Принц Полуночи. Трилогия

Илори фон Рауб – принцесса, у принцесс трудная жизнь, особенно когда столица захвачена врагом, а семья убита. Но она же не наследница престола. У Алекса есть сын… или – был?

– Убит, – сказал Князь после паузы.

Помолчал, прислушиваясь. Кивнул:

– Так, Волк, Илори тоже убита. Королевская семья Эстремады уничтожена полностью.

Накануне войны с орками.

Накануне войны, которая станет смертью мира в его нынешнем виде. Ничего не скажешь, эльфы удачно выбрали время.

– Это тот самый Хеледнар, сын Хелед и Эльнара? – уточнил Зверь. – Он будущий Светлый Господин или как?

– Вроде того. Наследник.

Окна были открыты, и в прокуренную гостиную вползало сырое приморское утро.

Зверь уселся на подоконник, поеживаясь, дышал свежим воздухом, выгоняя из легких остатки никотина.

– У Ям Собаки будут проблемы, когда Хеледнар придет к власти. Говорят, он здорово не любит тебя.

– И тебя тоже.

– Чего?! – Зверь подпрыгнул на подоконнике. – Меня-то за что?!

– Слезь, – поморщился Князь.

Он боялся высоты. Зверь знал, и Князь знал, что он знает. Зверь нипочем бы не догадался, если б не заметил, что его регулярно сгоняют с парапета крыши, с подоконников в окнах последних этажей. Коль скоро сам Князь при появлении Зверя всегда гасил огонь в камине, Зверь, в свою очередь, старался не нервировать его своими играми с высотой. Вот и сейчас послушался.

– Каких-то полгода назад, – Князь демонстративно поставил рядом с окном невысокий стул, садись, мол, не отсвечивай, – ты не удивлялся тому, что кто-то тебя не любит. Даже, я бы сказал, принимал как должное.

– Прогрессирую. Переосмысливаю ценность собственной жизни в чужих глазах. Ты на меня положительно влияешь. Так что я сделал этому Хеледнару? И ты, кстати?

– Я-то понятно: у них в семье непростые отношения, так что парню за отца обидно. А вот с тобой интереснее. Хеледнар собирается найти Светлую Ярость.

– То есть? Один из этих твоих Мечей, что ли?

– Не моих. Но ход мыслей у тебя правильный. Один Меч – здесь, – Князь положил ладонь на грудь, – второй, я надеюсь, никогда не получишь ты, а третий ищет Хеледнар.

– Зачем? Я так понимаю, от этих Мечей – одни проблемы.

– От двух из трех – действительно одни проблемы. Но Хеледнару не дает покоя мое бессмертие, а Светлой Яростью меня можно попробовать убить. Насовсем. Санкристом, кстати, тоже.

– Не поведусь, – буркнул Зверь. – Санкристом сначала меня убьют, и вообще я против геройства. Хеледнар меня загодя, что ли, не любит? Еще ничего не было, а осадок уже остался?

– Да, – серьезно сказал Князь. – Именно поэтому я думаю, что Светлая Ярость позволит ему найти себя.

– И что тогда? Ты же не хочешь его убивать. Ты же не сможешь его убить, я тебя знаю.

– Посмотрим, что тогда. Куда ни кинь, Волк, всюду клин. Надоело мне это хуже тюленьего жира, пусть бы уж закончилось все поскорее.

Князь снова взял трубку. Открыл банку с табаком.

– Нельзя же так. – Зверь уставился в окно, за которым был океан и небо, и где-то там, за океаном – Эстремада.

Нельзя так. Ждать, и ждать, и… ничего не предпринимать. Хеледнар создал достаточно проблем, Хеледнар, кажется, всю жизнь только тем и был занят, что создавал Князю проблемы. А теперь сюда впутались еще и Мечи? Вот это уж точно лишнее, не нужно смешивать реальность и то, что над реальностью. Опасно тащить свои чувства туда, где у тебя появятся сверхъестественные возможности. Опасно. Чтоб быть Мечом, нужно стать таким, как Князь, – обменять душу на Пустоту и научиться жить с этим. Тогда остается шанс не совершить непоправимых ошибок.

Хеледнар не сделает этого. Светлой Ярости нужна его душа и его праведная ненависть.

Про Мечи Князь рассказал прошлой зимой. Через несколько дней после того, как признался, что дружен со Змеем. И рассказ окончательно убил надежды Зверя сделать карьеру в сказке с высоким уровнем технологического развития. Судя по всему, Кощей из него должен был получиться самый что ни на есть фэнтезюшный, со скверным характером, дурацкими шутками и волшебным Мечом. Черным-пречерным, естественно.

Меч назывался Санкрист, им Зверя должны были убить, и с его же помощью убитый Зверь должен был стать Кощеем.

Боги, ну разве может такой бред быть правдой?!

Всего Мечей было три: Санкрист, Светлая Ярость и Звездный. Владельцы первых двух Мечей должны были люто друг друга ненавидеть и оба вместе, в два раза более люто, обязаны были ненавидеть Звездного. Постоянно между собой сражаясь, они обеспечивали относительную стабильность миропорядка, или что-то в этом роде. А как только один из них погибал, приходил Звездный и добивал выжившего. Вместе с миропорядком – на фиг он нужен, нестабильный-то? Вообще, надо признать, у Светлой Ярости и Санкриста были поводы не любить Звездного сильнее, чем друг друга. Однако судя по рассказам Князя, предыдущие владельцы относились к обязанностям халатно, поженились между собой, жили счастливо и довольно долго, а связываться со Звездным избегали. Так что теперь Светлая Ярость с гораздо большей придирчивостью искала себе нового хозяина. Санкрист не искал никого – просто ждал. Ну а Звездный – вот он, Звездный. Снова курит.

Он себя уморит никотином, если так дальше пойдет.

– На страну можно навести порчу? – Зверь сверлил банку с табаком свирепым взглядом, надеясь, что, может, она опрокинется. Или, например, потолок обвалится как раз над ней. Или…

– Можно, – Князь закрыл банку и стал раскуривать трубку, – но сложно. Не в человеческих силах.

– А ты Эстремаду, часом, не проклинал?

– Хм.

– Исчерпывающий ответ.

ГЛАВА 8

Страны, которая тридцать лет назад принудила Эльрика де Фокса поклясться, что он никогда ее не захватит, больше не существовало. А значит, клятва больше не имела значения.

Всю следующую неделю Зверь не находил себе места. Не понимал, что происходит. Не мог даже улететь из замка надолго, потому что Князь появлялся и исчезал без всякой системы. Потому что Князь нуждался в его присутствии, хоть и не признался бы в этом даже под пытками.

Он угасал на глазах, как будто его отравили медленно действующим ядом. Но на шефанго не действуют яды.

Через неделю Лонгви объявило войну Миатьерре и Эстремаде.

Эльфам.

Накануне войны с орками. Когда все силы и ресурсы должны были быть сосредоточены на решении одной задачи – на том, чтобы остановить грядущее нашествие.

Лонгви объявило войну Миатьерре и Эстремаде. Да, у Лонгви нет армии, способной вести наступление, зато у барона Лонгвийского, у конунга Вотаншилла, у Великого Князя Радзимы есть весь остальной мир.

– Можно мне с тобой? – спросил Зверь.

К Князю, кажется, нужно было привыкать заново. И лучше было бы остаться в замке, не бросаться в глаза, не провоцировать.

– Валяй, самоубийца, – ухмыльнулся Князь. – Только помни: никакой магии.

Через час они вместе улетели в Лонгви.

А в это же время на следующий день Миатьерра была свободна от эльфов.

И от людей.

Покорность и безнадежность – слова, невозможные рядом с именем Эльрик де Фокс. За последние полсотни лет об этом, кажется, забыли все, кроме Зверя. Зверь и сам, признаться, начал забывать. Начал считать, что Князь, которого он привык видеть и думал, что знает, – это и есть настоящий Эльрик де Фокс. Тот, который спокойно и обреченно ожидает нападения орков, пожимает плечами на все разговоры о его слабости, об утраченном могуществе и прощает даже смертельные оскорбления.

Это ж надо было так ошибиться! Да еще вместе с большинством населения планеты!

Вот он, Эльрик де Фокс, тот, которого прозвали Неистовым, хотя он по-прежнему предпочитает старое прозвище Осэнрэх. [25]