Сепаратисты (СИ)

У него на глазах одного из штрейкбрехеров свалили и намеренно сломали колено, залепив палкой. Человек завыл не хуже собаки. Сегодняшний вечер очень многим запомнится надолго.

Тут ему прилетело сбоку так, что в глазах потемнело и Лайс обнаружил себя стоящим на коленях. Рядом валялось еще два тела и одно из них с хэканьем и невразумительными криками продолжали пинать ногами. Он поднялся, не столько ошеломленный, сколько разъяренный, шагнул вперед. Не задумываясь, влепил, так что очередной мужик без повязки заорал и рухнул на колени. Наверняка руку сломал в локте.

Крик 'Не бей!' Лайса не тронул. Основное правило драки — не оставлять за спиной недобитых. Они только с виду сдаются, а ткнуть ножом в спину одно движение. На войне с человеком все сразу ясно. Бросил оружие — пленный. В подобных столкновениях правил не существуют.

В спину кто-то не сильно толкнул и очередной удар вышел неловким, просто щеку разорвал. Второй удался лучше. Человек завалился мешком. Так не притворяются. Без сознания.

Где-то в стороне раздался выстрел, потом еще один. Лайс досадливо поморщился и двинулся на звуки, расталкивая встречных. Предупреждал же — без огнестрела. Драка и убийство из пистолета очень разные вещи. Первое полицию волнует постольку, поскольку всем заранее ясно, что произошло. Штрейкбрехеров нанятых хозяином поучили. Не очень хорошо с точки зрения криминального права, но всерьез виновников происшествия искать не станут без прямых указаний от людей в погонах на высоких должностях. Стрельба из огнестрельного оружия проходит в городе по другой категории. Потом не отмажешься.

Парень с повязкой сидел прямо на земле в неловкой позе, поскуливая и зажимая живот рукой. Глаза у него были тоскливые. Рядом несколько человек дружно топтали ногами нечто бесформленое, не так давно еще дышавшее, говорившее и даже стрелявшее. В скрюченных раздавленных пальцах чудом держался револьвер.

По мужику будто каток проехал. Разобрать что там с лицом и прочими частями тела решительно никакой возможности. Кого другого наверняка бы вывернуло при виде отвратительного зрелища, однако Лайса давно подобными картинами не проймешь. Насмотрелся на войне выше крыши. А что иной раз по ночам приходит, так лучше посторонним не рассказывать. Тем более чем дальше, тем реже.

Он вытащил из-под рубахи свисток, долго его разыскивая неловкой рукой. Все перекрутилось и неизвестно когда костяшки пальцев умудрился разбить. Вроде просто кулаком не работал. Обнаружив искомое свистнул. Потом еще раз, продублировал всем известную команду. В бою младшие офицеры часто пользовались этим методом. Свист, в отличие от криков услышать проще и понять команду легче. Сознание четко выделяет из посторонней мешанины криков и воплей чуждый звук. Вот и сейчас топтуны остановились практически сразу.

— Его, — показывая на раненого, — ты и ты, — тычок в первых попавшихся, — перевязать и в больницу. Срочно!

— Да командир, — послушно ответил один из них и присел возле сидевшего.

— Пран на фронте был санитар, — сказал одобрительно второй. Явно решил, что Рудов всех так замечательно помнит. С первого взгляда отдает правильные указания.

— Закончили, — повышая голос, приказал тот, собирающимся вокруг. — Раненых проверить. Чужих тоже. Не обязательно за ними ухаживать, — заявил с нажимом в ответ на недовольное гудение голосов, — проследить, чтобы лишних покойников не получилось. Хватит с нас, — он махнул в сторону раздавленного трупа. Кому не ясно? Все. Победа окончательна и не надо проявлять лишнее усердие. Массовые убийства нам не заказывали, — под общее ржание объявил.

Дождался пока начнут выполнять указания и отошел к крыльцу. Ступеньки были измазаны кровью, Лайс подобрал с камней первый попавшийся, неизвестно чей пиджак и, кинув его поверх грязи, уселся, закуривая. Адреналиновый выброс закончился и ему не хотелось стоять на ватных ногах под взглядами. Спина ныла, руку дергало и кровоточили неизвестно когда разбитые костяшки.

Сегодня развлечение было по полной программе, давно он так не срывался. Нехорошо и опасно. Не мальчик уже старающийся доказать всем окружающим насколько он их превосходит. Пора поумнеть и не лезть в самую гущу без веской причины. Спустить излишнюю агрессивность легко проще — наорав на подчиненных, а не подставляя башку под удары.

О! Какая замечательная идея. Он завертел головой отыскивая мишень и быстро ее обнаружил. Слава Богу целый. Лайс заметил его еще до начала, однако тогда не до внушений было.

— Сюда иди дорогой! — попытался крикнуть, но неожиданно захрипел. Сам не заметил, как голос сорвал. Откашлялся и поманил рукой.

— И что это значит? — спросил, не столько желая услышать ответ, сколько приступая к воспитательному процессу.

Зверев замер перед ним с наипочтительнейшим видом. Только что честь не отдал. Не из-за отсутствия формы, а по причине абсолютной гражданской сущности. Будь кто другой Лайс бы заподозрил в тонком издевательстве. Ничего подобного. Меньше всего он, по сути, соответствовал своей фамилии. Мягкий вроде бы, отнюдь при этом не позволяющий на себе ездить. Он обычно терпел, терпел и посылал обнаглевших страшно далеко, разрывая всякие отношения. Вода тоже мягкая, а можно и убиться, упав неудачно. Не утонуть, так переломать кости.

А специалист был хороший, иначе не смог бы подняться из мобилизованного флотом судна с обычного механика грузовоза до старшего инженера на крейсере 'Молниеносном'. Насколько Рудов знал, он единственный из патранов ушел в отставку в звании инженер-капитана. Конечно должность и звание у него не армейские, да ведь во флоте с этим еще хуже. Сплошь аристократ на аристократе в офицерах. Золотые погоны редко кто ниже барона получал.

Ко всему еще опровергал старую всем известную истину: дурак идет в пехоту, умный служит в артиллерии, в морской пехоте забияка, а на флоте пьяница. Зверев не пил вообще. Родная душа. Чудо из чудес. Его не совратили и во время войны. Мягкий-то капитан-инженер мягкий, а как решил что — упряжкой тяжеловозов не сдвинешь. Будет стоять на своем насмерть. По слухам осмеливался спорить с адмиралами, доказывая невозможность движения с указанной скоростью при его драгоценных турбинах и выдавал в критические моменты нереальный разгон. За что и ценился умными командирами.

— Я обязан участвовать во всех действиях подчиненных. Я за них отвечаю, — послушно отрапортовал Зверев.

— И как? Понравилось?

— Турбины мне легче понять, — честно доложил капитан. — А это, — его передернуло. — Бессмысленная жесткость. И люди… Я ведь почти всех знаю. Не среди них, — он замялся.

— Ясно, — подтвердил Лайс.

Он действительно разобрался без особых усилий. Война у них была совершенно разная. Одно дело служить на корабле, где постоянный распорядок и самое страшное снаряд большого калибра, попавший раз пять в борт за всю войну. Совсем другое участвовать в рукопашной. Ничего нет страшнее. Там дерутся всем. Штыками, ножами, лопатками, гранатами, кулаками и зубами. Все хотят первыми убить врага и самим остаться живыми. Протяженность окопов или поля потом измеряется количеством трупов.

Сегодня было милое развлечение в сравнению с прошлым и не все забыли каков реальный бой. А инженер впервые поучаствовал и не стоит скрючившись, выворачиваемый наизнанку после некоторых сцен. Честь ему и хвала. И все-таки…

— Займись своими прямыми делами, — твердо приказал Лайс. — Каждому свое.

— Да? И кто у нас получит должность начальника Лиги в Натмуке?

— Вот ты и посоветуешь, идет? А мне нужно совсем другое.

— Не доходит до меня, — сознался Зверев, моргая честными глазами. — Зачем это нужно? Вот это, — он кивнул на площадь, — я представляю. А спорт?

— Представитель Лиги занимает первое место на соревнованиях по боксу и едет в другую страну, давать там интервью. Чем плохо?

— Я не разбираюсь в боксе.

— Зато в баскетболе замечательно, — мысленно вздохнув, заверил Рудов. Он сам не в курсе, но Уна говорила у инженер-капитана даже какая-то серьезная медаль имеется. Лет пятнадцать назад он вполне профессионально играл на общешиольских соревнованиях флота. — Короче, — поспешно прервал сам себя, поучения не вышло, напрашивались подозрительные переговоры. — Мордобитие явно не твоя стихия. Давай честно, за что ты хочешь отвечать.