Плесень

Рейдеры молча переваривали услышанное. Не возражали. Игоря невозможно было подловить на вранье. Если он и придумывал, то ловко обрубал все концы.

— Причем же тут гроза? — спросил Сергей.

— А кто его знает? Почему вот сразу, как только мы выехали? Нехорошее предчувствие у меня.

Сергей улыбнулся. Всегда находится такой — особо чувствительный скептик. Кошки у него на душе скребут, и он обязательно об этом заявит во всеуслышание, придавая происходящему еще несколько градусов таинственности.

Впрочем, тему быстро оставили. Не всякий рейдер на памяти Сергея обладал таким богатым воображением, как Игорь, и еще меньше находилось спорщиков. Настоящий эсбэшник не должен быть болтуном — так гласило неписанное правило.

Да и потом, разве они все знают об этом мире? Нет. Практически ничего. Даже умники из Научного Корпуса весьма осторожны в оценках угроз. Так почему бы, теоретически, не существовать аномальному розовому туману? Или разумной грозе, которая стремится всеми силами помешать каравану в его миссии?

Сергей посмотрел в амбразуру. Словно бы бросая вызов стихии, броненосцы наступали прямо на грозовой фронт. Эфир потрескивал помехами. Сливаясь в нестройную музыку, шипение и потрескивание напоминало радиопереговоры каких-то существ.

Небо на западе почти целиком затянуло низкими тучами, имевшими чернильный оттенок. Сергей заметил вдалеке синеватые всполохи. Где-то там уже били молнии, разнося по взбесившейся атмосфере заряды в миллионы вольт.

— Говорят, в середине лета здесь почти всегда такие грозы, — заметил Игорь, словно все только и ждали его комментария. — Проверим…

"Подъездная" дорога, в старые времена имевшая статус сверхсекретной, осталась позади. Караван вырулил на скоростную трассу.

Теперь броненосцы мчались на запад, преодолевая все возрастающее давление воздушных масс. Пыль была еще не слишком плотной, но сгущалась с каждой минутой.

"Дорожное полотно здесь отлично сохранилось, да и останков машин мало. Хоть гонки устраивай, — подумал Генрих Буланов, глядя через пуленепробиваемое лобовое стекло. — Только вот от беды вряд ли убежишь! У нее самая быстрая тачка".

Сидящий в кабине головного броненосца ученый наблюдал за происходящим с голографического экрана компьютера.

Аппаратура, фиксирующая все, что происходило за бортом, демонстрировала нереальные показатели. И они еще не достигли критических для данного явления значений.

Мих (и это весьма нервировало) заглядывал через плечо.

— Как дела? — спросил полковник в пятый раз за десять минут.

Генрих покраснел от злости. Взгляд его метнулся влево, туда, где сидели стрелок в своей ячейке, и, чуть дальше, водитель. Оба были совершенно безучастны к происходящему. К тому же лица их скрывались за шлемами.

Мих продолжал ухмыляться за плечом умника.

— Слушайте, вы ведь и сами все видите, — сказал Генрих, сглатывая. Вместо глухого шлема на директоре ИЦ была маска. Полковник воспользовался такой же, показывая, насколько он плотно готов сотрудничать с "научным руководителем" экспедиции. Мол, рискует всем ради возможности лично пообщаться с гением.

Генрих полагал, что здоровяк издевается. Отношения у них не сложились давно, и напряженность сохранилась по сей день. Только катастрофа, подобная той, что настигла Бастион, могла заставить этих двоих работать вместе.

— Это не гроза, — добавил Буланов. — Ураган. Ветер уже сорок пять метров в секунду, а будет еще больше! Я думаю, мы сглупили. Теперь на открытом месте мы просто беззащитны. Если нас перевернет на бок и оставит в покое, еще легко отделаемся!

— Боитесь? — спросил Мих.

— А вы как думали? Я не герой. Я в рейды выезжал трижды за всю жизнь и недалеко. И потом — как вы себя будете чувствовать, если ветер оторвет нас от земли и зашвырнет куда-нибудь километров за двадцать отсюда. Приземляться-то мы, между прочим, будем жестко!

Мих пожал плечами.

— Я готов к смерти, — сказал эсбэшник.

Генрих отвернулся.

— Я… я тоже готов умереть, но предпочитаю за дело. С пользой…

Полковник помолчал, потом сказал:

— Пыль усиливается.

Она не просто усиливалась, она превратилась в сплошную завесу, в подвижный вал высотой метров тридцать.

Широким фронтом пыль шла с запада на восток и густела, поднимая в воздухе все больше частиц грунта, отмершей и отмирающей плесени. Скорость ветра увеличивалась. Теперь уже в воздухе летали не просто мелкие частицы, а камни.

Словно откликнувшись на замечание эсбэшника, по крыше броненосца что-то прогрохотало.

Генрих вздрогнул.

— Сержант, сбавляйте скорость, — приказал Мих, ни на тон не повысив голос.

Директор ИЦ (бывший, поправил он себя) не мог понять, как можно в подобной ситуации проявлять столько хладнокровия. Понятно, что полковник профи, что побывал в переделках, но все же… У Буланова душа уходила в пятки, когда он представлял, как броненосец отрывается от дороги и взмывает вверх, кувыркаясь. Даже такой тяжело нагруженный.

Ученый стер с виска каплю пота.

— Внимание, всем машинам, — произнес Мих в рацию. — Снижаем скорость, повторяю, снижаемся до двадцати и ждем дальнейших приказаний. Как поняли?

Остальные десять машин откликнулись, словно только этого и ждали. В тот же миг головной броненосец вздрогнул, и сидящим внутри показалось, что невидимая громадная рука надавила на правый борт. Пыль в считанные секунды заволокла весь обзор, и по стеклу и обшивке забарабанили мелкие камни.

— Ветер! — выдохнул Генрих.

— Стоп машина! Каравану остановиться и никаких действий не предпринимать!

Тут же что-то ударило броненосец в задний бампер.

— Экипаж два! — взревел, потеряв хладнокровие, Мих. — Я сказал, стоп!

По небу раскатился удар грома — одновременно со вспышкой молнии. Генрих пригнул голову. Компьютер и связь начали давать сбой.

— Экипажи! Всем экипажам! Остановиться и ничего не предпринимать до особого распоряжения!

Помехи заполнили эфир. Чьи-то голоса прорывались через шумы, но никто не мог разобрать ни слова. Полковник скрипнул зубами.

— Будем ждать, — сказал он.

Ученый следил за телеметрией.

— Ветер усиливается. Уже семьдесят пять метров в секунду.

Броненосец снова задрожал. Ветер периодически менял направление, пытаясь сдвинуть вездеход, наваливаясь то спереди, то сзади, то с боку. Пока ему это не удавалось, но, подумал Генрих, лиха беда начала.

Стало темно, будто ночью.

— Центр грозы приближается, мы будем как раз под ним.

Снова грохнуло, да так, что броненосец, куда обычно звуки снаружи не попадали, подпрыгнул, а Буланов и Мих закрыли уши руками. Полковник выругался. И как по команде — дождь. Ливень. Тысячи тонн воды с небес. Они ударились о крышу вездехода, заставив его раскачиваться.

Порыв ветра предпринял еще одну попытку оторвать машину от дорожного полотна. Генрих почувствовал — он не мог, разумеется, ничего видеть из-за темноты и ливня — как машина сдвигается.

— Какие будут приказы? — спросил водитель, глядя на Миха.

— Нас сдувает, — заметил Буланов.

Полковник молчал. Ясно, что, решив ехать прямо на грозовой фронт в погоне за призрачным выигрышем во времени, было ошибкой. Умник прав: шторм вполне способен перевернуть даже тяжелогруженые вездеходы.

Мих поднес рацию ко рту и попытался связаться с остальными экипажами. Те не ответили. Статика перебивала все.

Снова вспышка и снова удар. Все, кто был в кабине, машинально пригнули головы. Генрих выключил компьютер, и в тот же миг вскрикнул от ужаса, заметив по другую сторону стекла дверцы какую-то тень.

— Видели?

— Что?

— За стеклом. Когда сверкнуло…

Будто отзываясь на его слова, нечто заскрежетало по бронированной обшивке и ударило в стекло.

— Камни, мусор, — отозвался Мих.

— Я видел какой-то силуэт, похожий… на летучую мышь…

— Любую бы тварь уже сдуло километра на два отсюда, — сказал полковник.