Разведчик. Медаль для разведчика. «За отвагу» (СИ)

— Проверим.

Подполковник вызвал конвой. Игоря вывели. Он был шокирован, подавлен. Выполнял все указания майора и вдруг нате вам — предатель!

С Игоря сняли брючной ремень, обыскали, отвели в камеру. Хотелось спать, он улёгся на топчан. Тут же заскрипел замок, вошёл караульный.

— Арестованным лежать до отбоя не полагается.

Игорь встал.

— А кормить полагается?

— Я бы тебя, гада немецкого, шлёпнул. А ты жрать хочешь.

— Я такой же немец, как и ты, — огрызнулся Игорь.

— На мне форма советская, ты на себя посмотри.

Караульный демонстративно сплюнул на пол и вышел. Игорь присел в углу на пол. Незаметно для себя задремал. Только вырубился, как замок гремит.

— На выход! Руки назад, шагай!

В разведотдел привели. В комнате подполковник и уже знакомые Саватеев и Жихарев. Игорь обрадовался. Сейчас всё разъясниться должно. Офицеры посмотрели на него.

— Личность Каткова подтверждаем. Но у него было задание — перевести группу через немецкие позиции и назад. И форма на нём была наша.

— Что скажешь Катков? Или как твоя настоящая фамилия?

Игоря как кипятком обдало, вспотел.

— Я ни в чём не солгал, всё правда.

— Увести!

В камере снова в угол сел. Голова после бессонной ночи чумная, да ещё встреча не радостная. Похоже — попал он в переплёт. А если майор на связь не выйдет? Мало ли случайностей — батареи у рации сели, немцы радиста накрыли или самое худшее — убили.

Тогда и его шлёпнут. И не сбежишь, камера без окон, стены бревенчатые, надёжно всё. А и сбежишь — куда податься? Искать будут. Но не к немцам же бежать? Голова не соображала, надо выспаться. Веки сомкнулись, Игорь медленно завалился на бок, уснул на грязном полу. В замке ключи загремели.

— Выходи оправиться!

Хоть Игорь арестованный, а порядки в камере армейские. Пока шёл по коридору к туалету увидел через окно в торце, что темно уже, вечер. Когда возвращался, спросил конвоира.

— Хоть воды дай.

— Сейчас ужин принесут.

Через время принесли миску перловой каши, два куска чёрного хлеба и жиденький чай, естественно без сахара. Игорь есть хотел до колик в желудке, набросился. Каша на воде, пустая, единственно — горячая, как и чай.

Желудок на время успокоился. Игорь опёрся на стену, стал припоминать события, анализировать — не допустил ли где ошибку? Если и были промахи с его стороны, то мелкие, незначительные, никак не способные повлечь фатальные последствия. Тем более арест был обиден. За что?

Майору по мере сил помог, документы доставил нашим. Благодарности не ждал, в армии с этим скупо, но и карцера тоже. Игорь решил не ломать голову, сейчас от него ничего не зависит. Хоть бы майору удалось выйти на связь, тогда с Игоря нелепые обвинения в измене снимут. Он улёгся на топчан, уснул. Утром, после оправки и завтрака, как две капли воды похожего на ужин, его привели к подполковнику.

— Садись, пиши.

— Что?

— Всё, что мне вчера наплёл. Подробно, с момента выхода из наших траншей.

Игорь обмакнул ручку в чернильницу.

— Как озаглавить?

— Показания гражданина Каткова. Инициалы тоже, год рождения.

— Я не гражданин, военнослужащий, рядовой Катков. И показания писать не буду.

Игорь был готов писать пояснительную записку, объяснительную, но не показания. Тут уже следствием попахивает и трибуналом. Он отодвинул от себя стопку бумаги, встал.

— Конвой! — крикнул подполковник. В камеру его, на воду! Посидит без еды, одумается!

Игоря снова завели в камеру. Он сел на топчан, провёл по щеке ладонью. Щетина отросла, аж трещит под пальцами. Мысль мелькнула — какую статью ему впаяют? Измену Родине? Не изменял. Другие воинские преступления — дезертирство, неподчинение приказам командира, даже мародёрство — вообще никаким боком не пришьёшь.

Три дня караульный приносил ему только воду в котелке. В животе урчало, по ночам еда сниться стала. Но крепился. Не всё ли равно, от чего сдохнуть — от голода или от пуль расстрельной команды? На четвёртые сутки его снова привели к подполковнику.

— Садись и пиши.

— Не буду, — упёрся Игорь. Если статью пришить хотите и в трибунал, так хоть на душе легче будет, что понапрасну на себя не написал.

— Какой гордец! Ничего, пообломаем, не такие ломались.

Игоря увели в камеру. Как ни странно, снова стали кормить. Суп — баланда, каша, чай. Но какое-то время продержаться можно. Что беспокоило — не трогали, не вызывали на допросы. Игорь ногтём чёрточки на стене ставил, сколько суток он уже в узилище. Выходило, с сегодняшним днём одиннадцатые сутки. После обеда загремел замок.

— С вещами на выход! — распорядился конвойный.

Издевается, что ли? Какие у него вещи?

Знакомый кабинет, подполковник, а за столом — майор, которого он знал как Баумгартнера. Игорь по стойке смирно встал, доложил.

— Рядовой Катков!

Майор встал, обошёл стол, обнял Игоря.

— Прости, что так получилось. Связи не было, немцы пеленгаторами засекли, радист еле ноги успел унести. Вот и держали тебя, пока я сам не выбрался.

— Разрешите во взвод идти?

— Присядь, у нас разговор долгий будет.

Игорь сел на стул.

— Должен сказать, что действовал ты как опытный разведчик, причём прошедший школу разведки. Со стороны заметно — небольшие помарки были, да это мелочи. В целом я доволен.

Игорь молчал, ждал продолжения. Обидно стало. А если бы майор не вернулся, его что — в расход пустили? Наверное — майор понял его состояние.

— Обиделся?

— Есть такое дело.

— Разведчик должен контролировать свои эмоции. Молод ты ещё.

— Со временем этот недостаток пройдёт, если доживу.

Офицеры засмеялись. Игорь уже догадался, о чём разговор будет. Состоялась как-то уже такая беседа.

— О чём думаешь? — спросил Игоря Самойлов.

— Не хочу.

Подполковник удивился.

— Чего не хочешь?

— А что вы мне предложить хотите. Скорее всего в армейскую разведку. Если по каждому возвращению в камеру на воду — нет уж, лучше в дивизионке.

— Надо же, какой шустрый, просчитал! Ты ещё всего не знаешь, а отказываешься. Отправим в школу, знаний поднаберёшься. Майор говорит — у тебя прекрасное знание немецкого, редкое ныне качество. За два — три месяца человека не научишь так говорить. Тебе самая дорога в разведку.

В общем — вдвоём уламывали долго. Игорь устал, хотелось есть, отдохнуть, сдался — дал согласие.

— Давно бы так! — улыбнулся майор.

Он и в самом деле был майором, по крайней мере по погонам судя. А там — кто его знает. Сотрудники разведотделов могут иметь обозначения разных родов войск, звания на погонах, не соответствующие реальным.

— Бери в землянке свои личные вещи, переодевайся в свою форму. Времени даю — пятнадцать минут. Ехать пора и так задержались.

Разведчики из взвода встретили радостно, удивлялись.

— Катков, где тебя три недели носило?

— Где носило, теперь нет.

Надо же, во взводе не был три недели, а казалось — вечность. Наскоро побрился, переоделся в свою форму. Была у него в запасе потрёпанная. А то в немецкой, да в своём тылу, чувствовал себя неуютно, хотя во взводе никто внимания на вражескую форму не обратил. Глянул на время, если надо — подождут. Вскрыл банку ленд-лизовской колбасы.

— Парни, хлеб у кого-нибудь найдётся?

Нашёлся хлеб, водки в кружку плеснули. Не так Игорь собирался из взвода уйти, по-быстрому, толком не попрощавшись с сослуживцами. А пришлось. Майор уже ожидал его у чёрной «Эмки».

— Опаздываем, — недовольно поглядел на часы.

Игорь промолчал. Посидел бы майор на воде, а потом на баланде, сам бы поступил, как Игорь. Ехали долго, Игорь на заднем сидении задремал.

В итоге оказался в учебном подразделении, принадлежавшем первому отделу Разведуправления Генштаба РККА. Из всех прибывших он оказался единственным рядовым. Все с опытом полковой или дивизионной разведки, у многих награды на груди, разброс по званиям — от рядового до лейтенанта. Однако в школе всем приказали спороть погоны и петлицы. Именовались курсантами. Для Игоря школа — уже повторение пройденного. И теоретические знания и практические давались легко. Командование приметило старательного курсанта. Тем более из всей группы в тридцать человек он единственный свободно владел языком врага. Через четыре месяца выпуск. Игорю присвоили звание сержанта, направили в распоряжение разведотдела Западного фронта. Школа была не одна, в немецкий тыл с мая 1943 года по май 1945 года было заброшено 1236 разведывательных и разведывательно-диверсионных групп. Общей численностью более десяти тысяч человек. Группы комплектовались радистами из разведшкол, имевшими надёжную радиостанцию «Север». Кроме того, группам придавались минёры. Ещё в январе 1942 года для действий на зафронтовых коммуникациях врага был создан отдельный батальон минёров. Специалисты из батальона включались в группы диверсантов.