Проклятие Пифоса

Два отделения остались охранять точку эвакуации, остальные пробили дверь на мостик. Гальба присоединился к штурму. Счет шел на секунды. Когда Дети Императора ворвались в галерею, тогда Железные Руки приступом возьмут мостик. Ими двигала великая ярость, и в этот решающий удар они бросили практически все свои силы.

Сердце «Калидоры» надежно охранялось. Дети Императора сражались рьяно, умело, отчаянно. Они понимали, чем для них обернется поражение. Но их борьба была тщетна. Аттик пришел убить их корабль, и они не могли его остановить. Ничто не могло. Он стал орудием неотвратимого рока.

Опустошая болтерную обойму в предателей, Гальба заметил, как Аттик ринулся на верхний уровень мостика. Действия капитана были пронизаны смертоносной расчетливостью. Своим цепным топором он орудовал с изяществом, казалось бы, чуждым такому оружию. В руках Аттика клинок разительно отличался от грубых мясницких инструментов Пожирателей Миров. Капитан «Веритас феррум» рассекал им воздух так, будто дирижировал оркестром. Взмахи и удары плавно перетекали друг в друга. Цепи рычали, не останавливаясь ни на секунду. Даже разрезая доспехи и кости, оружие не сбивалось с ритма грациозного танца смерти. Оно стало продолжением воина-машины, что держал его, частью его руки. Аттик не позволял себе ни единого лишнего движения. Никакой показушности — только убийственная последовательность поршня. Истинное совершенство искусства причинения смерти. Аттик убивал во имя своего примарха. Он бился в единстве с железом, а плоть ушла в тень.

Командир «Калидоры» встретил Аттика за кафедрой. Периферическим зрением Гальба уловил вспышки дуэли. Капитана звали Клеос. Некогда благородный воин с утонченным вкусом теперь был облачен в мантию из шелка поверх силового доспеха. Его лицо превратилось в затейливый узор из шрамов и глубоких открытых порезов, которые никогда не заживут. Он атаковал Аттика чарнабальской саблей — оружием, являвшим собой подлинное искусство, воплощенное в чистую многослойную сталь. В руках Клеоса она буквально испивала кровь из воздуха. Капитан орудовал ей с такой скоростью, что клинок невозможно было разглядеть.

Аттик не блокировал выпад. Лезвие вошло точно в щель между пластинами доспеха под его левой рукой. Клеос на мгновение застыл, сбитый с толку отсутствием крови. Его удар предназначался для существ из плоти, но сейчас ему противостояла машина войны из чистого металла. Аттик еще сильнее насел на лезвие и заклинил его ребрами. Клеос попытался выдернуть саблю, но командир Железных Рук разрубил ему голову цепным топором.

Бойня на капитанском мостике длилась меньше пяти минут. Железные Руки обрушились на Детей Императора неукротимой волной и сокрушили их. Когда последний предатель пал, наступила тишина. Гальба позволил себе насладиться унижением врага. А дальше настал час казни. Аттик взошел на командную кафедру и, зарычав, вдребезги разбил ее декоративное убранство.

— Координаты, — потребовал он.

Технодесантник Камн встал за штурвал, а Гальба сверился с воксом.

— Было отправлено сообщение, — доложил сержант.

— Клич о помощи, не иначе, — фыркнул Аттик. — Ему ответили?

— Да.

— Значит, не будем медлить. Брат Камн?

— Увидим его через минуту, капитан.

Гальба взглянул на передний обзорный экран. Мимо проплывали фрагменты астероидного пояса. Далекие ледяные глыбы выглядели бледно-серыми пятнами в пустоте, а те, что поближе, ловили на себе фиолетовое свечение «Калидоры».

— Там, — указал Камн.

В центре экрана возникла сфера — сосредоточение тьмы.

— Хорошо, — единственное слово капитана прозвучало отзвуком похоронного колокола.

Камну не требовались дальнейшие приказы. На глазах Гальбы шар густой ночи начал увеличиваться в размерах, приближаясь. Это был один из немногих скалистых планетоидов рассеянного диска, достаточно крупный, чтобы иметь имя — Креон. Около тысячи километров в диаметре, он был безвоздушным миром, где властвовала вечная ночь. Гробницей, дожидавшейся своего часа.

Палуба завибрировала — заработали двигатели «Калидоры».

— Полный вперед, — объявил Камн. — Координаты заданы.

— Хорошо, — повторил Аттик. — А теперь, братья, покончим с этим омерзительным кораблем.

Железные Руки направили оружие на консоли, экраны, когитаторы и управляющие системы боевой баржи. За считанные секунды на мостике воцарился хаос. Более ничто не могло изменить судьбу «Калидоры».

— Чувствуете, братья? — спросил Аттик, спускаясь с развороченной кафедры. — Чувствуете тишь за вибрациями двигателей? Это смерть. Корабль уже мертв, и наш враг знает это.

Дети Императора больше ничего не могли сделать, чтобы отвратить неизбежное. Но они все равно пытались. Аттик повел своих легионеров обратно к абордажным торпедам, и, проходя по изолированным туннелям, они на всем пути слышали неистовый шум — предатели пробовали пробиться на мостик. Вот показалась первая торпеда. Пронзив корпус баржи, она застряла в одном из проходов. И в этот момент воины «Калидоры» перешли к отчаянным мерам.

Мощный пробивной заряд буквально испарил металл, перегородивший одну из главных корабельных артерий, ведущих к мостику. Взрыв произошел прямо позади Железных Рук — словно солнечная вспышка озарила проход. Волна испепеляющего жара окатила замыкающих воинов. Они повалились на изуродованную палубу в своих доспехах, моментально превратившихся в почерневшие обугленные саркофаги. Гальба находился в передних рядах, но даже там ударная волна швырнула его в стену. Линзы шлема замигали предупреждающими рунами. Он двинулся дальше, но чувствовал, как приводы доспеха сбоят, тормозя его. На ходу сержант услышал ругань Векта. Им снова пришлось бросить позади тела павших братьев, чьи прогеноидные железы уже никогда не вернуть.

Рев взрыва стих. Его сменил топот сапог. Армия бросилась в погоню.

Инстинкт настойчиво требовал остановиться и сражаться. Но в воксе раздался голос Аттика:

— Нет нужды бороться. Предатели уже проиграли. Они уже мертвы. Унизим же их, оставив в живых.

Железные Руки беспрекословно повиновались и побежали. Теперь Гальба понял, что они бежали к победе. Обреченные толпы Детей Императора тщетно гнались за ними по пятам, еще не подозревая о карающем мече, нависшем над их шеями.

Воины X легиона погрузились в торпеды. Двигатели вспыхнули и вытолкнули абордажные снаряды из плоти «Калидоры». Сквозь зияющие дыры в пустоту вырвался корабельный воздух, унося с собой вражеских легионеров, пока не опустились переборки, изолировавшие пробоины в корпусе. Предателям на борту боевой баржи осталось жить на минуту дольше.

Но не более того.

Из удаляющейся абордажной торпеды Аттик наблюдал за обреченной баржей. Отбытие проходило медленно. Двигатели торпед не предназначались для высокоскоростного маневрирования. Их задачей было вывести снаряды к точке сбора, только и всего. Торпеды не могли совершать маневры уклонения и потому были уязвимы для орудий «Калидоры» — особенно теперь, когда их присутствие больше не было тайной. На «Калидоре» стояли сотни пушек, турелей и ракетных установок, да и большая часть экипажа осталась жива. Корабль понес лишь умеренный урон. Дети Императора запросто могли изничтожить разом все торпеды, стерев их, словно назойливое пятно, с совершенного полотна пустоты.

Но в первые секунды отступления с «Калидоры» за Железными Руками еще сохранялся эффект неожиданности. Они посеяли беспорядок на барже. Враг силился вернуть себе контроль. Но когда все карты вскрылись, Железные Руки больше не заботили Детей Императора.

Их заботил только Креон.

«Калидора» приближалась к планетоиду, своим светом разгоняя его тьму. Она шла прямо на него, и изменить курс было невозможно. Все орудия боевой баржи разом открыли огонь по Креону. Пушки молотили по ледяной коре планетоида магмовыми боеголовками — последний вызов неизбежности, попытка хотя бы обезобразить безразличного врага, чью траекторию не изменить даже столь разрушительным оружием. Орудийные башни, торпедные аппараты, лэнсы — все заговорило в последнем порыве отчаяния. И тоже безрезультатно.