Галактический протекторат (СИ)

– Ты ешь пока. Овощной суп. А я сейчас. Быстро.

Оставшись в одиночестве, Данька открыл одну из коробок, провел пальцем по рядам патронов, выстроившимся, словно курсанты на училищном плацу, вынул и повертел в пальцах один из них, потом вернул обратно и закрыл коробку. Отличный подарок, что и говорить. Десантный бластер, понятное дело, для одинокой беготни по пересеченной местности вне конкуренции, но при его отсутствии многозарядный дробовик с кучей патронов это отлично. Просто замечательно. С довольной улыбкой он достал из хлебницы ржаной сухарь, разломил пополам и принялся за еду. Ветра не было, лишь чуть слышно шелестели листья яблонь. Он вспомнил такие же вечера с родителями дома, на Земле… и как они с Женькой чаевничали в саду на даче после тренировок. "Как на другой планете…", – невольно подумал он и усмехнулся своей мысли. Небо было здесь почти земное, отличаясь от привычной картины лишь чужим рисунком звезд.

О том, где сейчас Женька он старался не думать. Для этого есть завтрашний день. Если она жива, то никуда кроме ближайшего в этих краях крупного города пойти не могла. Или могла? Есть же в окрестностях Олдтауна еще какие-нибудь фермы… хутора… словом те места, куда не добрались каратели. Или нет?.. Надо расспросить девчонку, должна же она как местная что-то знать о происходящем. И уже тогда надо анализировать и что-то решать.

Нэтти появилась из темноты как огромный белый мотылек. Пропыленные джинсы и рубашку сменило закрытое шелковое платье с рукавами-фонариками и воротником-стойкой. Этот наряд подчеркивал тонкую талию Нэтти и делал её еще более юной.

– Ты ослепительно выглядишь, – искренне сказал Данька.

Нэтти печально улыбнулась.

– У меня нет черного платья. Никакого нет, кроме этого. Но это ведь не главное, правда? В конце концов, есть народы, которые во время траура носят белое.

Она поставила на стол запотевшую бутыль без этикетки и кивнула Даньке на рюмки. Пока он разливал оглушительно пахнущую яблоками и солнцем жидкость, Нэтти снова исчезла, и тут же появилась с глубоким блюдом и принялась раскладывать по тарелкам мясо с луком и овощное рагу.

Когда они снова уселись друг напротив друга, Нэтти, сложила руки и, прикрыв глаза, медленно зашептала молитву. Спустя минуту или две, открыла глаза и взглянула на Даньку. Покачала в руке полную рюмку, прикусила губу и подняла глаза к звездному небу.

– Папа…

Её голос упал до шепота.

– Фил…

По щекам побежали мокрые дорожки.

– Алекс…

Молча, не чокаясь, выпили.

Ароматный яблочный самогон выбивал слезу. Они ели, не произнося ни слова.

Потом Нэтти заварила чай, и они начали разговаривать.

– …Извини, что не сказала сразу. Мне правда нужна была твоя помощь, Данила. В общем… Я сама не видела, но мне рассказал отец, он там был. Километра три от нашей фермы по дороге к Ньютауну. На повороте табличку на столбе увидишь. Метров пятьсот в поле по правой обочине – общая могила. Я очень хотела бы ошибиться, но это единственные незнакомые люди, проезжавшие этой дорогой за последнюю неделю. Беженцы. Пять человек. Там были и девушки. Тела обгорели до неузнаваемости, так что…

– Если у меня нет образца ДНК… И автоэксперта… Или лаборатории со спецом…

Нэтти, не поднимая головы, кивнула.

– Я хочу увидеть… – хрипло сказал он.

– Ночью ничего не…

Данька кивнул. И после минуты или двух тяжелого молчания он спросил:

– Что с ними случилось?

– Джип либо взорвался сам, либо подорвался на мине.

– На какой мине?!

– Говорят, что эти… ну из Ньютауна могли заложить мину на дороге.

Данька ошарашено мотнул головой.

– Ничего не понимаю. Какие мины?! У вас тут что – война?

Нэтти сдержанно кивнула.

– Война.

– … Раньше, до ордена проще было: вы в то верите, мы в это – все равно соседи. Отец рассказывал, что как орден пришел – так всё и переменилось. В Ньютаун много пришлых приехало… идейных… от них народ к нам переезжать и стал. Наш мэр с каждой семьей встречался и прямо говорил: "В этом городе мы все соседи. Религия каждого за стенами его дома и в церковной ограде. Ну, или там, в мечети… Кто во что верит – мне без разницы. Там где начинают гордиться верой, рано или поздно начинают убивать друг друга. Кому наши порядки не нравятся – пусть живет в другом месте". Довольно долго всё у него получалось. Даже при ордене. А как закончилось… ты видел…

…Ньютаун, как туда приезжих… фундаменталистов этих заселять начали, у нас вскоре "Чужим городом" называть стали… Кто не мусульмане – быстро от них к нам сбежали. Или даже мусульмане, но кто хочет свободно жить – тоже к нам. Ведь у них в Ньютауне сперва своим женщинам лица стали закрывать и гаремы набирать, а потом и наших за то, что с открытыми лицами ходим – шлюхами называть. А города-то рядом. Ночью из дома выйти страшно… Драки настоящие начались… разобьют парни зеленые из-за девчонки друг другу носы, так из Ньютауна всем семейством отцы, дядья, прочие родственники прибегают, кто с обрезом, кто с бластером. А там и кровная месть… сроду у нас тут такого не было… Убийства. Фермы поджигают. А полиция птиц считает… У них, говорили, негласный приказ – не вмешиваться. Орден за них. Угораздило же их наши места для заселения пришлых выбрать… Хотя я теперь думаю что они специально так всё устроили… Да я просто знаю, что вместе с орденскими их добровольцы в наш город пришли. Без ведома ордена тут ничего не делается… и весь этот ужас не случился бы…

…У этого жирного четыре жены, ему всё мало. Думаю поэтому нашу ферму до сих пор и не тронули. Приходил свататься – я его на порог не пустила. Через калитку сказала, что я о его Ньютауне и о его гареме думаю. Видел, я письмо из ящика сегодня вынула? Мне там так и написали: "Ты невеста. Вот потому жива и осталась. Жди сватов". А я просто приболела. Вот на ярмарку и не поехала…

…Револьвер отцовский. Пока папу сюда не забросило, он любил развлекаться стрельбой из этих пороховых штук… А теперь вот всерьез эта железка пригодилась. Хорошо, что меня папа стрелять научил. Как знал, что пригодится. Как этот жирный со сватами приедет – прострелю башку женишку.

…Потому и говорю тебе, Данила – не суйся. Некого тут кроме меня больше спасать. А мне идти некуда… Спасибо тебе, конечно, но никуда не поеду, не дождутся. Анетта Уилсон – последняя из семьи Уилсон и последняя из жителей этого чертового города – останется здесь и умрет в своем доме, на своей земле…

Когда Данька исчерпал все аргументы, Нэтти попросила его вызвать из инфобраслета карту окрестностей и несколькими движениями пальцев проложила маршрут.

– От места аварии через холмы выйдешь прямо к Ньютауну. Там на окраине попробуй раздобыть машину или флаер.

Данька смотрел на осунувшееся красивое лицо и пытался придумать способ уговорить эту упрямую. Словно угадав его мысли, Нэтти усмехнулась.

– У каждого своя дорога, Данила. Отправляйся искать свою девушку… Здесь ты сможешь только умереть за компанию вместе со мной и ничего больше. Да, и инфобраслет свой не свети – орден сейчас их конфискует у всех, кроме своих.

Данька проснулся от едва слышных шагов. Накануне он долго не мог заснуть, думая о придорожной могиле, о Женьке, о семье Нэтти и о мертвом городе.

Петли двери в гостевую комнату были хорошо смазаны, но шлепанье босых ног по крашеным деревянным половицам он не мог перепутать ни с чем. Его рука скользнула под накрахмаленную наволочку и сомкнулась на рукоятке ножа прежде, чем он открыл глаза.

Стоявшая рядом с его постелью Нэтти в уже коротковатой для нее ночной рубашке была похожа на маленькое привидение.