Завтрак на руинах

Да и собака-то так себе, что по внешности, что по поведению. У животного начисто отсутствует то, что Вы всегда считали собачьим благородством. Это нервное, трусливое создание, которое то и дело заливается истерическим лаем.

Когда лапы перестали подчиняться собаке, Вы решили отнести ее в ветеринарную клинику.

Собака прожила уже несколько лет сверх нормы, говорят Вам. Она почти ничего не видит и практически глуха.

Вам подворачивается сейчас удобный случай попросить ветеринара усыпить животное. Однако собака, похоже, не больна. Если не считать небольших неудобств с тасканием ее по лестнице, с ней можно жить. Ветеринар говорит, что такое состояние продлится год-другой. Вам становится дурно при одной только мысли, что придется присутствовать при агонии животного, когда ему придет время умирать. Может, лучше попросить ветеринара усыпить собаку прямо сейчас?

Какое решение Вы примете?

Глава 14. Дорога на Тель-Авив. 1947: Засады

Атийя: «Я хотел бы сделать три комментария. Во-первых, касательно утверждения Рейда о том, что Палестина в свое время принадлежала туркам. Замечу, что, признавая турецкий сюзеренитет, арабы вовсе не были на положении подчиненных, а оставались народом, пользовавшимся в империи равными с турками правами. Второе, на чем хотелось бы остановиться, это неправильная аналогия: я имею в виду то место, где Кроссман говорит, что евреи по природе своей несчастливы, приводя в пример историю заселения заокеанских территорий, когда, по его словам, евреи каждый раз приходили к шапочному разбору. Кроссман, говоря об этом, имел в виду Австралию. Замечу, что палестинских арабов не стоит ставить на одну доску с австралийскими аборигенами. Когда-то палестинские арабы входили в высоко цивилизованную общность, именуемую «исламским миром». Да и теперь, после того, как началось то, что вы называете «заморским переселением», арабский мир вновь очнулся от вековой спячки, за короткое время совершив громадный прыжок в интеллектуальном и духовном развитии. Так что сравнение арабского окружения с австралийскими аборигенами мне кажется совершенно неудачным».

Кроссман: «Том, каковы, по вашему мнению, были главные ошибки британской политики, приведшие к нынешней — я думаю, мы все с этим согласимся — невыносимой ситуации?»

Рейд: «Британское правительство во время Первой мировой войны поддержало арабов, поднявших восстание против турок. Мы гарантировали соблюдение интересов арабов в Декларации Мак-Магона, а затем, даже не поставив их в известность, пригласили евреев приезжать сюда и восстанавливать свой исторический дом. Это было порочным решением. В этом корень всех бед. Насколько я могу судить, британское правительство полагало, что прибывающие евреи постепенно образуют национальное большинство. На мой взгляд, это была довольно грязная игра».

«Пикчур Пост», «Палестина: можно ли разрубить этот гордиев узел?» Дискуссия между Эдвардом Атийя, арабским представителем, Томасом Рейдом, членом парламента, Кроссманом, членом парламента, и Мартином Бубером, профессором социологии из Иерусалимского университета.

12 июля 1947 года

* * *

— А что для тебя значат деньги, Карл?

— Ну, я думаю, в первую очередь защищенность. Безопасность.

— Можно купить себе безопасность. Дом, пищу, разные удобства. Власть над другими, а?

— Ну, насчет власти я не уверен. А как это связано с безопасностью?

— Ну, как-нибудь да связано.

* * *

Карлу девятнадцать. Он думает о мести и об отстаивании своих прав. У него есть винтовка «Ли Энфилд», несколько ручных гранат, штык и длинный нож. На Карле рубашка цвета хаки и выцветшие голубые джинсы. На голове бурнус. Он стоит на высоте, господствующей над вьющейся дорогой на Тель-Авив. Осанка горделивая, за спиной — солнечный диск.

* * *

— В конце концов, имея деньги, ты можешь со-хранить себя, не так ли? — говорит Карл с усмешечкой.

— Да, да, знакомо. Моя хата с краю. Политика вооруженного нейтралитета. Ты что, Карл, вырос в пригороде?

— Между прочим, да. И, кстати, никогда не видел там ничего похожего. Впрочем, ты уж извини, я не знаю, как обстоят дела у вас, в Нигерии.

* * *

Карлу девятнадцать. У Карла есть девушка, которая осталась в Джоппе. Вместе с ним на высоте пятеро его друзей. Карл замечает приближающееся облако пыли. Должно быть, тот самый джип. Краем бурнуса он вытирает лицо.

* * *

— То же самое, — говорит чернокожий, — в Нигерии, у нас, уверяю тебя, Карл, дорогой, то же самое.

* * *

Карлу девятнадцать лет. Его мать отправили в газовую камеру. Отец окончил свои дни так же. По крайней мере, Карл располагал именно такой информацией. Ему же повезло. В 1942 году вместе с пронырливым дядюшкой он пробрался в Палестину. Очень скоро Карл убедился в беззаконности британского правления и присоединился к Иргун Цва’и Лейми. Вместе с другими Карл поклялся убивать англичан, мужчин, женщин или детей, до тех пор, пока британская шваль не уберется из Палестины. Терпение евреев лопнуло. Отныне на каждый погром — ответный погром. Другого пути нет.

Карл прищурился. Сквозь ткань, прикрывающую лицо от пыли, дышалось с трудом. Воздух был сухой и пыльный, ни ветерка. У Карла не было ни малейших сомнений насчет этого одинокого джипа, катящегося по дороге из Абида в Тель-Авив. Джип был британский. Карл сделал знак своему другу Давиду, лицо которого тоже было закрыто тканью — только сверкали темные глаза. Давид протянул Карлу бинокль. Тот посмотрел в бинокль, подкрутил, наводя резкость, и увидел, что в джипе двое солдат, сержант и капрал. Отлично.

Чуть дальше по дороге, в тени нескольких чахлых пальм, ждали остальные. Карл подал им сигнал. Затем осмотрел холмы в бинокль, чтобы убедиться, что никого больше поблизости нет. В этом деле даже вонючий козопас был бы нежелательным свидетелем. В особенности если он араб. Высохшие, будто пергаментные холмы были безлюдны.

Уже ясно слышался звук двигателя, натужно воющего на подъеме.

Карл вынул из-за пояса гранату.

Остальные покинули укрытие под пальмами и проскользнули в канаву, тянущуюся недалеко от дороги, где и залегли, готовые к бою. Карл посмотрел на Давида. В черных глазах парнишки читалась тревога. Карл сделал Давиду знак следовать за ним. Затем вытащил из гранаты чеку. Давид повторил движение Карла, так же вытащив гранату и вырвав чеку.

Карл почувствовал, как начинают дрожать ноги. Подкатила дурнота. Должно быть, жара. Джип уже почти поравнялся с ним. Карл вскочил, встал поудобнее и метнул гранату. Она полетела по пологой изящной дуге. Превосходный бросок. Граната попала прямо на заднее сиденье джипа. Солдаты удивленно смотрели на нее. Затем стали смотреть назад. На Карла. Джип несся с прежней скоростью. И вдруг взорвался.

Вторая граната, брошенная Давидом и упавшая на дорогу позади останков джипа, была уже не нужна.

Обоих солдат взрывной волной выбросило из машины. Они были живы, хотя переломали все кости и истекали кровью. Один пытался расстегнуть кобуру. Карл неспеша подошел к нему, держа наизготовку «Ли Энфилд». Небрежным движением ноги выбил пистолет из руки сержанта, в то время как тот тщетно пытался снять его с предохранителя. Лицо сержанта было залито кровью. На кроваво-красной маске сверкали два голубых глаза. Разбитые губы шевельнулись, но не промолвили ни слова. Лежащий неподалеку капрал зашевелился, ему удалось сесть.

К Карлу подошли остальные члены группы.

— Рад, что вы живы, — проговорил Карл на своем гортанном английском.

— А-а-а! — зарычал капрал. — Грязные арабские ублюдки!