.

Он тяжело дышит. Еще бы — выдержать такой удар! Согнулась даже толстая на вид кираса. Но благодаря магическому вееру, стрелу удалось отбить. Вон она пытается потонуть во рву. Еще несколько секунд, и ей удастся это сделать. Халтура! Настоящая стрела не должна пойти ко дну — вес древка, то бишь деревяшки, обязательно перевесит вес острия.

Король поднимается с колен. И ругается, словно бы не представитель правящего рода, а самый распоследний продавец рыбы на сельском базаре.

— Я вам дам рыцаря Герта! Я вам сейчас дам мертвого короля! Псы шелудивые.

Эквитей выкрикивает это и тотчас бросается обратно наземь. Теперь ругается потише.

На этот раз воздух рябит от стрел. Наверху сидит всего десяток стражников, но стреляют они без остановки. Не менее чем по колчану каждый истратил. При таком количестве железа веер не поможет. Мне не остается ничего лучшего, как сбросить Прасса нам под ноги и заслониться от летящей смерти носилками. Тяжелые снаряды вспаривают землю около нас, словно большие градины стучат по нашему незатейливому щиту. Изо рва доносится громкий всплеск.

С тихим вскриком в воду погружается Наследиев. Надеюсь, ничего серьезного. Вдруг какой-то идиот догадался пустить стрелу с серебряным острием? Мало ли чего тут может случиться, если монархи разбрасываются почем зря целыми возами серебра…

— Это не человеколюбие, — сообщаю правителю. — Это производственная, вернее — оперативная необходимость: сохранить вам жизнь.

— Понятно. Теперь буду думать, прежде чем досыпать драгоценностей в ваш мешок.

Невероятно, он обиделся! А я-то думал, что все правители, как один — расчетливые бессердечные сволочи и не уважают жизнь обычных смертных. С другой стороны, речь идет о его собственной жизни. Кому приятно осознавать, что тебя ценят не из-за личных заслуг, качеств или красоты неземной, а только ради "оперативной необходимости". Я бы тоже приуныл.

Тем временем на стене хохочут. Стражники явно подвыпившие, к тому же во мраке трудно увидеть детали. Им кажется, что враг покорно сложил белые косточки у рва.

— Гляди как перемешались после залпа, — орет какой-то олух, намекая на наше убежище под волокушами. — Мы им так наподдали, что их тела превратились в груду неподвижного мяса!

— Откроем ворота, посмотрим? — молодой голос.

— Можно открыть, но можно подождать и до утра.

— Сдурел? — даже с такого расстояния отчетливо слышен звук оплеухи. — Хочешь чтобы нас звери сожрали? Видел, сколько рыцарей вернулось после битвы?

— Всего восемьсот, — ответил парень.

— Не восемьсот, — поправляют его, — а восемьсот сорок шесть. Вместе с десятью сотнями лучников это будет…

Пауза. Можно отчетливо представить, как один из стражников подсчитывает, неслышно шевеля губами и загибая пальцы.

— … Тысячу восемьсот сорок шесть. Да еще монахи во главе с епископом. И можно добавить оруженосцев… Итого…

— Хорошо, что в честь смерти короля открыли все запасы пива, — это сказано очень довольным тоном. — Люблю погибшего! Вот как только он окочурился — так сразу полюбил.

Доносится звук смачной отрыжки.

Я с немым укором смотрю на Эквитея. Были бы у меня такие подданные, как те, что сейчас протирают задницы на стенах… Да я бы совершил ритуальное самоубийство, фамильный демон мне под хвост! Ведь подойди сюда враги — мигом узнают о численности армии, состоянии защиты столицы и прочие милые вещи. Хорошо хоть не враг у столичных ворот. Или враг?

Король скрипит зубами. Я его прекрасно понимаю. Ситуации хуже не придумаешь. В один день лишиться армии, столицы, королевства да еще веры в светлую любовь. Впрочем, держится старичок неплохо.

— И зачем этих идиотов было арифметике учить? — причитает он.

— Возможно, чтобы, попади к вашим войскам вражеский шпион, — отвечаю, — он сразу же умер? От радости! Надо же — не успел даже в город попасть, как точно узнаешь про обороноспособность столицы.

— Да уж.

— А старик хорош был, — доносится со стены. — Сколько битв, а? Сколько славных городов мы взяли! А сколько вина выпили за победы! Ни при каком другом короле так не было. Молодец Эквитей!

— Вот только дочь у него дрянь.

— Дрянь! — соглашаются все. — И королева, даром что красавица, тоже не в себе. Странная какая-то… Бормочет вечно, будто колдует. И во двор редко выходит, словно где-нибудь в подземельях живет, а не в палатах.

— Но старик все равно хорош был. Герой!

— Точно. Выпьем за усопшего. Надеюсь, это не он там подо рвом валяется в болоте. Не хочу на себе смерть такого человека тащить. Пусть лучше окажется, что его грабители обобрали и пришли в город за вознаграждением.

— А мне все равно, пусть только рыцарь Герт раскошелится за корону.