Планета битв

– Ну, это уже сказки какие-то. — Я недоверчиво покачал головой.

Медея понизила голос, придерживая живот, наклонилась ко мне:

– Чишами Канаси, повариха из столовой Дома правительства, ты ее знаешь, она иногда заносит нам готовые обеды, так вот, она рассказывала мне, как ходила к этой гадалке. У Чишами дочь недавно вышла замуж за скорняка, и они живут теперь в поселке Зеленая крыша, это на востоке. Ну и вот, с чего-то она решила, что с дочерью случилась неприятность, понимаешь? Ночью, говорит, просыпаюсь, сердце колотится, и как будто голос Намаши слышу. Намаша — это дочку так зовут. В общем, пошла Чишами к госпоже Стефани. Добрые люди подсказали, где она живет. Приходит Чишами туда, вошла, а гадалка сразу пальцем на живот указала: «Твоя дочь вот тут — не одна!» И все, машет, уходи, мол.

– И что это значит? — Я, признаюсь, пытался быть серьезным, чтобы не обидеть Медею, но все равно губы расползались, как тесто, в гнуснейшую улыбку.

– Как — что?! — с жаром воскликнула моя женушка. — Намаши беременна! Ну, и чувствует себя не очень хорошо, сам понимаешь. Чишами сразу от гадалки на Центральный пункт связи кинулась. Отбила срочную гелиограмму, не поскупилась, двенадцать талеров отвалила. Через два дня ответ пришел — все в точности! Дочь беременна, были боли и токсикоз, а теперь все нормально. Вот тебе и шарлатанка…

В итоге все эти разговоры закончились тем, что я с утра пораньше отправился в раскинувшийся между Большим Клыком и заводскими складами Дымный город — скопище многоэтажных муниципальных домов и маленьких домиков, построенных безо всякого плана. Дымным этот район Фербиса прозвали за огромное количество дымовых труб, торчащих едва ли не из каждого окошка, потому что центрального отопления здесь не было. Старики, нищие, пьяницы, тихие сумасшедшие были основными жителями Дымного города. Среди других горожан район пользовался недоброй славой.

Мне пришлось довольно долго блуждать кривыми улочками меж покосившихся лачуг, ныряя под веревки со стираным тряпьем. Над чешуей низких крыш утесами высились закопченные громады многоэтажников, в которых комнатки «двадцать пять шагов», прозванные так за то, что в них можно было пять раз шагнуть в длину и в ширину, сдавались мэрией за десять талеров в месяц.

Госпожа Стефани жила в убогой полуподвальной каморке. Рядом с ее дверью скрипела на ветру грязноватая вывеска трактира «Медный грош». Судя по лицам людей, входивших и выходивших из трактира, это было то еще заведение.

Отшагав семь стертых ступенек, я толкнул грубо сколоченную дверь и оказался в жилище гадалки. Здесь, в полумраке, освещенная рассеянным тусклым светом из крохотного оконца под низким потолком, царила настоящая «честная бедность», та самая, воспетая еще Робертом Бернсом. Мне подумалось, что, когда у человека нет ничего, кроме самого необходимого — ложа, чтобы спать, стола, чтобы есть, и стула, чтобы сидеть, он совершенно иначе воспринимает действительность.

– Мой господин похож на микробиолога, изучающего простейших, — с нескрываемым сарказмом проскрипела в тишине гадалка, выступая из темного угла. Я с трудом рассмотрел, что госпожа Стефани очень стара, но одета с подчеркнутым достоинством. Определить, какой она крови, не представлялось возможным — это была совершенно седая старуха с большим крючковатым носом и желтым торчащим подбородком. Из-за глубоких морщин я совершенно не видел ее глаз, они попросту пропали на этом изувеченном возрастной эрозией лице.

Несколько растерявшись, я извинился. Старуха прошла по комнате и села на край топчана, устланного облезлой шкурой альбы.

– Госпожа Стефани… Мне вас рекомендовали как…

– Мой господин скоро совершит путешествие, которое закончится убийством, — перебила меня гадалка. — Потом к нам придут незваные гости. И снова все завершится мертвецами. Будет много, очень много мертвецов.

Я по-прежнему стоял в дверях. Было слышно, как поскрипывает трактирная вывеска на улице. Слова старухи показались мне темными, как вода в колодце. Что они означали? Путешествие — это понятно. Но почему убийство? Кто кого убьет? Что за гости? Что за мертвецы? Я наладился уже задать эти вопросы, но госпожа Стефани опередила меня:

– Будущее всегда неясно, особенно если речь идет о судьбах множества людей. Один шаг, одно движение — и все меняется. Не спрашивайте меня, почему я так сказала, мой господин. Лучше покажите бумагу. У вас ведь есть бумага? Рисунок. Дайте его!

Совершенно сбитый с толку, я сунул руку в карман и протянул старухе сложенный вчетверо лист с изображением, перерисованным мною еще на озере Скорби.

Развернув лист, гадалка несколько секунд смотрела на него, потом заговорила уже совсем другим тоном.

– Это один из самых древних символов, известных людям. Ороборо. В Древнем Египте этот знак символизировал смену циклов. Закат — и восход, зима — лето. Смерть — возрождение. Потом была Греция и Рим. Там ороборо связывали с вечностью, всесильным временем, не имеющим ни начала, ни конца. В Средние века алхимики называли такой символ уроборосом. Он выражал идею единства всего сущего. У гностиков ороборо символизировал соединение противоположностей…

Каюсь — я не сдержался и прервал плавную речь госпожи Стефани:

– Но почему этот змей появился здесь, на Медее?

– Молодость нетерпелива, — усмехнулась старуха и отложила рисунок. — Мы еще не добрались до колеса сансары, которое так же изображалось в подобном виде, а мой господин уже торопит меня. Пусть думает сам. Чтобы получилась лепешка, нужно смешать муку от колосьев, воду от неба, яйца от птицы, соль от земли и еще много чего. Смешать, вымесить, дать выстоятся, поставить в печь… Я устала. Ищите, мой господин — и найдете. Прощайте.

И старуха легла навзничь на шкуру, сложив костлявые руки, похожие на лапы большой птицы, на животе. Постояв некоторое время в тишине, я выложил из сумки на стол связку вяленых трубников, мешочек с зернами метельника, фляжку с настоем «черной вишни», забрал рисунок и на цыпочках удалился.

На улице подвыпившая троица длинноволосых пастухов, выставленная из «Медного гроша», ругалась с вышибалой. Вокруг бегали и гомонили дети. Я тоже вдруг почувствовал себя ребенком, маленьким обманутым ребенком, которого пригласили на праздник, поманили изысканным лакомством, дали попробовать, лизнуть самый краешек, а потом отправили домой. Понятное дело — я тут же разозлился на гадалку.

– Старая стерва! — само собой вырвалось у меня.

– Да чтоб тебя приподняло да расплющило! — немедленно отреагировала какая-то пожилая женщина с корзиной в руках.

Чертыхнувшись, я быстрым шагом отправился прочь из Дымного города.

Вначале я решил выкинуть из головы все бредни явно выжившей из ума гадалки. Но потом пришло понимание — госпожа Стефани вовсе не так проста, как мне показалось на первый взгляд. Скорее всего, она неплохо образованна и действительно имеет некие парапсихо-способности. Впрочем, еще в древности было сказано: «информация — мать интуиции», и вполне возможно, что у гадалки разветвленная агентурная сеть в лице тех же кумушек, захаживающих к ней по своим матримониальным надобностям.

Итак, мне было сказано: путешествие закончится убийством, потом будут гости и много трупов. Тут все более-менее ясно — наша с Лускусом и Цендоржем экспедиция состоится, и кто-то кого-то убьет. Перспектива не радостная, что и говорить. Затем на Медею прилетят гости. Гости враждебные. Кто? Федерация предпримет вторую попытку загнать нас в лагеря? Грейты попытаются поставить Медею под свой контроль? Будет война с неизвестным финалом. Много мертвых. Спасибо тебе, госпожа Стефани, за ясное и светлое будущее…

Ладно, отложим предсказания гадалки до лучших времен. Рисунок. Теперь я знаю, как зовут этого змея — ороборо. Древнейший символ. Гадалка недвусмысленно намекнула, что для понимания того, зачем снейкеры украшают себя таким символом, нужно произвести стандартную исследовательскую процедуру — синтез и анализ. Загвоздка только в одном: у меня очень мало информации. Египтяне, алхимики, гностики… Вечность, цикличность, единство сущего… Нет, я так не сумею. Нужно попробовать по-другому. Для потных бородатых мужиков на прыгунах, терроризирующих жителей Великой равнины, все исторические значения ороборо — это слишком сложно. В их змее должен быть заложен простой и понятный смысл. Главное — найти ключ. Отправную точку. Печку, от которой можно танцевать.