Герои должны умирать (СИ)

Ничего особого придумать Филипп не успел — на следующий день его отконвоировали в штаб, где он предстал пред грозные очи полковника, майора и капитана внутренних войск — судей выездного трибунала, так некстати оказавшегося вдруг на «вертушке». Вместе с Филиппом там же оказался и сержант Егоров, только, разумеется, без конвойных. Председатель трибунала полковник Салерз открыл файл с делом рядового Найкеля, быстро прочитал краткую служебную записку и заключение медика и поднял глаза на стоящего перед ним Филиппа.

— Рядовой Найкель, вы неоднократно грубо нарушали устав внутренней службы. Последний случай, как я понимаю, переполнил чашу терпения командира роты.

— Но, господин полковник…

— Молчать! — рявкнул майор. — Вам, подсудимый, дадут возможность сказать последнее слово.

Филипп умолк, понимая, что оправдаться ему не позволят, да и не поверят, даже если выслушают.

— Сержант Егоров, доложите о происшествии.

Егоров строевым шагом вышел на середину комнаты, вытянулся в струнку и доложил:

— Рядовой Найкель — неоднократный нарушитель дисциплины, много раз угрожал мне и сержанту Паркеру физической расправой. Он игнорировал наши рекомендации по несению службы, грубо нарушая…

— Короче, сержант, — утомлённо сказал полковник Салерз. — У нас ещё три дела.

— Слушаюсь! Конфликт случился, когда третий и четвёртый взводы работали в парке машин. Поскольку офицеры и прапорщики находились на совещании у ротного, старшим над взводами был назначен я. Рядовой Найкель самовольно отправился на склад хранения горюче-смазочных материалов, где и похитил флягу со спиртом. Я зафиксировал факт кражи и доложил…

— Врёт он! — не выдержал Филипп. — Он мне лично приказал отправиться на склад ГСМ за спиртом!

— Молчать! — снова заорал майор.

Филипп угрюмо замолк и до конца заседания больше рта не раскрывал. Впрочем, фарс, который с трудом можно было назвать заседанием, продолжался недолго. После короткого обсуждения судьи трибунала пришли к какому-то общему решению, и председатель, поднявшись, огласил приговор. Филипп как в тумане слушал слова обвинительного заключения и еле сдерживался, чтобы окончательно не сорваться.

— …направить на трудовые работы в дисциплинарный батальон с сохранением размера жалования, зафиксированного в первичном контракте о найме…

Филипп мрачно смотрел на Егорова, тот, поёживаясь, отступил на несколько шагов в сторону.

— …однако, учитывая пункт шестой контракта о найме, заключённого между гражданином Найкелем Филиппом и военно-космическим флотом Империи в лице капитана Салла, планета Коррин, третий вербовочный участок, предоставить подсудимому право выбора между пребыванием в дисциплинарном батальоне и службой в рядах штурмового отряда Легиона. Подсудимый, вам предоставляется последнее слово, можете высказать ваше решение. Только кратко.

Филипп нахмурился — он, честно говоря, особо не читал свой контракт и, само собой, ни о каком шестом пункте не помнил.

— Я не совсем понимаю…

Полковник Салерз вздохнул и пояснил:

— Ваш контракт заключён на пять лет. Сейчас вам предоставляется выбор: дисбат, где придётся работать все пять лет с утра до ночи, или штурмовой отряд Легиона. На «дизеле» работа, как на каторге, жалование такое же, как и сейчас у вас — оно будет перечисляться на личный счёт. На мой взгляд, не совсем справедливая ситуация, ведь за те же деньги вы будете работать, не покладая рук.

Филипп подозрительно посмотрел на полковника — с чего бы это он начал рассуждать о справедливости?

— А Легион?

— Там вы будете служить те же пять лет, но, — полковник поднял кверху палец, — месячное жалование будет составлять от тысячи до пяти тысяч кредиток, в зависимости от местонахождения части.

— Пять тысяч? — удивлённо переспросил Филипп.

— Ну, конечно! В штурмовых отрядах самое большое жалование. Служба там нелёгкая, однако, и оплачивается она соответственно… не то, что работа в дисбате. Всё, хватит лирики! Рядовой Найкель, вы заслушали обвинение и приговор. Огласите ваше решение: дисциплинарный батальон или штурмовой отряд Легиона?

— Легион, — не колеблясь, ответил Филипп.

— Не сомневался, — кивнул полковник. — Рядовой Найкель, вы свободны, пройдите в эту комнату для подписания нового контракта.

Филипп, удивлённый, что его освободили из-под стражи, прошёл в указанную комнату, а полковник обратился к конвойным:

— Введите следующего.

Конвой отправился за новым подсудимым.

— А ты, сержант, в следующий раз за подобные деяния лишишься не только зубов. Твоё счастье… — полковник брезгливо посмотрел на Егорова. — Уйди с глаз моих!

Егоров поспешил удалиться, Салерз заглянул в список.

— Что у нас дальше? Кража в особо крупных размерах.

— Думаю, уломаем, — хмыкнул майор.

— Конечно, уломаем, а что ещё остаётся? — проворчал Салерз. — Ты же не хочешь сам отправляться на Баянит?

— Мне и здесь неплохо.

— А точно на Баяните заварушка намечается? — спросил молчавший до сих пор капитан.

— А точно баянитские аборигены самые кровожадные ублюдки из всех планет трёх секторов? Конечно, намечается! Иначе, зачем бы нам прислали разнарядку по штурмовым отрядам? Готов свои погоны прозакладывать — быть очередной бойне! И попомните моё слово — не наберём сто пятьдесят штурмовиков — понижением в звании не отделаемся!

Дверь открылась, и конвоир доложил, что подсудимый доставлен. Судьи трибунала приготовились встретить очередного потенциального кандидата в штурмовой отряд Легиона, где жалование превышает полковничье… Вот только обычно платить деньги некому — после первого же боя состав штурмового отряда меняется на сто процентов.

Грег, тяжело дыша, отдыхал в тени чахлого кустика. Другие курсанты из его взвода тоже попрятались в сомнительную тень игольчатых растений. Каждый из курсантов был мокрым, словно его окатили несколькими вёдрами воды. Грег застонал — он бы не отказался от пары вёдер воды — одно принять внутрь, другим облиться. Он открыл фляжку, где плескались остатки отвара верблюжьей колючки, и смочил пересохшие губы — нужно растянуть живительную влагу ещё на час. Или на два — всё зависело от настроения сержанта.

— Чего пригорюнились, орлы? — Маккормик сидел на открытой полянке, совершенно не обращая внимания на пекущее сольтанское солнце. — Устали что ли?

Ответом ему было несколько невнятных вздохов и стонов.

— Радуйтесь, что вы не попали в десант, — ухмыльнулся Маккормик. — Вот мы сейчас пробежали всего-то тридцать километров, а вы уже в мыле. Ваше счастье, что спецгруппе редко приходится долго бегать на своих двоих.

Сержант достал сигарету и закурил. Курсанты смотрели на него с неподдельным уважением — после трёх десятков километров по пересечённой местности никому из них табачный дым в горло не полез бы. А Маккормику хоть бы что!

— Вот попади вы в десант, тогда да… — философствовал сержант, пуская кольца. — У них ведь как: подъём, зарядка — бег. Завтрак, потом бег. Потом занятия по специальности — то есть, бег. После обеда легкие десятикилометровые пробежки, чтобы жир не откладывался. Потом снова специальность… После ужина — последний забег, чтоб спалось лучше, и отбой. Но даже ночью могут поднять на спецотработки.

— Вы служили в десанте? — слабым голосом спросил Грег.

— Угу, — Маккормик поморщился — дым попал ему в глаза, — а ты думаешь, я, где так бегать научился? Так что радуйтесь, воины, что у вас всего лишь тренировки по выносливости. Кстати! Долго отдыхать вредно. Взвод, подъём! Бегом, марш! Кто отстанет — пожалеет.

Сержант затоптал окурок. С кряхтением и стонами пятнадцать курсантов поднялись и побежали вслед за неутомимым сержантом. Грег, благодаря тренировкам Камодо-сэнсэя, не «сдыхал», как многие товарищи по взводу, но чувствовал, что эта минута уже недалека.

— Эй, хвост! Умер что ли?

— Я больше не могу, — слабо крикнул «окончательно-умерший», который плелся уже шагах в пятидесяти от общей группы.