Окраина. Дилогия (СИ)

Через мгновение Отдел «КП29» и эвакуированный очутились в кабинете. Мариэтта умудрилась сшибить настольную лампу, но Генка успел подхватить осветительный прибор.

– Быстро вы, – удивился координатор, пряча под куртку короткоствольный «Вереск».

Обратно доехали на автобусе. Погода казалась еще мерзостнее.

– Нужно было искупаться, – вздохнул Генка.

– И позагорать, – добавила Мариэтта. – Интересно, о чем мясник Корякин возмечтал? Местечкото крутое – Канары отдыхают.

– Устал он, – объяснил Алексей Валентинович. – Работа, рутина, писанина бесконечная. Подчиненные – идиоты. Сроки срываются. Секретарша даже кофе варить не умеет. И до скрежета зубовного хочется передохнуть. В спокойном тихом местечке. На природе. Тянет к философским размышлениям и плеску волн. Однако всех нас объединяют обязанности перед обществом, и потому мы обязаны содействовать процессам…

* * *

Таисия всетаки беспокоила. То, что рыбный суп забыла посолить, ладно. Отсутствующая какаято. Разговаривает, если только непосредственно к ней обращаются. На Мариэтту и прочие раздражители практически не реагирует. Поколебавшись, Андрей позвонил прямо Наталье. Та, похоже, искренне обрадовалась звонку, хотя по всему чувствовалось, что в обычной запарке пребывает госпожа ведущий психолог. Андрей кратко изложил суть проблемы.

– Тебе на месте виднее, – сказала Наталья. – И лучше тебя ни один специалист сейчас ее не чувствует. Если имеются вопросы, мы Таисию Викторовну непременно на чай с разговорами попросим. Отправляй ее прямо сегодня в медцентр. Только и еще человека пришли, чтобы женщину не травмировать. Скажем, для прививок. От чертей любую заразу подцепить можно.

– Что, болтают о нас много?

– А ты думал? Какието вы, «Боспор», шумные и вечно по правоохранительным органам проезжаетесь. Как остальные коллеги?

– Вроде ничего. Бодрые.

– Прекрасно. Ну, ты сплачивай ряды, сплачивай. Будет время, мы с Сан Санычем обязательно к вам заскочим.

Таисию охотно повез Алексей Валентинович. Вероятно, жаждал произвести впечатление своим джипищем. Ну и ладно, пусть развеется.

Проверяя усилитель, успели обсудить с Генкой античнокурортный мир. Простодушный Иванов считал, что недурно было бы туда отправиться да шашлычков пожарить. Андрей напомнил, что скользить без «маяка» занятие рискованное. Впрочем, об этом уже не раз спорили в широком кругу. Мариэтта, чуть что, начинала вопить, что, сидючи на заднице, никогда ничего не узнаешь. Экстренные спасательноэвакуационные выходы неукротимую осквернительницу могил, видите ли, не совсем устраивают.

Закончив с техникой, Генка убежал смотреть хоккей. Андрей постоял у окна – для разнообразия на город падал не опостылевший мокрый снег, а просто дождь. Тяжелые капли однообразно бухали по стеклу. Было както пустовато. Тихий коридор, сгущающаяся темень за окном. Без громогласного Алексея Валентиновича было чересчур тихо. Да и без возни Таисии на кухоньке казалось, что чегото не хватает. Раз задерживаются «прививаемые», опять придется пельмени варить.

Андрей побрел по коридору. Правда, чтото слишком тихо. Генкин телевизор не слышен, Мариэтта тоже, против обыкновения, магнитофон не врубила. В последнее время у нее то «АББА» голосит, то «Кино» с «Наутилусом» бубнят – добивает вконец старые записи девчонка. А сейчас примолкла – читает, наверное. Андрей помялся – хотелось заглянуть в простенький уют радиоузла, посидеть в свете цветных ламп, спросить, как настроение. Неудобно. Настроение у госпожи Капчаги всегда хорошее, да и живо вообразит девица себе чтонибудь… личное.

Колено ныло. Андрей прошел мимо радиоузла, стараясь ступать потише. Магнитофон там всетаки едва слышно мурлыкал. И Мариэтта над чемто хихикала. Не одна, что ли? Обрывок разговора… Андрей замер. Вот этот наглый смешок он отлично знал.

Коротко стукнул кулаком, рванул дверь. Ярость давила на виски. Сидят, обе задрали ноги на стол. Бутылка, стаканы, разодранный апельсин. Мариэтта в майкеразмахайке на восемь размеров больше, чем нужно, – под подолом светятся трусишки. ХешКе, как всегда, в выгоревших джинсах, груди изпод сорочки непристойно выпячиваются.

У Андрея от злобы скулы свело. Едва выдавил:

– Что здесь происходит?

Глаза ХешКе сузились:

– Явился всетаки? Увалень.

– Ты что здесь делаешь? – проскрежетал Андрей.

– Пью, – метиска повела граненым стаканом. – А ты что думал, лошак?

– Мы так не договаривались.

Похоже, выражение лица начальника порядком напугало Мариэтту.

– Андрей, да мы здесь ничего такого… Просто болтаем…

– Я не с тобой разговариваю.

– Вот как? – ХешКе потянулась, неподражаемо поведя смуглыми плечами. – Осмелел, вонючка? Напомнить место?

– Напомнишь, – процедил Андрей. – Пора обсудить коечто, сеньорита. В каньоне?

– Ох, обнаглел, боров хромой, – ХешКе улыбалась. – Даже забавно. Жди, огрызок.

Андрей со стуком закрыл дверь. Челюсти болели, с такой силой зубы сжимал. На звук выглянул Генка, начальник махнул рукой – сиди, смотри свой спорт. Кабинет. Сейф. «ТТ» ждал, старая прохладная сталь. Андрей загнал в ствол патрон, засунул пистолет сзади за пояс брюк.

Как молодой, сбежал по лестнице. Отпер подвал. «Каньоном» в старом «Боспоре» именовали пространство под большим залом – покатый потолок действительно вызывал ассоциации с горным ущельем. Тусклыми рядами загорались лампочки. Андрей отдернул руку от выключателя – стерва уже может быть здесь. Умоешься ты, Старый, теплой красной солью. Ярость все еще давила на виски, хотя знал: не выжить. Ладно, иной раз мужчина обязан сдохнуть мужчиной.

Может, не поняла? Или ей наплевать?

Андрей, напряженный, даже плечи болели, стоял в шаге от стены. Тишина. Пыльная тишина.

– Думаешь, револьвер спасет? – естественно, вынырнула незамеченной изза угловатого короба вытяжки, мокасины ступали неслышно. – Одурел, смельчак? Ноздри срежу.

– Срежешь, – согласился Андрей. – Только договор ты не выполняешь. Змея ты вонючая, ХешКе.

– Разве? – метиска язвительно улыбнулась. – Я тронула кого? Ты яиц лишился? Или я вашего толстяка подвесила и ободрала? Я с вами не воюю. Договор при чем, а, увалень?

– Девчонку зря тронула. Договору конец.

– Тебе конец…

Змеиный шелест не уловить – оказалась вплотную за спиной. Андрей почувствовал острие стали у кадыка. Прижалась, горячая, ядовитая. Как всегда, пьянила эта смерть пряная. Нет, не как тогда, – теперь и иное железо присутствовало: пистолет успел выхватить, вывернув кисть, прижал ствол к гладкой, подчеркнутой шрамом женской скуле.

– Клоун, – ХешКе с наслаждением потерлась о ствол щекой и виском. – Пока курок спустишь, всем горлом воздух глотнешь.

– Верю, – прошептал Андрей. – Только спуск я все равно дерну. Выживешь, наверное. Но на красоте твоей дьявольской я свою зарубку оставлю.

– Дьявольской, говоришь? – метиска продолжала ласкаться о сталь. – Умеешь ты, Старый, комплимент девушке сделать. Жаль, глуп не в меру.

– Какой есть, – дыхание Андрея учащалось. – Зря девчонку тронула. Конец соглашению.

– Конец? Значит, в девчонке дело? Ты же ее не взял. Кролик трусливый. Какие договора, когда так сладко может быть? Ну? Я? Она? Или та гладкая чужачка, что учена не по чину? Что скажешь, храбрец? – Ладонь, та, в которой не было ножа, неторопливо поползла вниз по мужскому бедру.

– Оставь, – резко сказал Андрей. – Привык я к тебе. Не одурманишь. Прививку получил.

ХешКе воркующе засмеялась:

– Лгун глупый. Я всегда дурманю.

Андрей и сам чувствовал, что дурманит. Едва слышно постукивали бусины на женском запястье, и хотелось опустить тяжелый пистолет, вздохнуть, закрыть глаза…

Палец начал давить на спуск.

– ХешКе, – предостерегающе простонал Андрей.

Ее рука остановилась:

– Значит, выстрелишь? Забавные вы…

Андрей отлетел, стукнулся плечом о стену. Метиска, не обращая внимания на прыгающий в мужской руке пистолет, крутанула нож, и скиннер вернулся в ножны.