В начале пути (СИ)

— Пошли. Наверняка Йога уже всех в лагерь вернул. Группа пропала — не шутка. Детекторы у них отключены были: они в засаде сидели — могут и на поиски пойти, — Проводник сказал.

И двинулась наша сборная команда в бой. И ты был слаб, и ты был глуп, но все мосты сожжены, их не вернуть, они не смотрят назад, и ты встаешь, и на плечах твоих закаты весны как генеральские погоны лежат. Крутые дяди говорят: «Твои потуги смешны. Куда годна твоя дурацкая рать? Подумай сам — коснется дело настоящей войны — они же строя не сумеют держать!» Ты серый прах смахнешь с лица, ты улыбнешься легко. Ты скажешь: «Верно. Но имейте в виду: где ваши штатные герои не покинут окоп — мои ребята не сгибаясь пройдут».

Подождали мы суеты в стане врага и начали короткими перебежками, прикрываясь кустами и складками местности, к будке у шлагбаума подбираться. Жаль, гранатами не покидаешься — пленных осколками посечь может. Выскочили на открытое место метров за двадцать до цели и замерли на мгновение. Сколько секунда длится? Если в эту секунду надо шагнуть под пули — долго секунда длится. В это время очереди с дальней стороны раздались. Проводник с Паганелем в бой вступили. Заорали мы кто что. Я — «Ура!», боец клана — «Свобода всем даром!», Серый — «В бога душу мать!». А в лагере уже вой стоит — народ бригадиров и холуев Йогиных в руки взял ласково. Тут все знали, что слово «милосердие» — дурацкое и в корне неверное. Каждый норовил от бывшего представителя элиты кусочек оторвать. Сначала что полегче на сувениры разобрали: уши там, губы с носами — потом пинать начали. Потом эти куски мяса в аномалию ближайшую покидали, склад вскрыли и начали праздновать. Через час у нас уже был готов свеженький покойник — двое между собой подрались.

— Когда Арата еще не имел горба, был строен как тополь и звался Арата Красивый, он прикончил адмирала пиратской эскадры и дал всем рабам волю. Закончилось все на редкость кровавым безобразием, — сказал мне снайпер «Свободы». — Винтовочку мы отработали, претензий нет? Тогда мы уходим. Будет здесь тоскливо — приходи к нам. Рекомендации в клан сразу дадим.

И свалили они в ночь, ребята тертые — не пропадут. А мы можем. В лагере всего шестеро бандитов было, трех перестрелял снайпер, двоих свалил Проводник, и последнего убил Паганель. Нашей тройке даже выстрелить не пришлось. А сам Йога с парочкой бойцов на поиски ушел. Если он сейчас вернется — ох, и лихо же будет. На полигоне человек сорок в разной степени упитости, кто уже в драбадан нализался, а кто еще на подходе к этому заветному рубежу. Выстрел раздался.

— Серый, поможешь? — спрашиваю.

— Конечно. Пошли в Ангар. Мы этих тварей освободили, пусть ликуют. Надо в вертолете обыскать все тщательно и валить отсюда.

Интересный взгляд на проблему, подумал я. Может, так и надо? Не умеют жить нормально, так пусть и не живут? Перестрелять их к ядреной фене из соображений гигиены? В рамках очищения мира от скверны. Тут опять визг раздался. Снова сцепились.

Вылетел я в круг, там человек пять развлекаются.

— В одну шеренгу становись! — ору.

Зрители дернулись строиться, а драчунам мои крики параллельны. Ладно, сами напросились. Первому прикладом промеж лопаток врезал со всей дури. Хекнул он и лег пластом. Второму коленом в пах, третьему локтем в солнечное сплетение. А оставшаяся парочка ножи достает. Мне и стрелять не с руки, авторитету ущерб, и резать себя давать я не намерен, и автомат бросать — финку выдергивать, мне не дадут. И кончилось время раздумий. Кинулись они с двух сторон. Одному железом в переносицу успел выдать, у него мясо клочьями повисло, а к моему горлу лезвие неторопливо идет. Дергаю я шеей, лязгаю зубами и вцепляюсь в руку с ножом. Ствол мой так же неспешно вверх пошел. Через обе губы кровавая полоса неторопливо чиркнула, зацепила ноздрю, порвала ее, и кровь начала в первую каплю собираться. А потом неожиданно поток красный хлынул.

— Кто тут еще русский язык перестал понимать?! В одну шеренгу становись!

Стою один у костра, все остальные напротив. Во рту кровь плещется, сглатываю все время.

— Серый, Вентилятор, Паганель — ко мне!

Выскочили, рядом встали.

— Кто с оружием — три шага вперед!

Человек десять вышло. Правильно — шесть автоматов от бандитов осталось, наши пьяницы шатаются, наотмечались. Остальные с пистолетами, значит.

— Паганель, разбей их на две смены. Кто потрезвее — сразу на пост ставь, вторая смена до трех спит. Потом заступят в караул. Все, выполнять!

А кровь ручьем хлещет.

— Серый, посмотри, что там у меня? — говорю.

— У тебя здесь дырка, — поставил он диагноз и тампон из аптечки мне в рот засунул.

Поискал на траве рядом с поверженными драчунами, и подал мне белый кусочек.

— Твой клык, однако. Вывернул из десны. Палец ты ему откусил напрочь. На цепочку прикрепи, талисман будет. И звать мы тебя будем Клык.

Мне понравилось.

— Согласен, — говорю.

Так мой второй день в Зоне и закончился. Морпехи нигде последними не будут. Не так нас учили.

Глава 3

Мы к самому посту уже подошли, когда сержант задергался.

— Пан майор, посмотрите на них сами! — засомневался.

Майор на нас мельком глянул, улыбнулся ехидно.

— Эй, сталкер, какой формы требование заполняется в секретную библиотеку Генштаба? — спрашивает.

— Двадцать четыре — У — бис. Подписывается секретным отделом части, — отвечаю.

— Правильно. Проходи, не задерживайся. И кончайте строевым шагом ходить. Один из трех на сталкера похож, тоже мне — разведчики.

Наш абориген щекой недовольно дернул, но промолчал — ума хватило. Вот и здесь деньги не пригодились. Так прошли.

— Стемнеет скоро, ночью по Зоне лучше не ходить, — сказал сталкер, когда блокпост за спиной остался. — Сейчас домик будет хитрый. В развалинах место для костра есть, а рядом — на чердаке место для ночевки. Выброс там не пересидишь, но в обычное время место хорошее. Из мутантов только кровосос умеет по лесенкам приставным лазать, ну и бандитов опасаться стоит. Их всегда стеречься надо. Лезут на деньги шальные, как мухи на мед. Хуже чем на золотых приисках. Пока с Колымы золото вывезешь — месяц жизни потеряешь, а тут перешел периметр, и уже в Европе. Удобно, ничего не скажешь.

За разговором быстро дошли. В уголке уцелевших стен старое костище чернело, бочка как всегда стояла — мода здесь такая.

— Здесь и заночуем, никакие наемники нас здесь не найдут. Завтра до Свалки дойдем, а там и до Агропрома рукой подать. А там возьмем куш знатный и разбогатеем!

Заржали мы с Витей одновременно.

— Ну-ка, расскажи нам, что ты будешь с деньгами делать? — спрашиваю его.

— Дом куплю на море! — говорит.

— Большой? — уточняю.

— Да! — радуется.

— Ну и будешь все время уборку в нем делать, за свои деньги приобретешь средний геморрой, — пожалел я простака. — А потом налоги придут на недвижимость, все накопления лет за пять исчезнут на платежи и ремонт, а когда продавать начнешь, выручишь обратно одну треть.

— Это почему? — удивляется.

— Ты там всем чужой на побережье теплом. Клиент сладкий, — уже я усмехаюсь.

Я таких историй много знаю. Уезжал народ к морям, привозили обратно в «цинках». Плавали, знаем. Можно, конечно, девочку окрутить, в семью войти, только слегка противно. Помню генерала Чурбанова, который женитьбой на царской дочке карьеру сделал. Нет, извините — не хочу.

— Жить надо тихо, скромно. Есть сладко, спать мягко…

— Желательно не одному! — уточнил радостно Самоделкин.

— И не с одной! — поддержал я.

— Тьфу, на вас, точно про военных говорят: как кирпич увидят — сразу о девках думают.

Мы эту шутку тоже знали. Не спросили: «Почему?». Военные всегда о девках думают — это неписанный закон.

— Раз тебе наши шутки не интересны, давай сам рассказывай, — Самоделкин предлагает.

— Тоже мне, рассказчика нашли. Вам надо с Колей Бардом встретиться. Его даже наемники не трогают. Тогда и послушаете истории про Зону. Если доживете, — отговорился наш спутник.