Гражданская самооборона

— А я спокоен, — состряпал оловянную физиономию Горыныч и полез за руль. — Ты же мне сама говорила, чтобы я привыкал — вот я и стараюсь, даже не смотря на всё то, что с нами происходило и продолжает происходить.

— Надеюсь — это не истерика? — уточнилась девушка.

— Истерика? У меня? — бодро озадачился Егор. — Да ни в жисть! — а потом грустно продолжил. — Правда, иногда очень хочется домой, в счастливое прошлое.

Ника саркастически хмыкнула, но решила не напоминать о вчерашних безрадостных терзаниях Горыныча, засобиравшись в скорую дорогу. Смотреть на то, как израненный БТР преодолевает недавнее поле боя, у неё не было никакого желания. Машина тряслась и вздрагивала всем своим многотонным корпусом на неровностях, натужно завывая мощным движком, и даже богатого воображения не требовалось, чтобы понять, что это были за кочки. Толстая обшивка гасила все звуки, но кое-что, совсем неаппетитное, умудрялось каким-то образом проникнуть вовнутрь. И это ей тоже не нравилось.

— Похоже, что тут новости на счёт того где можно вкусно и на халяву порубать разносятся очень быстро, — пробурчал Горыныч, отмечая неясное шевеление и какие-то юркие и неприметные тени краем глаза.

— Это только начало, — процедила сквозь зубы девушка. — Основные участники подтянуться чуть попозже и нам желательно убраться отсюда как можно подальше.

— Мы будем стараться! Да ведь? — полувопросительно полуутвердительно успокоил Гор и похлопал трудягу «Фукса», как давнего знакомого проверенного и надёжного.

Ковыляя по дороге огрызками колёс, оставляя за собой влажный замешанный на крови и машинно-охлаждающей смеси след, бронетранспортёр уползал всё дальше и дальше от рокового места. Из разорванных объеденных крысюками патрубков вместе с технической смесью уходили последние жизненные силы. Работающие в непрерывном режиме насосы, как не старались, не могли поддерживать тонус в развороченной острыми зубами пневмосистеме и она громко шипела, словно свадебный хоровод, устроенный скопищем змей по весне.

Датчики на приборной доске уже давно оповестили о том, что БТР мёртв, но он не сдавался, заставляя себя проползти ещё сотню другую метров. Откликаясь на уговоры и добрые пришепётывания, которые мысленно посылал ему сидящий за управлением человек, броневик стонал, скрипел, но полз вперёд упорно и неостановимо.

Горыныч вслушиваясь в агонизирующее немецкое чудо-техники, в который раз поймал себя на мысли что, будь он на месте бедной машины, давно бы плюнул на всё и помер, чтоб не мучаться. И в то же самое время горячо просил его: «Ну, родненький, ну, ещё немножко, ну, ещё чуть-чуть!!!»

И родненький полз и полз, поддаваясь на ласковые слова.

Как долго продолжался бы этот механический подвиг Гор не знал, но в одном был уверен — остановившись, железный рекордсмен умрёт навсегда и никакая мастерская не сможет оживить его, даже капитальный ремонт. И именно в это самое мгновение, брякнув про себя несколько незлых тихих слов, он ударил по тормозам, останавливая уставшую от непомерной натуги машину.

«Фукс» закончил двигаться не сразу.

Прогрохотав по заросшему асфальтовому напоминанию ещё несколько метров, словно желая продлить последние, даже такие тяжёлые для него мгновения, он наконец-то сдался. Затих, оплывая в один миг бесполезной уже грудой металлолома, почти упираясь во внезапно возникшую преграду.

Дорогу ему перекрыл огромный рыжий пёс, молчаливый и страшный…

— Ну что, соратник, поговорим? — Хром носком ботинка сбивал землю с края раскопа, который уходил куда-то в темноту и улыбался. Щерил искусственные зубы, так как свои сохранить не сумел. Не уберёг, природой данные жевала, раскидывая их по всей стране, по ближнему и дальнему зарубежью один за другим, а теперь скалился неестественной, почти голливудской улыбкой от которой у окружающих стыла кровь в жилах. Растягивая слова в своей обычной манере, он говорил спокойно, без надрыва, почти по-дружески, но холодные, ничего не выражающие глаза говорили об обратном.

Они не обманывали никого и никогда.

Не обнадёживали приговорённых к смерти напрасными посулами, и Бизон как никто другой знал об этом. Бывший начальник охраны стоял на коленях в яме и слушал предсмертные хрипы Тагира. Вся растительность на его огромном волосатом теле стояла дыбом, и он боялся даже представить себе, что сейчас происходит под большим металлическим баком. Впрочем, утробное булькание в гробовой тишине хорошо было слышно. По всей видимости, голодная крыса, которую засунули под железяку начала искать выход. А дорога на свободу была только одна: через зарытую по самую шею голову несчастного боевика, через хрипящую и задыхающуюся глотку бывшего подельника, через его внутренности…

— Чего трясёшься? — бесстрастно процедил главный. — Э-ээ, да ты обделался! — он поморщился и отошёл на пару шагов назад. — Ну, так что? Твой дружок общается с теми, кем стал сам и не предрасположен к разговору, а ты? Можешь? Хотя я догадываюсь, кто тебя заплёл, но всё же, хочу услышать от тебя слова не мальчика, а мужа!

— Я скажу, скажу, — затряс жирным в складочку загривком Бизон, затравленно оглядываясь по сторонам. Смеющиеся над шуткой хозяина Городка, его бывшие подчинённые, смотрели на него как на отработанный материал.

И это было правильно!

А чего он хотел? Ему не раз доводилось делать тоже самое, только в качестве исполнителя…

Эх-хх!

Ведь хотел же вместе с Зубом свалить, так нет же! Понесла его нелёгкая за припрятанным и вот, результат!!! Негромкий голос отвлёк от лихорадочных мыслей, которые роились в голове беспорядочно и бессвязно.

— Итак, я хочу знать, что знал второй, который ножиками умел размахивать, как его там?

— З-зуб! — просипел пересохшим горлом несчастный торопливо и услужливо. — Его так все называли, за стальную коронку с ядом…

— Давай без этих подробностей! — поморщился Хром. — Говори по делу.

— А что мне за это будет?

— Да ты никак со мной торговаться надумал? — густые косматые брови удивлённо поползли вверх.

— Что ты, что ты! — вжал голову в плечи Бизон, будто стараясь поглубже забраться в землю, авось не заметят, забудут, оставят в покое.

Но нет, не оставили!

Еле заметный кивок головой и первая тележка с жидким бетоном ухнула в яму.

— Я скажу, скажу, — заторопился толстяк.

— Конечно, скажешь, куда тебе деваться? — усмехнулся его бывший шеф. — Уж тебе ли не знать, КАК заканчивали все те, кто продавал меня…, — и чуть убавив громкость, продолжил. — Итак, я жду и постарайся для себя, ты же знаешь, оттого, что я услышу, зависит, как ты умрёшь, быстро или медленно…

— Да, да! — крупная забрызганная кое-где цементным раствором голова согласно задёргалась. Мольбы о пощаде были бесполезными, такое здесь не прощалось, а вот покинуть этот бренный мир он действительно мог по-разному. И мучения Тагира, который до сих пор мычал и хрипел неподалёку могли показаться цветочками. Хром увлекался историей Востока, а там, умение умерщвлять человека возвели в ранг искусства и способов, как это сделать подольше — было превеликое множество.

Бизон не забывал об этом, даже сейчас, стоя одной ногой в могиле!

— В общем, так, — пролепетал он, смахивая грязными ладонями пот, заливавший ему лицо. — Зуб знает, где искать лабораторию и он расскажет Серым, что у Ники появился серьёзный провожатый.

— Это всё? — проскрежетало над громилой, не решавшимся поднять головы и встретиться взглядом с человеком, которого он предал. — Я спрашиваю — ЭТО всё?

— Ещё он расскажет о твоей закрытой зоне, где мы, — он запнулся на мгновение. — Где вы испытываете эликсир, у него микроплёнка…

— Да уж! — кончики пальцев с силой потёрли высокий лоб. — Знаешь, Бизон, мне интересно, чем тебя всё-таки соблазнили? Что пообещали?

— Какая теперь разница…

— И то верно, — согласился с ним Хром. — Для тебя, лично, никакой!

Он повернулся назад и поискал глазами.

— Славик, скажи мне, когда у нас сеанс связи с Тимирязевкой?