Крым

Здесь каждый квадратный сантиметр пола, стен и даже потолка покрывали ковры – роскошные, яркие, разноцветные, усеянные орнаментом и геометрическими узорами, они скрадывали шаги и гасили все звуки.

Под потолком бесшумно крутился вентилятор – хотя электричества в Сарае не было, как и во всем городе; значит, где-то кто-то крутил педали велотренажера (например, раб или провинившийся стражник), чтобы хана обдувал приятный ветерок.

Хан, похожий на гигантскую лягушку, восседал на троне, сделанном из зубоврачебного кресла. Был он одет в расшитый золотом халат, панаму-афганку, темные очки и весь, абсолютно весь увешан побрякушками. Толстая золотая цепь на шее, перстни с рубинами и сапфирами на толстых, поросших волосами пальцах, серьги в ушах… Хан сиял и бренчал, как ювелирная лавка.

У ног его сидели две малолетние невольницы, разминая его босые стопы.

– Чем могу служить достопочтенному клану листонош? – голосок у хана оказался неожиданно высоким. Морда его, круглая, жирная, лоснилась от пота, над верхней губой топорщилась полоска усов. Хан Арслай Гирей Второй был омерзителен даже на вид. О характере его ходили самые дурные слухи.

– Я – Пошта, из клана листонош, – представился Пошта. – Нахожусь в Бахче-Сарае по личной надобности, с неофициальным визитом.

Черные гусеницы бровей сползлись к переносице Арслая. «Неофициальным? – читалось на его лице. – Тогда почему этого смерда ко мне пропустили?»

– Вчера во время обыска, – продолжал Пошта, как ни в чем не бывало, – у меня был изъят крайне ценный для нашего клана предмет.

– Всего-то? – взвизгнул негодующе хан. – Из-за такой ерунды меня побеспокоили?!

– Это не ерунда, ваше ханство, – вежливо, но твердо возразил Пошта. – Я не прошу вернуть его. Я прошу сохранить его до приезда официальной делегации нашего клана.

Хан скривился.

– Я вам что, камера хранения? И что это за предмет такой? Брильянт чистой воды? Или изумруд?

– Флотский дешифратор спутниковых сигналов, – сообщил Пошта, и хан мигом утратил интерес.

– А что это за девица? – спросил он, разглядывая Олесю.

Глазки Арслая Герая Второго масляно заблестели. Олеся все еще была одета в рваные лохмотья, и сквозь прорехи соблазнительно проглядывало тело.

– Неужто это дар клана листонош моему гарему? – хан облизнулся.

– Нет, – покачал головой Пошта. – Это – дочь есаула Тапилины из Казачьей Сечи, я должен вернуть ее отцу!

– О! – поднял палец Арслан Гирей Второй. – Как кстати! Ты держишь путь в Сечь?

– Ну да, – кивнул Пошта.

– Тогда услуга за услугу! – потер ладошки хан. – Я дам тебе письмо для гетмана Остапа Дорошенко. Ты же листоноша, то бишь почтальон, так? Вот и доставишь записочку гетману. А взамен я пригляжу за твоим дешифратором. Идет?

Поште все это не нравилось. Вместо того, чтобы искать Зубочистку и перфокарту, листоноша брал на себя все больше и больше обязательств, не имеющих отношения к главной миссии. То Олесю доставь отцу, то депешу передай… Хорошо хоть, по дороге.

– Мне нужен будет транспорт, – потребовал листоноша. – У меня один конь, и двоих он не свезет.

– Будет, будет тебе транспорт! – замахал руками Арслан Гирей Второй. – Дам тебе крытую повозку, и припасы дам, и пропуск, чтобы мои ребятушки тебя не грабили и мзду не взимали. Ну что? По рукам?

Пошта поглядел на Олесю, мысленно вздохнул и молвил:

– По рукам!

«Все-таки хан прав, – подумал он. – Я листоноша и доставлять письма – моя прямая обязанность. А повозка лишней не будет, а то Олеся после пребывания под землей сгорит к чертям на крымском солнце».

Хан же обрадовался как ребенок, разве что в ладоши не захлопал.

– А на словах передай гетману Дорошенко, – велел он на прощание, – чтобы с ответом он не тянул. Арслан Гирей Второй ждать не любит!

Путь от Бахче-Сарая до Симферополя – каких-то жалких тридцать километров – пролегал по извилистой горной трассе в местах сколь живописных, столь и опасных. Обочины горного серпантина густо поросли кустами, откуда в любой момент мог выпрыгнуть крымский леопард (мутировавший из камышовых котов) или какой-нибуть мутант, увешанный тотемными вязанками ялтинского лука. На особо резких поворотах были устроены так называемые отбойники – места, куда следовало направлять автомобиль туристу в случае потери управления для плавного торможения.

«Да, – подумал Пошта с грустью, – были времена. И в Крым ездили отдыхать, загорать, купаться, а по горным трассам ездили троллейбусы и автомобили. Как же мы круто деградировали после Катаклизма: конные повозки, всадники, ожидание опасности за каждым углом. Катаклизм отбросил нас лет эдак на триста назад; и самое страшное, что процесс этот продолжается, мы катимся все дальше и дальше в прошлое, в каменный век – отсюда и сектанты в пещерных городах, и Крымское ханство, которое стремится возродить Арслан Гирей Второй…»

– А правда, что будет война? – спросила Олеся. Она ехала верхом на Одине, которого Пошта вел в поводу, внимательно поглядывая по сторонам.

– С чего ты взяла? – спросил Пошта.

– Папа говорит. Он есаул, ты же знаешь, – сообщила Олеся. – Так вот он рассказывал, что на последнем казачьем собрании гетман Дорошенко объявил повышенную готовность. Велел запасать патроны и тушенку.

– Патроны и тушенку, – с горечью повторил листоноша. – Вечные ценности, копать-колотить. Нет чтобы книги запасать…

– Папа говорит, – продолжала Олеся, – что татарва в Крыму совсем обнаглела. Много сел и хуторов подмяли черножопые, заставляют ясак платить, якобы за охрану – а на самом деле от них самих охранять надо. Надо, чтобы казаки охраняли – на то они и казаки, чтобы татар в узде держать.

«Можно подумать, – мысленно усмехнулся Пошта, – что какой-нибудь общине выживших есть большая разница, кому из вооруженных бандитов платить дань – татарам или казакам».

– Боюсь, – сказал он вслух, – что татары будут сильно против…

– Ну я и говорю, – рассудила Олеся, – что будет война.

– Когда ж вы уже навоюетесь! – проворчал Пошта. – Катаклизма вам мало было, да? Видишь вон ту руину? – он показал на старое заброшенное здание на обочине трассы, в преддверии перевала.

– Вижу, – удивилась Олеся, – а что с ней не так?

– Это была гостиница. Сауна. Ресторан. Люди приезжали в Крым отдохнуть, поесть шашлыка, поплавать в море. В горы ходили для своего удовольствия. В пещеры спускались из любопытства, с аквалангами ныряли. Ходили без оружия. И кому, спрашивается, это мешало?

– Не знаю, – пожала плечами Олеся. Тема разговора явно была ей непонятна. Своими детскими, не очень-то развитыми мозгами она не могла уловить взаимосвязь между войной, Катаклизмом и разрухой.

– А сейчас, – продолжал Пошта, – в этой руине сидят как минимум двое с оптикой и нас выцеливают. Видишь блики? Надеюсь, это бинокли, а не оптические прицелы. Слезай с коня и прячься за ним так, чтобы Один всегда был между тобой и вон тем домом. Поняла?

Олеся кивнула и послушно спрыгнула с Одина. Пошта поднял руки и прокричал:

– Мы идем с миром!

– Стой, где стоишь! – ответили ему и для пущей убедительности выстрелили в землю метрах в десяти от Пошты. Пуля взбила фонтанчик щебня.

Пошта замер. Сам виноват, нельзя было по дороге идти. По обочине, через бурелом, и пофиг, что Олеся поцарапается о кусты – зато не нарвались бы на снайпера. Будь Пошта один, он бы попытался уйти кувырком с линии огня, а уж попасть по Одину – это задача не из простых, но с ним была Олеся, и Пошта обещал покойному Огневу доставить Олесю отцу живой и невредимой… Оставалось повиноваться невидимому снайперу.

– Я заплачу за проезд, – выкрикнул Пошта. – Я – листоноша!

Что подразумевало – убьете меня, будете отвечать перед всем кланом. Такое часто срабатывало с бандитами – если они, конечно, не полные отморозки.

– Листоноша… – протянул снайпер насмешливо. – Ну тогда подойди поближе. И зверюгу свою веди восьминогую. А главное – девку не забудь.