Вероятностный человек

Вслед ему раздавались вражеские проклятья. Француз громыхал позади, кок какой-то допотопный зверь из кошмарного прошлого. Спингарну казалось, что он слышит яростное шипение брезентового рукава с порохом.

— Смех, да и только, — сказал он вслух. Но ему было совсем не смешно.

— Должно быть, что-то перепутано в этой Игре…

На долю секунды перед ним вспыхнул свет ярче, чем мог дать светильник с жиром или пороховая труба. Он почувствовал, что близок к спасению.

Может быть, сержант Хок знает, что делать.

Но сержант поджег шнур и скоро мрачно и удовлетворенно усмехнется, когда несколько десятков французов, их пушки, лошади и саперы вместе с различными запасами, повозками с порохом и принадлежностями взлетят па воздух.

Только рядовой Спингарн мог найти выход.

Спингарн отпрыгнул, когда меч француза просвистел рядом с ним. Гигант быстро терял силы; поразительно, как даже самые могучие люди лишаются силы в узких подземных галереях и тоннелях. Люди небольшого роста, вроде самого Спингарна, страдали меньше других.

— Почему я выбрал именно эту Игру? Гигант обещал ему ужасный конец. Галерея наполнилась дымом. Спингарн ухмыльнулся. «Это только Игра!».

— Я хочу выйти из Игры!

Глава 2

Он без труда был извлечен из-под стен Турне, с особым мастерством вытащен из тоннеля, поднят невидимыми руками и оказался… где? На небе?!

— Рядовой Спингарн прибыл, сэр!

Разве Бог — офицер? Проповедник Мак-Адам говорил о Великом Генерале, который управляет нашими судьбами, хотя, возможно, он имел в виду великого герцога Мальборо. Спингарн расправил свои испачканные плечи и отдал честь. И снова ошибся. Здесь не было ни кудрявого облака, ни ворот в рай, обещанный проповедником. Место выглядело как внутренности трофейных французских часов капрала Тиллиярда — что-то блестящее, крутящееся, механическое.

Спингарн стоял на белом меховом ковре, который расстилался до абсолютно черных стен. На него уставился ряд немигающих стеклянных глаз, вставленных в ажурные рамы; из глаз исходил тихий шум, похожий на звук заводных часов капрала. Спингарн спросил:

— Арбитр?

Это был не Бог. Здесь не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего мир рядового Спингарна: Бог не станет глядеть множеством глаз, спрятавшись в жужжащих механизмах из стекла и металла; Бог не станет обитать в кубической комнате иссиня-черных и чисто-белых цветов; и он не будет держать солдата королевы Анны в столь долгом ожидании, решая, что с ним делать.

Кем бы Арбитр ни был, он ждал, пока Спингарн сделает первый ход.

— Все было так реалистично, — услышал Спингарн свое собственное бормотание. — Я не думаю, что сбежал бы из Игры, если бы не доспехи, — знаете, сэр, это была ошибка.

Он вспомнил приближавшуюся металлическую башню с острым, обагренным кровью мечом, вытянутым вперед. Его охватила паника. Помещение казалось знакомым. Даже глаза, мерцающие тысячью цветов, кажется, он тоже видел когда-то. Воспоминание о них было далеким и пугающим, но он встречал их раньше. Он бывал уже в этом помещении. Только был ли он в то время Спингарном? Его страх усилился. Спингарн двинулся прочь от ажурных механизмов. Они следили за ним, осматривая, наблюдая, спрашивая.

— Я знаю, что я не Спингарн, — сказал он сканерам.

Они должны ответить. Признание в ответ на признание.

Еще одно смутное воспоминание пронеслось в его голове: они не ответят. Они не могут ответить! Пока Спингарн не будет знать, почему — не будет знать условий Игры. Пока он не узнает, почему он смог прокричать, что хочет вырваться из вонючего тоннеля с его холодом, смертью и страхами.

— Я не настоящий Спингарн, — повторил он. Все «когда» и «как» требовали, чтобы на них обратили внимание.

Спингарн услышал, как говорит вслух:

— Я не Спингарн. Я — Вероятностный человек.

Он не имел понятия о том, что это означает, так же, как не знал, что скрыто за сканерами.

Тем не менее он был вполне уверен, что он — не рядовой Спингарн. Не тот рядовой Спингарн, который был моряком и которого очаровали гигантские корабельные пушки. Пушки поразили его, заряды пороха, превращающиеся в огненную ярость, привели в бурный восторг, и Спингарн ухватился за возможность вступить в Седьмой полк мушкетеров Ее Британского Величества, надеясь работать с порохом и поистине дьявольскими машинами разрушения.

— Это не я, — сказал Спингарн. Он вспомнил другие Игры в других Сценах. Игры?

— Да, — пробормотал Спингарн вслух. Его радовала возможность покончить с сотней альтернатив, среди которых могла ждать только полная дезориентация и безумие. — Да! Я взял тайм-аут в этой Игре.

С Играми разобраться было просто, потому что где-то в глубине его разума хранились воспоминания об истории эволюции Сцен. Спингарн знал, что он находится не в небесном убежище. Его вытащили из аттракциона, который известен под названием Сцен. Со времени Прекращения Труда они стали убежищем для человеческой расы, полностью освободившейся от отчаянной борьбы за существование, борьбы, которая была выиграна. Работали только машины. А люди играли в Сценах.

Он — не рядовой Спингарн, а кто-то другой, обладающий обрывками воспоминаний и смутным сознанием, — участвовал в Сцен е, в безнадежной Игре. И он взял тайм-аут, чтобы получить шанс вернуться в свой собственный мир. В каком он был времени?

Затем возникли воспоминания о других Играх. Каждый раз — опасные моменты, когда он, бывший рядовой Спингарн, стартовал заново в одной из сотен Сцен, построенных человечеством, чтобы не угаснуть от безделья. До Спингарна дошло, что он находился в самой гуще событии, одно опаснее другого. Эти Игры едва не закончились для него при осаде Турне.

Спингарн вспомнил некоторые из других Игр и содрогнулся.

Но был путь вовне.

Нужно вспомнить, что ты можешь взять тайм-аут.

Когда ты произнесешь слова вслух, тебя доставят в капсулу тайм-аута.

Это была капсула тайм-аута!

И в ней был один-единственный рычаг, который позволит ему контролировать… нет, не контролировать… не то… может, манипулировать? Да! — один-единственный рычаг, который позволит манипулировать вероятностями Сцены!

Откуда я это знаю?

Спингарн не доверял своим неожиданно обретенным знаниям.

— Спингарн? — сказал он вслух. — Откуда я знаю про Сцены?

Он понял, что все еще зовет себя Спингарном. Но лучше такое имя, чем никакого.

— Так, Спингарн, — сказал он тихо, — ты должен все продумать. Ты достаточно проницателен, чтобы воспользоваться имеющимися ключами, — до сих пор тебе все удавалось. Я имею в виду, что тебя могли очень искусно по-

18

Мостить на кудрявое облако с небесной музыкой. И ты бы поверил, что попал в Первозданный Рай. Арбитра могли сделать совершенно анахроничным с помощью какого-нибудь трюка с отражениями. Или, может быть, поместить сюда двух гуманоидных роботов в ночных рубашках и убедить тебя, что ты стоишь перед парой греческих философов? Тебе облегчили жизнь, Спингарн, кем бы ты ни был!

У Спингарна появилось чувство, что его время на исходе. Это чувство было при нем еще тогда, когда он впервые услышал слабое постукивание французских кирок. Затем пришел ответ на один незаданный вопрос. Кто-то вписал в Игру Вычеркивание. В Сцене было слишком много сложностей, и распутать их можно было, только устроив ситуацию, где немногие свободные концы торчали бы наружу. У него был свободный конец.

Если бы он не начал сомневаться в точности Игры, то был бы выброшен взрывом из устья тоннеля, вылетел из красной земли с переломанными костями и затем погребен навечно в искореженном грунте. Однако кто-то слегка перепутал времена, — и Спингарн почувствовал, что смеется. Если бы огромный француз не носил выдавшие его средневековые доспехи, они погибли бы вместе.

Он посмотрел на Арбитра. Арбитра?

Тот неприветливо жужжал, и чувство времени, убегающего от него в спиральных пружинах, вернуло Спингарна в прежнее положение. Рычаг!