Кремль 2222. Арбат

Лан повторил движения Титана. Никакой сложности он не увидел. Гораздо труднее было копировать движения Ворона и других кремлевских виртуозов.

– Хорошо, – одобрил Титан. – Такой талант, как говорится, не пропьешь… Ты – дружинник?

– Нет, – упрямо мотнул головой Лан. – Я – пахарь.

– Мне-то заливать не надо! – рассмеялся чемпион. – Или ты окучивал грядки мечом? Запоминай… – Лезвие гладиуса снова запело, потроша воздух. – Комбо из ударов по корпусу, затем… – Титан упал на одно колено, рубанул мечом над землей, – подрез коленного сгиба. Просто и эффективно. Запомнил?

– От этого приема попахивает грязной портянкой, – высказал мнение, повторяя комбинацию, Лан.

– В бою на Арене, как и в бою в «чистом поле», нет правил, – сказал Титан. – Все, что сулит успех, должно применяться без каких-либо исключений. Отрубание ног, рук, пальцев… – Гладиус засверкал, превращаясь в размазанную в воздухе стальную ленту. – Уколы в лицо, в пах… Проигрыш – это смерть или тяжелое увечье. Сделай все, чтобы не проиграть.

Мимо площадки прошла Мара с древним, запаянным в полиэтилен для сохранности глянцевым журналом. Лан проследил за ней взглядом, за что получил укол в плечо от Титана.

– Некоторые школы работы с мечом делают ставку на перемещения бойца, – продолжил Титан, смещаясь по дуге то в одну сторону, то в обратную. – Этот опыт тоже может пригодиться, особенно когда будешь биться один на один с каким-нибудь мутировавшим ублюдком. Движение по кругу с внезапным сокращением дистанции по радиусу или по хорде…

Мара устроилась на вкопанной в землю шине от грузовика. Повернулась лицом к нет-нет, да проглядывающему из-за туч солнцу, принялась шуршать запаянными в пленку страницами.

– Как тебе наша восходящая звезда? – поинтересовался Титан.

Лан пожал плечами. Делиться соображениями с новоиспеченным наставником ему не хотелось. Как ни крути, все равно они находятся по разные стороны метафорической баррикады. Нет в Новоарбатовке у Лана друзей и не будет. Самое главное – выжить, вырваться на свободу, забрать золото, доставить в Кремль медикаменты.

– Мару изгнала община. В Одинцове живут люди строгих нравов, они свято блюдут чистоту крови, – сказал Титан, глядя на выгнувшую спинку девушку-бойца. – В детстве Мара была как все, но после первых месячных активизировалось дремлющее в ней отклонение от нормы. К завершению полового созревания Мара уже могла читать мысли соплеменников и глушить жуков-медведей ментальным ударом. В итоге ее вышвырнули. Прогнали, как бешеную крысособаку.

– Печально, – без особого сочувствия высказался Лан.

– Мара – сирота. Единственный родной человек – это младшая сестренка Сияна, с которой ее разлучила община.

Лан с удивлением посмотрел на Титана. Для чего киборг все это ему рассказывает?

– У вас с Марой много общего, – продолжил Титан. – Вы оба – выходцы из консервативного, строгого общества. Вы оба оказались разлучены с родными. И ты, и она – в душе добрые, правильные люди. Но Мару жизнь сломала, пережевала и выплюнула. А тебя пока еще нет.

– Интересно, как эти сведения помогут мне выжить на Арене? – осведомился Лан.

– Понятия не имею, – признался Титан и добавил укоризненно: – Просто смотрю, что ты, салага, пялишься на девку вместо того, чтобы перенимать мой бесценный опыт поединщика.

Лан почувствовал стыд. А ведь старый киборг прав: стоило только Маре появиться на горизонте, и он уже глаз отвести от нее не может. Чушь какая-то… Он ведь четко осознавал, что за миловидной внешностью Мары скрывается опасное и кровожадное чудовище. И не без причины, наверное, ее изгнали из Одинцова.

Мара повернулась к Лану, ожгла взглядом, затем снова углубилась в чтение.

– Ну, а ты, – Лан поглядел киборгу в глаза, – зачем возишься сейчас со мной? Не слишком ли много чести для меня?

Титан хмыкнул:

– Слишком, конечно же. Но Профессор велел… кроме того, у меня имеется и свой интерес.

– Какой еще интерес? – мгновенно насторожился Лан.

– А поживешь – узнаешь, – «съехал» Титан, перебрасывая рукоять гладиуса из ладони в ладонь.

– Он пришел с востока, из радиоактивной пустоши без конца и края. Он не умеет ни пахать, ни сеять. Он умеет оставаться в живых там, где жизни нет… – Мелкий сделал паузу, обвел теряющиеся за светом факелов трибуны взглядом. – Он пришел в Москву как завоеватель! Встречайте – батыр Челубей!

Заскрипела решетка, поднимаясь по проржавевшим пазам. Из-под арки вышел низкорослый широкоплечий бородач, вооруженный боевым топором. Правую половину лица бородача покрывала красная, влажно блестящая чешуя.

Выйдя на середину Арены, Челубей приспустил штаны и помочился на песок. Затем поплевал на ладони, покрепче перехватил топорище и стал ждать противника. Трибуны улюлюкали и кидались в него объедками.

– Сегодня мы станем свидетелями, как оживают древние былины, – продолжил карлик. – Мериться силушкой с вероломным завоевателем будет наш богатырь! Встречайте – коренной москвич! обученный сражаться лучшими мастерами мечевого боя! спарринг-партнер самого непобедимого Титана! любовник Мары! Лан! Просто – Лан!

Оружейный мастер поправил меч, которым Лану довелось поработать на утренней тренировке. Клинок вновь стал прямым, чистым, а лезвие – невероятно острым. Оружию вернулось его былое благородство. Не каждому дружиннику по чину иметь такой меч, а пахарю и подавно следовало держать от него подальше свои грязные лапы.

Лан не слушал, что несет Мелкий, он изучал противника, а противник изучал его.

Они сошлись на середине. Лан – выше, Челубей – шире в плечах. На Лане его легкий доспех из кожи, на бородаче – смердящая куртка из грубо выделанной кожи тура.

Барабаны выдали тревожную дробь, флейтисты заиграли нечто атональное, психоделическое.

– Я хочу кое-что тебе рассказать, кремлевский выкормыш. – Челубей крутанул перед собой топором.

Лан поднял меч. Он тянул время и не собирался атаковать с ходу серией ударов, как советовал Титан.

– Я долго шел по Москве с западной окраины в сторону центра. – Челубей ударил сбоку; Лан отпрыгнул, пропустив лезвие топора перед носом. – Со мной была Анна – моя жена – и две наши дочки. – Топор со свистом рассек воздух, Лан отбил лезвие и снова удержался от контратаки. – В пути нам пришлось несладко: мы голодали и из последних сил отбивались от нео и дикого зверья…

Меч и топор снова высекли друг из друга искры. Челубей отпрыгнул, сплюнул и проговорил, глядя Лану в глаза:

– Мы пришли под стены Кремля, потому что верили в справедливость и милосердие людей, живущих там. Мы стояли под воротами на коленях и умоляли впустить нас… – Челубей ринулся в атаку, Лан парировал удар и, извернувшись, пнул противника в живот. Челубей хакнул и отступил, прикрывшись топором. Отойдя на полдесятка шагов, он продолжил: – Но мы, видимо, не вышли рожами, чтобы жить в благословенном Кремле… – Он прикоснулся к чешуйчатой стороне лица. – А жаль, ведь мы могли работать и сражаться…

Отбивая очередную атаку, Лан подумал, что затея Челубея, если бородатого мутанта так зовут на самом деле, была изначально обречена на провал. Кремль очень редко впускал кого-то извне. Слишком многое стояло на кону, слишком много желающих было увидеть падение Кремля, чтобы усугублять и без того шаткое положение, навешивая на общину обузу в лице пришлых мутантов.

– Делать было нечего – нам пришлось уйти. – Бородач сделал обманное движение и попытался достать голову Лана, но только зря потратил силы; дыхание и речь его становились все более сбивчивыми: – В Замоскворечье мы попали в засаду… бандиты продали Анну и дочерей клану нео на мясо… а меня – Профессору для Арены…

У Лана уже гудели руки. Челубей бил со всей дури, и отражать его удары было все труднее.

– Мне жаль твою семью, – сказал Лан, по большей мере – из вежливости, ведь на Арене нет места посторонним эмоциям. А после перешел в атаку.

Загремела сталь о сталь, Челубей отбивался, гримасничая и топорща бороду. Брызнула кровь, на песок упали грязные обрубки пальцев, их бородач лишился, парируя последний удар Лана.