Проклятие Шалиона

е до самого Ухода обитателей замка на праздничное шествие, а потом неторопливо встанет. Пошатается по двору и окрестностям, посидит на солнышке вместе с замковыми котами. А если проголодается… ему вспомнились те далекие дни, когда он был еще пажом и хорошо знал, как подольститься к кухарке, чтобы получить лакомый кусочек.

Его сладостные ленивые мечтания прервал резкий стук в дверь. Кэсерил вздрогнул, но снова расслабился, услышав мелодичный голос леди Бетрис:

– Милорд ди Кэсерил! Кастиллар! Вы проснулись?

– Одну минуту, миледи, – отозвался он. Перекатился на край кровати, нехотя расставаясь с обволакивающими глубинами перины. Босые ноги оберегал от холода каменного пола плетеный коврик. Расправив на бедрах пышные складки длинной ночной рубахи, Кэсерил направился к двери и приоткрыл ее.

– Да?

Она стояла в коридоре, держа в одной руке свечу, защищенную от ветра стеклянным колпаком, а в другой – стопку одежды и кожаную перевязь. Под мышкой у нее был еще какой-то побрякивающий сверток. Бетрис уже надела праздничный наряд бело-голубых тонов: голубое платье и белый плащ, доходивший до щиколоток. Ее темные волосы были украшены венком из цветов и листьев. Бархатные карие глаза весело сияли в отблесках свечи. Кэсерил не удержался и улыбнулся в ответ.

– Ее милость провинкара желает вам благословенного Дня Дочери, – провозгласила она и толкнула ногой дверь. Кэсерил отскочил в сторону, и дверь распахнулась. Загруженная Бетрис вошла в комнату, протянула ему свечу и, пробормотав что-то вроде: «Вот, подержите пока», тяжело плюхнула на кровать свою ношу. Стопку голубой и белой одежды, а также меч с поясом. Кэсерил поставил свечу у изножья кровати.

– Она посылает вам эту одежду и просит, если вы не возражаете, присоединиться к домашним в зале предков за утренней молитвой. Потом мы разговариваем… она сказала, вы знаете, где это обычно происходит.

– Да, конечно, миледи.

– Я тут спросила папу про меч. Он говорит, что не много найдется превосходящих его клинков, и это честь для вас, – она с интересом посмотрела на него. – Правда, что вы участвовали в последней войне?

– Гм… в которой?

– Вы были больше, чем на одной? – глаза ее широко раскрылись.

«На всех случившихся за последние семнадцать лет, полагаю». Хотя нет. Он пропустил последнюю кампанию против Ибры, сидя в тюрьме Браджара, и не участвовал в той глупой экспедиции в поддержку Дартаки, потому что был крайне занят, подвергаясь пыткам и издевательствам рокнарского генерала, с которым как раз воевал тогда провинкар Гуариды. Кроме этих двух, за последнее десятилетие он, пожалуй, больше ничего не пропустил.

– Здесь и там, в течение нескольких лет, – туманно ответил он и вдруг смутился, обнаружив, что кроме тонкого льна ночной рубахи, нет других преград между его наготой и взглядами девушки. Кэсерил отступил назад и, скрестив руки на животе, попытался улыбнуться.

– Ох, – сказала она, заметив его жест, – я вас смутила? Но папа говорит, что у солдат нет стыда и скромности, поскольку