Worm (ЛП)

-- Хочешь знать, кто я? -- спросила Эми. Её голос звучал потерянно. -- Я дочка Маркиза. Дочка суперзлодея.

-- Маркиза?

Эми кивнула.

-- Как ты узнала?

-- Кэрол забыла кое-какие бумаги. Я думаю, они у меня под подушкой, если ты захочешь их найти.

-- У тебя его гены, но ты дочь Кэрол и Марка, -- твёрдо ответила Виктория. -- И они будут волноваться. Возвращайся домой.

-- Им всё равно. По-настоящему они меня не любят. Поверь, так для всех будет лучше.

-- Я люблю тебя, -- сказала Виктория, подчеркивая "Я". Она опустилась на землю и подошла ближе.

-- Не трогай меня!

-- Идиотка, -- Виктория схватила свою сестру за горловину платья и болезненно-сильно обняла её.

-- Нет, -- простонала Эми в плечо сестры.

-- На этом всё? Мы разберёмся, как семья. И если ты считаешь семьёй только нас с тобой, то мы разберемся вместе, только ты и я.

Хватило лишь мгновения слабости, а она была слаба. Поставлена на грань, отчаянно одинока, преследуемая отцовской тенью, стыдом от того, что она до сих пор не хотела и не могла помочь Марку, мыслью о том, что кто-то из Бойни номер Девять считал, что её место среди них.

Она теряла всё так быстро. Всё, что у неё оставалось -- это Виктория, и выбор был между тем, чтобы потерять всё ради общего блага, и тем, чтобы остаться с Викторией.

Она ощущала тело Виктории тоньше, чем своё собственное. Каждое сердцебиение, каждую клетку, до краёв наполненную жизнью.

Как пламя на конце длинного фитиля, ведущего к шашке динамита, её сила прошла от края шеи Виктории к её мозгу. Эми едва осознавала, что делает.

Виктория отпустила её, оттолкнув:

-- Что ты только что сделала?

Эми видела, как по лицу Виктории расползается отвращение.

Тяжесть того, что она только что сделала, ударила со внезапностью и болью, как пуля в грудь.

-- Боже, пожалуйста, позволь мне исправить.

Она потянулась, но Виктория отступила.

-- Какого чёрта ты сделала, -- спросила Виктория, с расширенными глазами. -- Я почувствовала... Я чувствую что-то. Ты использовала свою силу на мне раньше, но не так, как сейчас. Я... Ты изменила то, как я думаю. Даже больше.

В уголках глаз Эми появились слёзы.

-- Пожалуйста. Этого я и боялась. Дай мне вернуть всё, как было. Я починю всё и уйду, и ты сможешь вернуться к Марку и Кэрол, и вы втроём будете жить семьёй, и...

-- Что ты сделала?!

-- Прости, я... знала, что это случится. Я была в порядке, пока следовала своим правилам, не открывала эту дверь. Ампутация заставила меня открыть её.

-- Эми!

-- Пойми, всё это время ты была единственным, что у меня было. Я была так отчаянно одинока, и в то же время начала беспокоиться о моём отце. Мне сорвало крышу, чувства затуманились, это было будто... может потому, что с тобой было безопасно, потому, что ты была всегда рядом.

-- У тебя ко мне чувства, -- ответила Виктория. Она не могла удержать отвращения, даже не пыталась. -- Этим и шантажировала Сплетница, не так ли?

Эми не могла взглянуть Виктории в глаза. Она смотрела на свои руки, потрясённая сделанным.

-- И Рыцарь? Я думала, что ты тайно влюблена в него, но...

Эми потрясла головой:

-- Я ненавидела его. Я ревновала, потому что у него была ты, а я никогда не могла... Но я никогда не руководствовалась чувствами, никогда так не делала до сих пор, и всё, что я хочу -- вернуть всё назад.

-- И когда мне было хуже всего, когда парень, за которого я могла выйти замуж, был мёртв, ты тайно ликовала? Ты была счастлива, что Рыцарь умер?

-- Нет! Вик... Виктория, я же люблю тебя. Я хотела, чтобы ты была с ним счастлива. Я просто... и в то же время это было больно.

-- О боже, -- прошептала Виктория, отвращение уступало место чему-то худшему. Осознанию.

-- Я... Я пыталась, чтобы у нас было всё, как обычно. Быть твоей сестрой, держать всё под замком. Просто сегодня такой кошмар, я так напугана, так устала и так отчаялась. Ампутация заставила проигнорировать все правила, которым я принуждала себя следовать. Все правила, которым я следовала, которые я использовала, чтобы не сделать чего-то глупого или импульсивного.

-- Чего-то глупого, как что? Что ты сделала?

-- Сделать так, чтобы ты могла ответить на мои чувства, -- хрипло произнесла Эми.

Она осмелилась посмотреть на лицо Виктории и поняла, что ужас, увиденный там, не мог даже сравниться с тем, что она чувствовала.

-- Прошу. Дай мне исправить. Потом я уйду. Тебе больше не придётся меня видеть.

-- И с чего ты взяла, что я позволю тебе снова использовать свою силу на мне?! -- заорала Виктория, поднимаясь в воздух, чтобы оказаться вне досягаемости. -- Кто знает, что ты со мной собираешься сделать?

-- Пожалуйста, -- молила Эми.

-- Я смогу найти кого-нибудь другого, чтобы исправить это. Или, по крайней мере, я смогу продемонстрировать немножко, блядь, самоконтроля и осознать, что у меня возникли чувства не к кому-нибудь, а к моей сестре.

-- Ты не сможешь. Я... О, Господи. Ты недооцениваешь, что я сделала. Прошу. Даже если ты ничего больше не позволишь мне, если никогда не заговоришь со мной и не посмотришь на меня, просто позволь мне исправить это.

Виктория медленно покачала головой, затем с издёвкой сказала:

-- Молодец, Эми. Ты только что блестяще доказала мне, как же я, блядь, ошибалась каждый раз, когда тебя защищала, каждый раз, когда я верила тебе. Ты боялась, что станешь такой же отмороженной, как твой папаша? Поздравляю, я охереть как уверена, что ты его только что превзошла.

В следующую секунду Виктории уже не было рядом, она улетела вдаль.

Эми упала на колени на затопленную улицу.

Часть 12. Чума

12.01

Чума 12.1

Первый жук ухватился мандибулами за край листа и потянул его на себя. Ещё двое поползли к краям сгиба, чтобы крепко держать бумагу. Четвёртый и самый крупный жук прогладил место сгиба, двигая головой влево и вправо, пока не образовалась чёткая складка. Затем все четверо перешли в другое место и повторили свои действия.

-- Это реально жутко, -- сказала Шарлотта, сидя за кухонным столом.

Я отвернулась от ноутбука, на котором изучала сайт, посвящённый оригами:

-- Да? Я уже привыкла, так что не особенно об этом задумываюсь.

-- Они так организованны, что напоминают людей. Насекомые не должны себя так вести.

-- Я больше не мыслю такими категориями, -- рассеянно ответила я.

-- Какими категориями?

Пришлось оторваться от своих мыслей. Я посмотрела на Шарлотту, и Сьерру, молча поглощающую завтрак около холодильника.

-- Не верю, что кто-то кому-то должен, что есть универсальные правила для всего, которые надо соблюдать.

-- То есть, нет ни правильного, ни неправильного? Люди и животные могут делать всё, что только взбредёт в голову?

-- Нет, любое действие влечёт за собой последствия. Поверь мне, я знаю, о чём говорю. Но думаю, всегда найдутся такие смягчающие обстоятельства, которыми можно оправдать многие из тех вещей, которые мы обычно считаем неприемлемыми.

-- Даже изнасилование? Говоришь, что в некоторых ситуациях нормально даже это? -- спросила Шарлотта. Я бы даже подумала, что затронула очень чувствительную для неё тему, если б тон её голоса не был таким ровным.

-- Нет. Некоторые вещи неприемлемы при любых обстоятельствах, -- покачала я головой.

-- Верно.

-- Но, по крайней мере, всё, о чём я говорила, применимо к насекомым.

-- И это всё равно жутко.

-- Подожди. Привыкнешь, -- я подняла результат моего небольшого эксперимента -- плотно свёрнутую бумажку. Потянув за углы получившегося бумажного квадрата, я получила кубик с гранями примерно по два сантиметра и отверстиями на двух противоположных плоскостях.

Я заставила муху залететь внутрь кубика и закрепиться на одной из граней, после чего продела через отверстия плетёную тесьму. Получившуюся конструкцию я передала Шарлотте и приказала жукам начинать делать ещё один кубик.