Королева умертвий

Догадывались об этом и другие, но ничего не предпринимали и, судя по всему, не испытывали никаких эмоций по поводу жуткой гибели их сотоварища.

Почему все это происходило? Если бы здесь оказалась каким-нибудь волшебным образом госпожа Тегамор, она бы подробно растолковала связанному и обессиленному «коллеге»-магу, чем она занимается и какие последствия имеют подчас ее интересные и плодотворные опыты.

В частности, вот эти слуги. Тегамор называла их «бегунами», поскольку их основной работой было бегать по миру и собирать для Тегамор перспективный материал для исследований и дальнейших экспериментов. В качестве такового приветствовались в первую очередь существа, наделенные какими-нибудь магическими способностями, но по тем или иным причинам обессиленные. На них набрасывалась незримая алмазная сеть, после чего бегуны взваливали добычу себе на и лечи и доставляли в Соултрад, к младшему магистру Черного Ковена, прекраснейшей Тегамор.

«Бегунов» она начала создавать в самом начале своей плодотворной карьеры. Она находила и скупала рабов подходящей внешности и, полностью уничтожив их личность, вселяла в пустые оболочки какого-нибудь из младших демонов. Тегамор давно уже установила закономерную связь между душой и телом: обе эти субстанции, вступив в соприкосновение, неизбежно оказывают взаимное влияние друг на друга: душа демона преображает тело, лишает его индивидуальных черт и придает коже серый оттенок, а человеческое тело существенно ослабляет демонскую душу — как раз до такой степени, чтобы Тегамор могла повелевать ею, не опасаясь, что раб взбунтуется и поднимется против своей госпожи. Эта магия действительно напоминала силу унгаров и была ей сродни.

Впрочем, кое-какие недоработки в этой области все еще оставались, поэтому Тегамор заложила в своих «бегунов» надежный механизм самоуничтожения. Как только плененная душа осознавала свое заточение в неугодной и жалкой человеческой оболочке и начинала, справедливо возмущаясь, рваться на волю, тело погибало.

Свидетелем именно такой смерти и стал сейчас Эгертон.

Скоро все было кончено. Как только «бегун» обмяк на земле и перестал подавать малейшие признаки жизни, остальные утратили к нему всякий интерес, отвернулись и снова обратились к пленнику. Они подняли Эгертона и быстро побежали со своей ношей. Скоро Эгертон потерял сознание. Никогда в жизни ему не было так дурно.

Он не знал, какими путями двигались «бегуны»; знал лишь, что очнулся в темноте, возле каменной стены. Он прислушался — тишина. Затем, очень осторожно, Эгертон высвободил свои магические силы, которых за время его забытья поприбавилось — впрочем, не настолько, чтобы вырваться на волю.

С помощью магии он «прощупал» помещение, где оказался, и установил, что оно находится в большом здании посреди города и что все его стены сложены из дикого камня. Мебели здесь, кажется, не имелось, равно как и окон. Дверь — только одна, но невообразимо далеко.

Эгертон даже и не пытался добраться до нее. Он был прикован, но не цепью, а чем-то иным… В его теле как будто выросла третья рука. Она начиналась в левом боку — длинная, гибкая, с пятью дополнительными суставами, так что она могла сгибаться по всем направлениям и складываться «гармошкой». Рука эта была слабой, почти лишенной мышц. Та часть, где на обычной руке должна была располагаться кисть, прочно вросла прямо в стену. Эгертон сделался живой, одушевленной и мыслящей частью комнаты. Он не мог отходить от отведенного ему места дальше чем на пять шагов. Несколько раз он проверял и перепроверял удивительную метаморфозу, которую претерпело его тело, но ошибки не было: некто сотворил с ним поистине неслыханное заклинание.

Если раньше у Эгертона и возникали сомнения касательно того, кто захватил его в плен, то, обнаружив у себя третью руку, он утратил всякие иллюзии. Он — в Соултраде, превращенный в собственность кого-то из магов Черного Ковена.

Потянулись долгие часы — а может, и дни — ожидания. И вот раздались легкие, быстрые, уверенные шаги…

— Я не зажигаю огня, уж прости, — прозвучал мелодичный женский голос. — Насколько я могу судить, ты — из числа поклонников Дзара…

Дзар, божество войны и огня, покровительствовал аколитам ордена Тоа-Дан, многие из которых, как и Эгертон, виртуозно обращались с огненной стихией и умели пользоваться ее силой как для обороны, так и для атаки. В этом Тегамор не ошибалась.

Эгертон молчал, а та, что взяла его в плен, продолжала и, судя по тону, улыбалась в темноте:

— Как видишь, я неплохо осведомлена касательно тебя и твоих занятий. О, у меня была возможность хорошенько рассмотреть мою новую собственность, пока ты был без сознания. Я даже немного улучшила твою… внешность. — Она засмеялась, но Эгертон все еще хранил молчание, предоставляя женщине высказаться до конца. — Надеюсь, ты оценил мои старания, — прибавила Тегамор.

— Нет, — сказал Эгертон.

— Нет? — Казалось, она была шокирована подобной откровенностью. — Нет? Ты уверен, что тебе не понравилось?

— Нет, — повторил Эгертон, — мне не понравилось. Ты изуродовала меня.

— Ты и без моего вмешательства был достаточно уродлив, — огрызнулась она.

Эгертон с удивлением отметил, что ухитрился обидеть ее. Втайне его это порадовало — каким-то образом он чувствовал, что одержал маленькую победу.

— В любом случае я не допущу, чтобы здесь появилась дружественная тебе стихия, — прибавила женщина. — Я еще не изучила тебя в достаточной степени, чтобы сделать выводы касательно твоих возможностей. Но, полагаю, как всякий тоаданец, ты сумеешь воспользоваться малейшей искоркой пламени и попробуешь обратить ее себе на пользу. А никакой пользы ты в моем доме не получишь! Только не ты. Напротив, это я намерена извлечь пользу из тебя.

— Я читал о таких, как ты, — поморщился Эгертон. Он надеялся, что его голос звучит брезгливо и пренебрежительно. Ему понравилось обижать свою мучительницу. — Вы все извращены изначально, вы ненавидите все естественное…

— Чушь! — прошипела женщина. Так и есть! Она была задета его отвращением. — Напыщенная чушь, которую распространяют о нас ограниченные глупцы из Тоа-Дана.

— Разве? — протянул Эгертон.

От волнения он постоянно сгибал и разгибал свою новую руку во всех ее суставах. Странно было ощущать эту конечность, такую живую и в то же время абсолютно неродную, насильственно приращенную к телу.

Женщина молчала, ожидая продолжения.

— Вы извратили наши идеи, — сказал Эгертон. — Вы предались запрещенной магии… Ваши занятия некромантией…

— Ах, некромантия им не нравится! — перебила Тегамор. — Скажите на милость, какие мы нежные!.. Ты хотел задеть меня, тоаданец, ну так знай, что тебе это удалось! И скоро ты пожалеешь об этом… По-твоему, лучше ставить опыты на живых существах? Мы, во всяком случае, не измываемся над живыми, а пользуемся трупами, которые возрождаем к жизни…

— Называй вещи своими именами, — отозвался Эгертон. — Бытие ожившего трупа называется не-жизнью, а сами они становятся не-мертвыми. Это не имеет ничего общего с настоящей жизнью. Ваша некромантия подняла из могил тех, кто погиб в Катаклизме, и они…

— Игра словами! — быстро перебила Тегамор.

— Это игра судьбами, — ответил Эгертон. — И не мы ею занимаемся. Кроме того, вы экспериментируете не только на трупах. Будь достаточно откровенна, по крайней мере.

— Заметь, мы достаточно честны и не исключаем из наших экспериментов самих себя, — вставила женщина.

— Что-то я не вижу у тебя третьей руки или чего-то в подобном роде, — язвительно заметил Эгертон.

— Я не настолько примитивна, — ответила женщина. — Ты — пленник в моем доме. И мне надоело слушать твои оскорбления!

— Ну так не слушай, — пожал плечами Эгертон. Его третья рука судорожно дернулась.

— Назови свое имя, — потребовала она.

— Назову, если ты назовешь свое, — ответил Эгертон.

— Я — Тегамор, — сказала женщина гордо, — Младший магистр Черного Ковена.

— О, я наслышан о том, что в Ковене многие высокие посты заняты женщинами, — сказал Эгертон. — Впрочем, «младший магистр», кажется, не слишком высокое звание…